Охотник - Шэн Л. Дж.

Белль как угорелая понеслась на танцпол. Она не умела танцевать твист. Но недостаток навыков не мешал моей лучшей подруге попробовать что-то новое. Мне нравилась эта ее черта. Оттого она всегда становилась самым интересным человеком среди присутствующих.

Перси и Эшлинг были увлечены жаркой беседой о реалити-шоу, о которых я никогда не слышала, а я подпитывала своего внутреннего гремлина саморазрушения, копаясь в телефоне и читая статью о Лане Альдер, которая, судя по всему, получила небольшую роль в очередном голливудском фильме. Я сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с завистью, от которой грудь распирало, словно воздушный шар, пока просматривала ее фотографии со съемочной площадки. Не знаю, как ей это удавалось, как она оставалась сосредоточенной на своем деле пока путешествовала, давала интервью, запускала линейки спортивной одежды и снималась в кино.

Перед глазами возникла рука, и два пальца щелкнули, чтобы привлечь мое внимания. Я оторвала взгляд от экрана телефона.

Хантер.

– Потанцуй со мной, КТ.

– Зачем? – спросила я, глядя на него в замешательстве.

У меня обе ноги левые и координация сбитого на дороге зверя. Я не смогла бы танцевать, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я пробовала танцевать лишь раз на единственной вечеринке в десятом классе, и подверглась основательному унижению. Люди сняли, как я танцую, на камеру, а потом разослали видео половине моей школы. На дверце моего шкафчика написали «Сутулая Сейлор». Видимо, моя спина выглядела сгорбленной и провисшей, когда я танцевала.

– Затем… – тихо сказал он, опустив голову и глядя на меня тлеющим взглядом. – Тебе явно скучно, и моя семья наблюдает за нами, а я не прочь тебя потискать.

– Это все из-за платья, – прошептала я.

– Вообще, я предпочел бы сделать это без него.

Искоса глянув в сторону, я заметила, что Эшлинг и Перси не уловили нашего с ним диалога. Теперь они смотрели видео, наверняка с реалити-шоу, о котором спорили. Но, пускай Хантер пригласил меня всего лишь на дружеский танец, чтобы показать нашим семьям, что мы с ним хорошо ладим, я не могла оторвать зад от стула.

– Никаких тисканий. – Я скрестила руки на груди, стараясь выиграть время.

– Ничего не могу обещать. Вставай.

– Ты кому-нибудь говорил, что мы живем вместе? – упрекнула я, прищурившись.

Он уставился на меня во все глаза, приоткрыв рот.

– Не-а.

– А что мы встречаемся, кому-то говорил?

– Это самая паршивая игра в двадцать вопросов, в которой я участвовал. Нет.

– Ну а люди о нас болтают.

– На то они и люди. Заполняют пространство бесполезными словами, чтобы развлечь друг друга. Это называется сплетнями, и это величайший в мире отстой. Но это не значит, что их пустил я. В нашем здании работает больше сотни человек. Все они сотрудники моего отца. А это значит, что он распространяет среди них любую информацию, какую пожелает.

– Люди будут думать, что я твоя… твоя… – Я не могла произнести эти слова. Они звучали неправильно и грязно даже в моей голове.

– Подружка по потрахушкам? – подсказал он, усмехнувшись и наверняка наслаждаясь тем, как мое лицо меняет цвет, словно рекламная вывеска.

Я закатила глаза.

– Да.

– Не стоит благодарности. К концу этих шести месяцев твои активы взлетят до небес. А теперь давай потанцуем.

Я огляделась вокруг, чувствуя, как лоб покрывается испариной, а сердце ускоряет ритм. Мне не хотелось вставать и демонстрировать ему, как ужасно я танцую. Хантер протянул ко мне раскрытую ладонь, не оставив иного выбора, кроме как взять ее.

Но все же я этого не сделала.

– Мне еще долго стоять и ждать? Спрашиваю для друга по имени «мое эго», – заметил он.

Я почувствовала, как напряглось горло, но не смогла проглотить вставший от тревоги ком.

Сутулая Сейлор в паре с самым завидным миллиардером Бостона.

