Оружие в его руках 2 (СИ) - "Osolio"

Мой выход сегодня. Я должна донести о торговле людьми полиции Италии и Америки. Устроить международный конфликт, в котором действующим лицом будет Луи и Ромеро Россини. Стефано к моменту, когда их накроют будет иметь алиби. Мы будем с ним вместе отмечать день рождение Александро в Нью-Йорке, в клубе «Хрум-Хрум». Сам донос должен произойти тогда, когда мы будем лететь в самолете. Чтобы Луи не смог подумать на меня.

Изначально я не осознавала, что мое время рядом с Луи подошло к концу, по Стефано не закончил свой разговор и не положил трубку. Мне стало резко холодно. Я перестала чувствовать ноги и упала на пол. Персидский ковер смягчил мое падение и сгладил шум.

Я не могла и не хотела этого делать! Я рассчитывала, что смогу отговорить своего мужа от этой идиотской идеи, но не смогла. Господи, да я даже не пыталась в полную силу! Своими действиями только усилила его подозрения насчет моих чувств к Луи.

Я даже не могла его винить в этом! Мое глупое сердце влюбилось в Луи, хоть это так противоречит моим правилам, моим суждениям, моему укладу жизни! Я хотела этого мужчину и желала ему счастья, даже если не со мной. Просто хотелось, чтобы он жил. Я не могла собственными руками уничтожить этого человека. Это неправильно. Это бездушно.

В мою дверь постучали, но я не смогла пошевелиться. Мои ноги, словно сломанные, казались чужими. Они не слушались меня. Стук повторился, но я все еще сидела, силясь произнести хоть слово произнести. Меня потряхивало и единственное, что я смогла выдавить их себя — всхлип, за ним тихий плач отчаяния.

Своим поступком я уничтожу всех. Накроют Луи и Ромеро, за ними всех членов банды и мою Монику. За ними следом пойдут мои родители. Все, кого я знаю, падут от моей руки и плана мести Стефано. Мы останемся с ним вдвоем.

Две белые вороны среди стаи черных перьев.

— Андреа! — Голос Луи был обеспокоенным. Он колотил в дверь с такой силой, что я, испугавшись, доползла до ванной комнаты и закрылась там. Еле добрела на нетвердых ногах до душа, встала под горячие струи воды, мечтая, чтобы она заживо сварила меня в своих объятиях.

Я стояла под душем и уже не понимала, где вода, а где мои слезы. Моя кожа горела под горячими струями воды. Было больно, но почему-то в этой боли я чувствовала успокоение. Я не умру так, зато истерзаю себя на несколько лет вперед.

Тело купалось в агонии, но я, сжав плотно губы, терпела. Я хотела этого. Я готовилась к предательству. Голова кружилась, когда воздуха в закрытой кабинке стало мало. Я спустилась по стенке на пол, практически не ощущая уже на своем теле капли горячей воды. Я закрыла глаза и передо мной предстал он.

Его могучее тело, его крепкие руки, широкие покатистые плечи и грозный, но добрый взгляд. Как его глаза могли внушать мне ужас раньше? Сейчас эти руки — оплот для меня. Его горящие глаза — маяк моего сердца.

Вот и сейчас его карие с зеленой радужкой глаза смотрели на с любовью. Он коснулся моей щеки и поцеловал.

— Возвращайся ко мне, прошу тебя.

Образ рассеялся, а я оказалась на холодном полу. Двери были по-прежнему закрыты, но вода перестала течь. Видимо я случайно выключила ее, когда упала. Мой телефон разрывался. Я, чувствуя дикий холод, накинула на себя теплый халат и, дрожа, вышла из ванной комнаты. В мою спальню больше никто не ломился, и в квартире было подозрительно тихо. На экране телефона высветилась фотография Луи и его инициалы.

Я взяла трубку и услышала чертыхания на той стороне. А после тихое и устрашающее:

— Я убью тебя, Андреа. Ты меня заставила поволноваться.

— Прости. Я была в душе.

— Лучше тебе сейчас выйти из своей комнаты, иначе я все-таки выломаю дверь.

Я отключилась и вышла в коридор, где, прислонившись спиной со скрещенными на груди руками стоял Луи. Он с такой силой сжал в своей ладони телефон, что я невольно представила сколько ему пришлось прождать меня около двери в спальню.

— Я не мог до тебя час докричаться, Андреа. А потом я услышал, как ты плещешься в душе. Ты в себе?

Нет.

