Загадаю Тебя (СИ) - Джолос Анна

– Петь, вот ты б женился в восемнадцать? – обращается Семакина к нашему однокласснику.

– Я чё дурак, по-твоему?

– Серёг?

– Не-не-не, спасибо. На батю и мать смотрю, ваще жениться как-то нету желания.

– Никит? – продолжает свой опрос Вика.

– Чё?

– А ты? Женился бы в восемнадцать на своей Оле? – хитро прищуривается.

– Чисто гипотетически, канеш, – кивает он и, закинув на меня руку, тянет к себе.

– Ой, вот ведь заливаешь! – цокнув языком, отмахивается Семакина.

– Ни фига, – Никита впервые за вечер делает серьёзное выражение лица. – Между прочим, я об этом уже думал.

– О чём об этом? О свадьбе? – Наташка скептически выгибает бровь.

– Да. На Олю у меня большие планы, – Авдеев целует меня в щёку, после чего спускается губами к шее.

– Никит, – дёрнув плечом, отстраняюсь. Терпеть не могу поцелуи напоказ.

– Чё?

– Мы не одни вообще-то, – возмущаюсь, поправляя ворот блузки.

Ребята, сидящие вокруг, посмеиваются, глядя на нас.

– Так, давайте играть, чё сидеть-то, как на похоронах, – пожёвывая жвачку, предлагает Кэт.

Присутствующие, вдохновлённые её идеей, встают из-за стола и перемещаются в свободную часть комнаты. Уже через пару минут они выстраиваются в круг, и начинается веселье, судя по хохоту и комментариям.

Играют в «Передай другому». Смысл в том, что нужно передать игральную карту тому человеку, что стоит возле тебя. Губами, без помощи рук.

Меня подобные забавы не привлекают. Я не ханжа, нет, но вступать в тесный контакт с окружающими не люблю. Как впрочем и не люблю, когда нарушают моё личное пространство.

Никита просит навести порядок, принести сервиз и подготовить стол к чаепитию. Сам же одевается. Уходит с Ипантеевскими и братом на крыльцо.

Провожаю взглядом его спину, в очередной раз недоумевая на тему того, что у них может быть общего. Собираю грязные тарелки. Девушка двоюродного брата Никиты, Алеся, тоже не участвующая в развлечениях, помогает мне отнести на кухню посуду. В тандеме мы быстро справляемся с задачей. Я мою, она вытирает. Так Ларисе Петровне будет меньше работы по возвращении.

– Оль, мне не нравятся эти парни, – делится Алеся своими переживаниями.

Сразу понимаю, о ком речь.

– Аналогично, – набираю чайник и ставлю его на огонь.

– Видок у них такой, будто только что освободились из мест лишения свободы.

– Если не ошибаюсь, тот, со шрамом на щеке, в прошлом году вышел из колонии.

– Кошмар! – Алеся округляет глаза. – Неудивительно, что Лариса Петровна боится за ребят.

– Часто видишь их с ними?

– Теперь да, – кивает она. – Какие-то дела у них совместные.

Дела.

Ничего хорошего, зуб даю!

– Авдеевы сегодня днём так скандалили! Мы ж со вчерашнего вечера тут. Утром дядь Семён пришёл, поддатый, – рассказывает она, ловко орудуя полотенцем. – Типа сына поздравить, а заодно и вещи свои забрать.

Что ж. Теперь понятно, почему мама Никиты была в таком состоянии.

– Сперва Лар Петровна ругалась с мужем, а потом Никита начал орать, за отца заступаться. Мол мать сама виновата, что он ушёл.

– И чем закончилось? – приступаю к мытью вилок.

– Тёть Лариса выкинула вещи дяди Сёмы во двор. Ревела тут весь день, пока готовила. Жалко её, – сочувствующе вздыхает девушка. – Никите не мешало бы поддержать мать, а он… Может, поговоришь с ним?

– Попробую.

– Вы давно с Авдеевым вместе? – интересуется она вдруг.

– Полтора года встречаемся.

– Мм… Достаточно долго.

– Почему ты спросила? – открываю коробку с сервизом.

– Просто, – пожимает плечом. – Никите с тобой очень повезло. Даже, наверное, незаслуженно повезло, – бормочет она себе под нос.

На плите кипит чайник. Выключаю, беру прихватку и собираюсь отнести его в комнату, однако в эту же секунду в пространство кухни врывается запыхавшаяся и растрёпанная Семакина.

– Оль, там такооое! – пучеглазится она. – Иди скорей погляди, что с твоим именинником делают! – цепляет меня за локоть.

