Ты теперь не одна (СИ) - Романова Ульяна
Села на заднее сиденье Ауди. Передние занимали два молчаливых охранника, а Колосков устроился рядом со мной. Машина тронулась с места, и я уже ничего вокруг не видела, до боли сжимая ладони в кулаки.
Страх острыми щупальцами окутал все тело и заполнил разум. Я не могла дышать, шевелиться, думать. Только глухая тоска и полная обреченность. И перед мысленным взором выражение лица Макса, когда он узнает, что я сбежала.
Кристину я не винила, понимая, на что способен Колосков. Уверена, он нашел способ так ее запугать, что подруга была готова на что угодно.
– Почему такое выражение на лице, Леся? – вкрадчиво прошипел Даня. – Ты не рада меня видеть?
– Что ты? Просто счастлива! – оскалилась я в ответ.
– Ты понимаешь, что за твой побег кто-то должен ответить?
Я резко развернулась и сжала губы:
– В моем побеге виноват ты, Даня! Может, ты сам за него и ответишь?
– Леся! – округлил глаза Колосков. В них зажегся ненормальный огонек. – Что я слышу? Малышка, ты мне дерзишь?
– Нет, – выдохнула я, принимая отрешенный вид.
Нельзя было давать ему эмоций. Никаких. Только холодное равнодушие. Иначе он мгновенно найдет слабое место и больно по нему ударит.
– Как ты сбежала из клиники?
– Через дверь, – стараясь, чтобы голос не дрогнул, огрызнулась я, хотя внутри все переворачивалось.
– Знаешь, я нашел санитара, который открыл тебе эту дверь, – сказал вдруг Даня.
Блефует. Не нашел. Потому что помогала мне девушка. Молча пожала плечами, не желая поддаваться на провокацию.
– Я подумываю сделать тебе подарок, милая.
«Будь любезен – сдохни!» – мысленно пожелала я, не торопясь отвечать.
– Я оставлю в живых твоего нового друга. Макса. Хотя по всем правилам он должен умереть. Он пытался отнять тебя у меня и заслужил наказание. Но я оставлю его в живых, если ты будешь правильно себя вести.
У меня в груди что-то оборвалось, когда Даня произнес имя Макса. Все физические силы ушли на то, чтобы не наброситься на Колоскова в попытке задушить его. Кажется, в тот момент я могла голыми руками это сделать.
– И подружку твою новую я тоже не трону, – продолжал Даня. – Кристину. Хотя с ней, наверное, будет интересно поиграть… Как думаешь, сколько она продержится?
– Что ты хочешь? – зло поинтересовалась я.
– О твоем наказании мы поговорим позднее, – пообещал Колосков.
Я только покачала головой, медленно умирая внутри. Все чувства замерзали, покрываясь коркой льда, под которой больно кровоточило сердце.
– А пока я хочу, чтобы ты не делала глупостей, – закончил он свою мысль.
– Не буду, – глядя ему прямо в глаза, процедила я. – А теперь мы можем помолчать?
Даня больно схватил меня за руку, рывком разворачивая к себе. Наклонился близко к моему лицу и зло проговорил:
– Мы будем делать то, что я скажу.
– Ладно, давай поболтаем, – согласилась безропотно.
Даня вдруг расслабился и довольно откинулся на спинку сиденья, отпуская мою руку:
– Такая ты мне даже больше нравишься.
Я закатила глаза, не обращая внимания на зудящую боль в руке, и снова решила не отвечать.
К моему облегчению, Колосков замолчал, расслабившись в кресле, и отвернулся к окну. Я тихо выдохнула, смотря на двух абсолютно невозмутимых охранников, сидящих впереди. Равнодушным взглядом мазнула по обоим, и что-то екнуло внутри. Внимательнее посмотрела на того, кто был за рулем, и через зеркало заднего вида увидела странное выражение в его глазах. Он внимательно слушал наш с Даней разговор, нахмурив брови. Заметив мой интерес, перевел все внимание на дорогу, сделав вид, что совершенно не при делах.
Кажется, моя паранойя прогрессировала, потому что водитель мне чем-то напомнил Макса. Не внешне. А повадками, движениями, изучающим взглядом…
Мысли то и дело возвращались к Максу, и я прокручивала в голове единственное, что у меня осталось – воспоминания о проведенном вместе времени.