— Да. — Он подошел ко мне и поднял мой подбородок, чтобы я посмотрела в его глаза. Мой халат под взглядом этого мужчины, казался мне тугим канатом. Он посмотрел на мое лицо, потом его взгляд опустился ниже, а после он резко вцепился в край моего халата и рывком опустил его до талии. Я ахнула. — Что ты делаешь?

— Что с твоим телом? — Его не смущала моя грудь, которая предстала перед ним. — Что за ожоги?

От него не ускользнули шрамы. Он провел пальцами по одну из них на предплечье и его лицо осунулось. Он отвел глаза в сторону, а я воспользовавшись моментом, накинула на себя халат. Эти шрамы для нас, как напоминание о том, в каком мире мы живем. Какие люди нас окружают, какие роли нам отведены и какая кончина приготовлена каждому из нас.

— Прости, — тихо произнесла я. — Не хотела тебя напугать. Я просто всегда моюсь долго. — Увильнула от дальнейших расспросов я. Но мужчина снова повернул в мою сторону голову и сделал шаг ко мне.

— Ты мне не ответила. Почему твоя кожа красная, как у вареной креветки?

— Я мылась под горячим душем. Почему ты так разволновался? — Голос садился, и я надеялась, что он не предаст этому значения.

— Потому что, Андреа, я звал тебя, а ты не отвечала. — Он хотел было продолжить свою речь, но нас прервала открывающаяся дверь. Марго пришла к нам, чтобы приготовить завтрак.

— Наша любимая Марго пришла. — Улыбнулась я и снова скрылась в спальне, чтобы переодеться.

Настроение было ниже плинтуса. Плечи казались такими тяжелыми, что я невольно сгорбилась. Сердце давило в груди, дыхание было редким и тяжелым. Все казалось таким серым и безжизненным. Я ни о чем не могла думать, кроме как о том, что мне сделать, чтобы сохранить жизнь тем, кого я люблю.

Я не спорю, я могла бы и не подчиняться Стефано и его маниакальной идеей отомстить. Можно было бы решить вопрос мирным путем. Но, как я поняла, под маской мирного жителя в нем таится та самая мафия, которая убивает без разбора. Мирный житель ты или комиссар, проститутка или врач — все неважно, когда в твоих руках есть власть и оружие. Что будет дальше я не знаю, но уверена, что одним этим делом, его безумие не закончится. Но я сама ввязалась в это. Сама виновата в том, что позволила помыкать собой, даже поощряла все его выходки.

С другой стороны, сумасшествие Стефано мне местами даже нравилось. Он был тем человеком, кто все четыре года был рядом и поддерживал меня. Он не был мне мужем, как считали наши родители, но он был мне другом, братом, соратником. Мы с ним вместе отдыхали, шутили и делились секретами. Стефано в какой-то момент раскрылся для меня по-настоящему. Я увидела не только заносчивого брезгливого недомужчину, я увидела его потенциал, его гибкий ум и его сердце. Конечно, каждая его реплика всегда была с толикой сарказма. Конечно, он много вещей говорил в шутку, но с ним я поняла, что в каждой шутке есть только доля шутки, а остальное кристально-чистая правда.

Я надела на себя брючный костюм, уложила волосы в высокий хвост и вышла из комнаты, идя на умопомрачительный запах, доносящийся и кухни вместе с добродушным смехом женщины и низким, завораживающим, смехом мужчины. Уже в дверях я увидела, как Луи помогает женщине лепить пирожки, а та в свою очередь учит его как правильно нужно зажимать тесто с двух сторон, чтобы пирожок не развалился. Это была такая чудная атмосфера, что я не стала их прерывать и просто облокотилась на дверной косяк и смотрела на них, улыбаясь благоговейной улыбкой. Солнце пробивалось сквозь тучи и освещало нашу кухню ярким светом, что делало этот момент ещё прекраснее.

Кажется, я в раю! Я не могу так с ним поступить. Я не стану его подставлять.

В какой-то момент эти голубки заметили меня. Марго, словно тосковавшая по мне бабушка, налетела на меня со своими медвежьими объятиями. Она была вся в муке, но женщина, кажется, совсем забыла об этом факте. Я пискнула в ее руках.

— Я тоже рада видеть тебя, — выдавила я, силясь оттолкнуть ее подальше. Но было поздно, мой костюм уже испачкался. Заметив это, женщина охнула и принялась извиняться. — Брось, это всего ли костюм. Переоденусь.