Бывшие. Сводный грех (СИ) - Феллер Софья

Я смотрю на него из-под полуопущенных ресниц, разглядывая, как свет мягко скользит по его лицу, по татуировкам на руках, когда его пальцы касаются струн. В некоторые моменты прикрываю глаза и просто погружаюсь в его голос. Кажется, что каждое слово, каждая нота находит отклик во мне, проходя через сердце и рождая внутри целую бурю эмоций. Мурашки пробегают по коже, когда он переключается на более душевные песни.

Это непередаваемое ощущение — когда поют только для тебя. Когда каждое слово, каждый звук принадлежит только тебе. В этот момент мир сужается до небольшой комнаты, до его голоса и музыки. Я тихонько подпеваю ему, глядя прямо в его глаза. Он улыбается мне, и в этой улыбке чувствуется что-то особенное — то, что связывает нас двоих.

Кажется, это и есть тот момент, когда между нами возникает нечто большее, чем просто привязанность. Мы как будто становимся одним целым, погружаясь в поток этой музыки, этого общения без слов. Я никогда не чувствовала такой близости, такого комфорта с кем-то другим.

Когда Алекс заканчивает петь и убирает гитару в кофр, я неотрывно слежу за малейшими его движениями, раздумывая о том, почему он сделал так много татуировок. Они все что-то значат? Хочу спросить, но он мастерски отвлекает мое внимание, подкрадываясь и вовлекая в поцелуй.

— Я ведь и привыкнуть так могу, — легко и беззаботно смеюсь, закидывая руки ему на плечи.

— Привыкай, птичка, ты от меня не избавишься, — подмигивает мой разбойник.

Плюхается на кровать, похлопывая рядом, приглашая присоединиться.

Я встаю с насиженного места и замечаю пятнышко на одеяле подо мной. Доли секунды нужны мне для того, чтобы осознать, что это. Я просто в ужасе!

Смущаюсь и краснею, не зная, что делать. Прикрываю ладошкой это место и не двигаюсь, лихорадочно пытаясь сообразить, как выйти из ситуации.

33

Алекс

У Аленки было такое лицо, будто произошла катастрофа вселенского масштаба. Я даже немного испугался — что могло случиться, что за пару секунд из игривой, улыбающейся кошечки она превратилась в соляной столб? Она была слишком молчалива, избегала встречаться со мной взглядом и прятала лицо, будто не хотела говорить, что произошло.

— Ален, ты меня пугаешь, — сказал ей, пытаясь поймать ее взгляд, но она продолжала молчать.

Я не выдержал. Аккуратно отодвинул ее, но силой, потому что понял: по-другому от нее не добиться ответа.

Небольшое красное пятнышко. И всего-то. Аленка тут же прикрывает лицо руками и, кажется, вот-вот расплачется.

— Прости, я не специально! — голос у неё дрожит. — Это... просто они так неожиданно начались. У меня даже ничего с собой нет. Но я все постираю! Давай прямо сейчас, пока не засохло.

Она резко подскакивает с кровати, судорожно начинает стягивать покрывало, избегая моего взгляда. Я вижу, как сильно ей неловко, но не могу позволить ей так паниковать из-за пустяка. Подхожу ближе и осторожно беру ее за руки, пытаясь остановить.

— Птичка? — говорю спокойно. — Посмотри на меня.

Она колеблется, явно смущенная до предела.

— Ну, давай же. Я не кусаюсь, — уже более настойчиво говорю и чуть жестче беру ее за подбородок, заставляя поднять голову.

— Пожалуйста, можно я пойду? — умоляющим голосом пытается вырваться.

— Это всего лишь месячные, Ален. Физиология. Никакой трагедии не произошло, — мягко поглаживаю ее по щеке. — Покрывало отстирается. Или ты думаешь, что меня шокирует вид крови?

— Но я испачкала... И теперь даже не могу сходить в магазин, чтобы купить... — ее голос затихает, превращаясь в шепот.

— Страшное слово "прокладки"? — с улыбкой спрашиваю, пытаясь разрядить ситуацию. — Я не бытовой инвалид, в обморок не упаду и на кассе пробить не стесняюсь. Ты просто скажи, какие тебе нужны, я схожу и куплю.

Она смотрит на меня сначала с удивлением, будто не ожидала, что такие вещи вообще можно обсуждать. Потом уголки ее губ дрогнули, и она, чуть скептически прищурившись, хмыкнула:

— Ты серьезно? Мужчины обычно бегут от таких разговоров.

