Галина Гордиенко - Столичная штучка
Расстроенные Маша с Дашей чинно сидели на полу. Притихшие и на себя непохожие. Подавленные произошедшим несчастьем.
Рита топталась у окна и делала вид, что ничего страшного не случилось. Посматривала в сад и легкомысленно насвистывала. Вот только мелодию безбожно перевирала. От волнения.
Леся никогда не считала себя жадной. Раньше. Но сейчас… Она пыталась себя успокоить, пристыдить, называла «тряпичной» душой, но это не помогало. Сердце болезненно сжималось, шершавый комок перекрывал горло, мешая дышать: Леся жалела свое погубленное платье!
Никогда до него девочка не любила «тряпок». Была равнодушна к ним. Нет, Леся старалась одеваться современно, чтоб не выделяться на фоне одноклассниц, но…
Ее вполне устраивали джинсы зимой и шорты летом. В торжественных случаях она надевала юбку, купленную еще папой. И какой-нибудь нарядный блузон, топик или джемпер в зависимости от сезона.
Юбка сидела на ней отлично, девчонки дружно завидовали: такую в Керчи не найти. Как и в Симферополе, впрочем, Киеве или даже в Москве. Подруги пытались. И не раз.
Белое воздушное платье перевернуло все Лесины представления об одежде. Благодаря подарку Ванессы Ивановны Леся поняла: это тоже искусство. Настоящее искусство.
«Если в создание вещи – пусть это платье или деревянная шкатулка, неважно – вложена чья-то душа, если, конечно, творцу есть ЧТО вложить – она, вещь, становится настоящим чудом», – так сказал дедушка.
Анатолий Федорович даже написал портрет внучки в новом платье. Он висел в маминой комнате. Рядом с портретом папы.
Мама искренне считала эту дедушкину работу самой удачной и могла часами смотреть на нее. Иногда мама говорила, что дочь на картине порой больше «Леся», чем в обыденной жизни.
Когда Леся маме чем-то не нравилась, мама отправляла ее в свою комнату. Посмотреть на собственный портрет. И немного подумать.
Леся улыбнулась сквозь слезы: дедушка написал ее ранней весной. Тогда только-только ярко-желтыми цветами зацвел дрок. Степь просыпалась после зимней спячки, молодая трава практически вытеснила старую, жухлую. Крым бурно радовался солнцу, все спешило жить, дышать, цвести.
Леся в своем белом платье бежала по крутому склону Митридата. Глаза ее восторженно сияли, так же ослепительно сияло над Лесиной головой солнце, а ярко-синее небо вздымалось над древней горой величественной, уходящей в бесконечность аркой. Тропинка уходила из-под Лесиных ног, как и сама Земля. Леся словно отталкивалась от огромного земного шара, собираясь взлететь. Все в Лесе в эти чудные минуты было открыто, чисто, честно. Как открыт и чист весь мир в божественные весенние дни.
Дедушка назвал картину «Девочка на шаре». Только он имел в виду земной шар. И как—то угадывалось, глядя на полотно – там, совсем рядом, ждут своей очереди другие планеты. Их множество, и они всегда готовы принять обычную земную девочку. ТАКУЮ, как Леся.
Мама не любила показывать эту дедушкину работу знакомым, будто ревновала ее. Только Богдан и его семья видели картину. И так же, как и мама, были очарованы.
Леся судорожно вздохнула: никогда у нее не будет подобного платья! Чудо не повторяется дважды. Леся сморгнула слезы и подумала, что Ритино платье совсем не похоже на ее, белое. Оно шло Лесе, но… Почему-то делало Лесю взрослее. Не высвечивало что-то в самой девочке, а выгодно подчеркивало лишь внешность.
Эластичный лиф плотно облегал грудь, и Леся чуть ли не впервые подумала, что ей уже можно покупать первый бюстгальтер. Дальше шелковое полотно падало вольно, делая Лесину фигуру легкой, воздушной. При малейшем движении ткань прилегала к телу, ненавязчиво обозначая тонкую талию и узкие, еще девчоночьи бедра. «Стоечка» подчеркивала высоту и хрупкость Лесиной шеи.
Леся горестно усмехнулась: как-то отнесется к ее новому облику Богдан? Ему так нравилось белое платье! Он говорил, что Леся в нем похожа на фею воздуха.
Девочка не очень понимала, что он имел в виду. Однако «фея воздуха»… звучало красиво. Нет, волнующе!
Цвет «морской волны» необыкновенно шел Лесе. Благодаря ему, кожа на лице смотрелась нежной, прозрачной. Глаза изумляли глубиной. А кудрявые темные волосы вдруг приобрели благородный оттенок красного дерева. Жаль, веснушки стали заметнее.
И все же… все же не то! Это платье самое обычное. Красивое, нарядное, вполне подходит для любой вечеринки или дискотеки. Но нет в нем волшебства!
Леся печально подмигнула своему отражению. Она никогда б не надела чужого платья, ни повисни на ней с дружным плачем Маша с Дашей. Девчонки так уговаривали ее согласиться на Ритин подарок – хотя бы на сегодняшний вечер! – что Леся сдалась.
«Я как чувствовала – что-то случится, – думала Леся. – Когда Рита заявила, что хочет шелковицы, меня словно кольнуло. Я еще крикнула ей – поосторожнее, мол! Знать бы, что Ритка испортит именно мое платье. Я-то волновалась о ее топике».
Леся покосилась на свою троюродную сестру и вдруг пожалела ее: Рита так умоляла принять в подарок собственное платье – любимое! – что едва не расплакалась. И убедила надеть его на сегодняшний вечер.
Мол, не идти же Лесе в гости в шортах! Раз уж приглашены друзья Богдана и какая-то чужая девчонка. Неудобно. Что они о Лесе подумают? А это платье делает ее старше и интереснее.
* * *Рита сидела в глубоком кресле и с любопытством рассматривала гостей Богдана. Они совершенно не походили на ее одноклассников. Хотя бы тем, что не курили при девчонках почти демонстративно. Не сплевывали лихо сквозь зубы. Не обсуждали громогласно – явно на зрителя – сорта сигарет, вин, пива или последние модели сотовых телефонов.
И одеты они непривычно. Рита только сейчас поняла, что именно так должны выглядеть парни из приличных, обеспеченных семей. Ничего вызывающего!
На всех троих светлые летние брюки – только цвета и фасоны различались – рубашки с короткими рукавами из тонкого льна и легкие туфли. Ни цепей на шее, ни перстней с печатками, ни пестрых татуировок, ни пирсинга, ни банданы.
Рита задумчиво и немного грустно улыбнулась: и держатся они как взрослые. С чувством достоинства. Хотя смеются порой совсем по-детски. Подшучивают друг над другом и предупредительны к девочкам. В их присутствии… ну да, совсем не хочется быть сильной!
На единственную кроме них с Лесей гостью Рита посматривала с нескрываемым пренебрежением: не соперница. Даже Леське не соперница!
Марина Плющенко оказалась полненькой и ничуть этого не стеснялась. Круглолицая, темноглазая, с двумя тугими длинными косами вдоль спины, она почти постоянно смеялась, и на щеках тут же появлялись очаровательные ямочки.
Рита озадаченно посматривала на ее друга, Виктора Горелова, высокого, вызывающе красивого парня с классическими чертами лица. Богдан называл его «Витьком», как и второй парень – Петро Симоненко.