В большинстве случаев я могла сделать вид, будто мы с ним просто два случайных человека, которые делят одно пространство. Но сейчас, когда было очевидно, что мы приехали вместе, я чувствовала, как все разглядывают меня, пытаясь понять, что Хантер во мне нашел.

«Ничего, – хотелось мне закричать в ответ. – Ничего он во мне не нашел, потому что во мне ничего нет. Его вынудил отец».

– Сейлор? – Хантер нахмурился, мои увиливания явно перестали его забавлять.

Я буркнула себе под нос.

– Что ты сказала? – переспросил он.

Я повторила чуть громче.

– Я тебя не слышу.

– Я не умею танцевать! – Я раздраженно взмахнула руками и покраснела так сильно, что даже кожа головы начала гореть. Живое выступление группы заглушило мой возглас, но мне все равно хотелось умереть на месте. – Я не хожу на вечеринки. Не тусуюсь. Не танцую. Я не умею… не умею…

– Быть нормальным человеком? – спросил Хантер не к месту.

Я бросила на него недобрый взгляд. Он рассмеялся, взял меня за обе руки и рывком поднял на ноги. Я едва волочила ноги, когда он потащил меня на танцпол.

Такой уровень унижения казался мне чуждым, но вместе с тем по-своему знакомым. Я ненавидела себя за то, что никогда не ходила на вечеринки, за то, что не подготовилась, хотя была виновата в этом лишь отчасти. Немногие хотели общаться с застенчивой, неуклюжей дочерью парня, который, по слухам, выполнял грязную работу для бостонской элиты. В тех редких случаях, когда меня приглашали на вечеринки после пытки с Сутулой Сейлор, я всегда отказывалась. Больше всего меня пугали парни такие, как Хантер, – красивые, популярные, атлетически сложенные создания, которые смотрели на меня свысока. Я знала, что они ждали малейшего проявления слабости, чтобы наброситься и разорвать меня на части.

Едва мы вышли на танцпол, я развернулась и бросилась к выходу – в буквальном смысле помчалась к двери. Не самый зрелый мой поступок, но потребность избежать этой ситуации затмила все остальное. Но не успела я набрать обороты, как Хантер подхватил меня за талию, как ребенка, и поставил перед собой.

– Сейлор, – серьезно произнес он, но в его голосе слышалась нотка веселья.

– Отпусти меня! Я не хочу танцевать. Это не входило в наше соглашение.

Все начало расплываться перед глазами, и я поняла, что впала в самую настоящую панику. Я только что разрушила свой фальшивый безбашенный образ, который создала, разгромив его комнату, занимаясь стрельбой… всем. Где же Белль и Перси? Что происходит? Почему я не могу перестать дрожать?

Мимолетный взгляд вокруг подтвердил мой самый большой страх. Большинство людей, которые сидели за своими столиками или покачивались в танце, с любопытством смотрели на нас, перешептываясь между собой о разворачивающейся по моей вине драме. Я становилась главным объектом внимания.

– Сейлор, – спокойно повторил Хантер, обхватив мою руку.

Я была крошечной и тощей на фоне его высокого мускулистого тела. Незначительной во всех смыслах этого слова.

– Отпусти меня!

– Сейлор.

– Да что, во имя всего святого? – Я прижала кулаки к глазам. Я больше никогда не смогу на него смотреть. И уж точно он никогда не потребует тот поцелуй.

– Послушай. Это медляк. – Хантер обхватил меня ладонями за шею и, прижав большие пальцы к щекам, убрал мои руки от лица. Он держал меня так, словно я была фарфоровой куклой. Хрупкой, красивой, исключительной.

– Сделай глубокий вдох, открой глаза и посмотри на меня, – промурлыкал он ровным, почти убаюкивающим голосом.

По непонятной причине я подчинилась. Как только я открыла глаза, то на миг оторопела от того, с каким сочувственным и милым видом он смотрел на меня, нахмурив брови и изучая блестящими серо-голубыми глазами.

– Я сейчас скажу кое-что очень важное, так что слушай внимательно: никто, кроме профессионалов, не умеет танцевать. Никто. И особенно белые жители Бостона. Всем известно, как плохо мы танцуем. Если бы за танцы давали «Золотую малину» [19], то вся моя ванная была бы заставлена статуэтками.