— Ну, я могу сделать исключение, — пожимаю плечами с улыбкой.

Как просто иногда быть героем в ее глазах. От одного взгляда, полного признательности, мое эго раздувается до космических масштабов, словно я только что спас целую планету, а не предложил съездить за прокладками. Это приятно щекочет внутри и кажется, что ради этого взгляда я готов на любые подвиги.

Целые выходные мы ведем себя как паиньки и разъезжаемся на две недели, чтобы ждать новой встречи. Мне все сложнее держать себя в руках рядом с Аленкой, и с каждой встречей терпение истончается, превратившись в тонкую ниточку, которая вот-вот порвется. Каждый ее взгляд, каждое случайное касание подстегивают желание стать ближе, стереть эту невидимую границу между нами и, наконец, дать волю чувствам.

Целый день родители держали нас в напряжении: совместный просмотр фильма, обсуждение их предстоящей свадьбы и бесконечные походы по магазинам. Мы с Аленкой только и успевали переглядываться украдкой да случайно касаться друг друга, пока Вика была отвлечена чем-то более важным, чем наша тайная связь.

Наконец, с наступлением ночи, Вика угомонилась и ушла с отцом в спальню. Я, не теряя времени, тут же написал Алене: «Спускайся на кухню. Попьем чаю». И, что самое удивительное, мы действительно пьем чай.

Аленка ловко заварила какой-то особенно ароматный и поставила кружки на стол, улыбнувшись украдкой. Я сижу, наблюдая за ней, и каждый ее жест кажется каким-то завораживающим. Вокруг тишина, и только приглушенный свет от кухонной лампы освещает нас двоих. Мы сидим ближе, чем положено при "питье чая", и, кажется, оба это понимаем, но не говорим ни слова. Я тянусь к кружке, наши руки встречаются, и электрический заряд пробегает по пальцам.

— Пить чай ночью — это наш новый код? — она хихикает, поднимая глаза и хитро смотря на меня.

— Мм, только если чай не слишком горячий, — подыгрываю я, все еще удерживая ее руку.

— Как идут ваши гастроли? Тебе сложно было выбраться сюда?

— Нет ничего сложного, если есть мотивация, птичка, — щелкаю ее по носу.

Она смешно морщит нос, допивая чай, и забирает наши кружки к раковине. Включает тоненькую струйку воды и берет губку.

Я смотрю на ее бомбическую попу доли секунды, а потом встаю и подхожу вплотную, вжимая ее бедра в свои.

— А вот и мотивация, — рычу ей на ушко, наблюдая стайки мурашек в той области шеи, куда попадает мое дыхание.

— Тут двери нет, Алекс, — обеспокоенно шепчет.

— Все спят, Аленка.

Прикусываю ушко, царапая отросшей щетиной плечо. Аленка судорожно выдыхает, роняя губку в раковину.

Поддеваю футболку и оставляю дорожку из прикосновений на ее животе, пробираясь выше. Обхватываю упругую стоячую грудь рукой и ощутимо сжимаю.

— Ох-х-х… Алекс…

— Нравится? — пощипываю ее сосок, заставляя его сжаться в твердый комочек.

Ее бедра инстинктивно делают волну, отчего уже я выдыхаю, потому как попадаю членом ровно между ягодиц, что даже через одежду ощущается слишком остро. Все-таки длительное воздержание не лучший помощник в соблазнении девственниц.

Проворачиваю то же самое со второй грудью. Целую шею, щеку, плечо, везде, где могу дотянуться. И когда чувствую, что дыхание Аленки совсем сбилось, веду одной рукой ниже, забираясь под резинку домашних штанов. Не встречая сопротивления, иду дальше, в трусики. Касаюсь ее складочек, и охреневаю от того, какая она уже мокрая.

— Фаааак, Аленка, такая влажная для меня…

Раздвигаю губки, чтобы коснуться напряженной горошины клитора. Аленка вздрагивает и тоненько, но достаточно громко стонет.

— М-м-м, боже-е-е…

— Тихо, птичка, услышат.

Смачиваю пальцы в смазке и начинаю кружить по клитору, иногда двигаясь ниже, собирая еще смазку, которой становится все больше.

— Расставь ножки чуть шире, — прошу ее. — Да, вот так, умничка.