– Тише ты, кипяток! – едва успеваю вернуть чайник на место.

– Это всё Кэт, хренова-затейница. Что ни конкурс, то пошлятина! – тараторит она, когда заходим в комнату.

В зале галдёж. Из колонок льётся популярная песня с непристойным текстом. Никита стоит в центре гостиной. Вокруг него девчонки. Хихикают, щебечут и верещат. По очереди к нему подходят. Целуют в разные места, оставляя отпечатки красной губной помады.

– Повторяться нельзя, – поясняет правила игры Семакина.

– Понятно.

– А так слабо? – Кэт задирает его рубашку и опускается вниз, очевидно, намереваясь поцеловать Никиту в живот.

– Я, пожалуй, пойду, – отдаю Семакиной полотенце и направляюсь к выходу. Итак излишне задержалась.

– Оль… – именинник нагоняет меня в коридоре, у лестницы. – Ты куда?

– Домой.

– Не-не-не, подожди.

– Мне пора, – хочу уйти, но он останавливает.

– Оль, ну ты чё? Обиделась, что ли? – цепляет своей ладонью мою.

– Никит, – смотрю на следы губной помады и тошно становится. Хоть и понимаю, что развлечение, но… – Я пойду, ладно?

– Не дури, Миронова! Я так тебя ждал! – обнимает, привлекая к себе. – Согласился на эту игру только ради того, чтобы ты поревновала.

– Поревновала? Глупее ничего не придумал? – пытаюсь освободиться.

– Можем поговорить? Наверху. Наедине. Пожалуйста, Оль. Дай мне пять минут, – просит, сильнее сжимая в объятиях. – Оль…

– Ладно, пять минут, – сдаюсь я нехотя.

Поднимаемся по лестнице и заходим в его комнату. Она самая первая по порядку.

– Может, отмоешь всё это? – даю понять, что мне неприятно видеть напоминание о том, что чужие губы касались его лица и тела.

– Ща…

Исчезает за дверьми, очевидно, направившись в сторону ванной. Я же подхожу к окну и, сложив руки перед собой, наблюдаю за тем, как пушистыми хлопьями падает снег, укрывая белым одеялом всё вокруг.

Никиты нет довольно долго. Видать, не так уж просто смыть с кожи алую помаду.

К тому моменту, как он возвращается, успеваю и разозлиться, и остыть повторно.

– О чём ты хотел поговорить?

– О нас с тобой, о чём ещё, – садится на застеленную пледом кровать. – Иди сюда, Зай, – перехватывает пальцами запястье, вынуждая сесть к нему на колени. – Хочешь, я всех их выгоню? – кладёт мои руки себе на шею.

– Нет. Зачем? – пожимаю плечом.

– Побудем вдвоём. Ты и я, м? – утыкается носом в мою ключицу.

– Мне пора домой.

– Опять двадцать пять! – мгновенно раздражается. – Что за детский сад, Оль?! У меня, блин, день рождения!

– Ну так празднуй дальше, кто ж мешает? Вам же там весело.

– Я тебе уже сказал насчёт этого, – цедит сквозь зубы.

– Мне не по душе игры твоей Кэт.

– Это просто развлекалово! Чё такого? Объяснился же, хотел, чтобы ты поревновала меня к девчонкам!

– Дурак!

– Ты постоянно бортуешь меня. Целовать нельзя. Трогать тоже.

– При посторонних к чему это?

– Да ты и наедине ничего особо не позволяешь. Вечно сливаешься. Я не втыкаю, Оль, чё тебе не так. Я жду, жду, но не железный же, мать твою...

– Я понимаю.

– А, по-моему, ни фига, – отрицательно качает головой. – Сколько можно меня мариновать и динамить? Разве я не доказал, что мне можно доверять? Сказал же: намерения у меня серьёзные.

– Мы договаривались с тобой, что это случится, когда я буду готова.

– Такое ощущение, что ты никогда не будешь готова, Оль. Трясёшься над своей невинностью, ну до смешного. Посмотри, на наших ровесников. Все давно уже делают это.

– Я не все, – отвечаю обиженно.

Честно признаться, меня глубоко задевают его слова.

– Знаешь, в последнее время всё как-то не ладится, Никит… Между нами, – начинаю я осторожно.

– Что за намёки? Погоди-ка, Миронова, – отклоняется назад. – Ты чё, расстаться со мной решила? – смотрит на меня ошалело. Судя по всему, его возмущению нет предела.

– Давай потом продолжим этот разговор, тебя ждут гости, и мне не нравится твоё состояние, – встаю с его колен.