Мы ехали несколько часов. Дорога и Колосков, сидящий рядом, словно вытягивали из меня все силы – моральные и физические. Безумно хотелось закрыть глаза и подремать хотя бы несколько минут, но в компании Дани сон был роскошью...
Он появился в нашем доме девять лет назад, через неделю после моего первого похищения. Отец всеми правдами и неправдами уговорил Даню бросить работу в службе безопасности и перейти к нему.
Я помнила нашу первую встречу. В комнате стало холодно, стоило только ему войти. С колючим взглядом, непрошибаемо уверенный в себе Даня только одним своим появлением вызвал во мне панику.
Он превратил наш дом в неприступную крепость, но это не помешало папиным недругам организовать еще две попытки моего похищения. И оба раза меня спасал неизвестный ангел-хранитель.
Когда мне исполнилось восемнадцать, как-то раз в мою комнату вошел папа. Он был задумчив и, старательно подбирая слова, попытался узнать, что я чувствую к Дане, и нет ли у меня желания выйти за него замуж. От одной только этой мысли меня прошиб холодный пот, но я спокойно и твердо сообщила отцу, что скорее умру, чем Колосков ко мне приблизится. Наверное, Даня слышал наш разговор, потому что с того дня и начался мой персональный кошмар.
Он сводил меня с ума по-настоящему. Жестко, хладнокровно, просчитывая каждый шаг. Отец с мамой часто уезжали из страны по делам, доверяя мою безопасность Колоскову, и это были худшие недели в моей жизни.
Только спустя два года я поняла, что мои истерики делают только хуже. Я пыталась говорить с отцом, но у Дани всегда был запасной план и хороший выбор аргументов, чтобы убедить папу в том, что я обычная избалованная девчонка, которой просто скучно сидеть дома. А тот, кто хоть как-то мог повлиять на отца – мой старший брат Влад – к тому времени уже давно и счастливо жил в Лондоне.
Год назад Даня сам решил предложить мне «взаимовыгодное сотрудничество». Буднично сообщил, что я ему подхожу, и он готов на мне жениться. Я в ответ плеснула ему в лицо соком из стакана. А спустя два месяца меня отвезли в психиатрическую клинику с диагнозом «Прогрессирующая шизофрения».
Мне повезло. Один из докторов – молодая женщина по имени Мария – мне поверила. Заменила сильнодействующие препараты на витамины, и как-то ночью вывела за ворота, вручив мои документы и небольшую сумму денег. Их хватило на пачку краски для волос, билет на автобус и на то, чтобы не умереть от голода в первые недели, пока я искала жилье и работу.
И вот меня снова везут в родительский дом. Везет тот, кого я ненавижу черной, всепоглощающей, обжигающей ненавистью. Мой личный монстр.
Углубившись в воспоминания, не заметила, как мы проехали через массивные кованые ворота на территорию родного дома. Первое, что бросилось в глаза – стая доберманов, спокойно прогуливающихся по территории. Значит, мою клетку охраняли теперь еще и собаки.
Стоило машине остановиться, как на крыльцо выбежала мама. Не дав мне толком выйти из машины, заключила в объятия:
– Леся, дочка, ну что же ты? Мы с отцом чуть с ума не сошли!
Моя мама – самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо встречала. Она всегда была яркой настолько, что отец даже по истечении двадцати трех лет совместной жизни в ней души не чаял. Но сегодня она выглядела изможденной, заплаканной и не желала выпускать меня из объятий. А я… Я словно замерзла. Окаменела, видя перед собой каменный забор с железными штырями. Наблюдая, как охрана подзывает собак и уводит на задний двор.
– За что нам такое наказание? Теперь еще и бродяжничество, да?
– Прости, мам. Я больше так не буду, – выдавила я.
Следом во двор выскочил отец. Он подбежал к нам и обнял обеих.
– Пойдемте в дом, Лиза, Леся. Дочка, как ты? Где ты была?
Потом отец подошел к Колоскову и крепко пожал ему руку, благодаря за то, что нашел меня…
Глава 13
