Единственный вдох - Кларк Люси

Схожие привычки, они же братья.

Надо глубоко вдохнуть, избавиться от беспричинной паники.

Ева целенаправленно идет в гостиную, проходит мимо дивана, глядя только вперед – на стену, где висят три фотографии в рамках. Ее интересует та, что посередине.

Горные вершины и силуэт мужчины с рюкзаком на их фоне. Надо рассмотреть его лицо.

Пусть это будет Джексон. Черты братьев сливаются в ее воображении, не различишь. В мыслях сплошная путаница. Ева отходит к стене слева и включает свет.

Комната оживает. Теперь хорошо видно, что это Сол на вершине Мачу-Пикчу.

Как он и говорил.

Впрочем, может, они оба там были. Или Сол подделал снимок.

Слышится шум – позади кто-то есть. Ева медленно оборачивается: в дверях стоит Сол.

– Что ты делаешь?

Она кивает в сторону фотографии:

– Это ведь ты. На Мачу-Пикчу.

– Да, я.

– Разве Джексон не мог туда поехать?

– Мог, но не ездил, – спокойно отвечает Сол. – Джексон никогда не был в Южной Америке. Мне жаль, Ева.

В голове все путается. Зачем он так?

– А учеба? – спрашивает Ева, вспоминая их разговор за ловлей устриц. – Ты сказал, Джексон не был морским биологом…

– Он немного пожил в Мельбурне, работал барменом.

К горлу подкатывает комок. Вот Джексон на свадьбе – стоит за барной стойкой и подбрасывает бутылки, ловко разливает содержимое по стаканам, чем невероятно веселит Еву. Где же он этому научился? Джексон сказал: «У студентов много свободного времени».

Ева будто стоит на краю обрыва: одно неверное движение, и она сорвется. Ураган новых фактов сбивает с ног.

Это не Джексон выучился на морского биолога, а Сол. Не Джексон путешествовал по Южной Америке, а Сол. Не у Джексона брат увел девушку, а у Сола.

Ева сглатывает, пытаясь справиться с тошнотой.

– Значит, его воспоминания… на самом деле твои. – Какой-то бред. – Что еще? – Ева слышит себя словно со стороны. – О чем еще он мне врал?

– Я не знаю…

– Куда ты поехал после университета?

– Ева, не надо…

– Скажи мне! – умоляет она.

– Работал на Большом Барьерном рифе, там был проект по восстановлению коралловых рифов, я нырял с группами туристов. Потом ненадолго вернулся в Тасманию, устроился в компанию по организации подростковых лагерей – учил ребят дайвингу…

– В лагере на восточном побережье. Жил там три месяца в деревянном домике.

У Сола пульсирует вена на виске.

– Все верно.

– Джексон сказал, что трудился в том лагере в течение лета. Это правда? – В ее тоне слышится отчаяние. – Он хоть когда-нибудь работал в таких местах?

– Нет, – качает головой Сол.

Ева одергивает топик, ткань будто жжет покрасневшую кожу. Тревога наполняет каждую клеточку тела. Как все это могло оказаться обманом?

– И чем же Джексон занимался в то время?

Сол разводит руками.

– Несколько лет работал в лодочной мастерской, а до этого – в пабе в Сэнди-Бей. Организовывал местные музыкальные фестивали, танцы и все такое.

В Лондоне Джексон устроился в компанию по производству напитков, он отлично разбирался в торговле и ладил с клиентами. По профессии не работал, ну а что в этом странного? Они ведь жили в городе, а не на побережье.

Невозможно представить, что Джексон ей врал. Голова кружится; Ева подходит к окну, хватается за подоконник, чтобы не упасть. Луч заходящего солнца выхватывает байдарку у верстака, на котором Сол разделывал рыбу.

– Это твоя лодка в саду? – спрашивает Ева, стоя к нему спиной.

– Да.

– А у Джексона была?

– Байдарка? Нет, насколько я знаю.

Значит, она должна поверить, что рассказы Джексона о том, как он наблюдал за серебристыми косяками анчоусов, – это все выдумки?

– Фотографии, – вдруг обращается Ева к Солу. – У тебя ведь есть студенческие фото, снимки из путешествий?

– Конечно, есть.

– Покажи мне.

Сол идет к себе в комнату и открывает комод: в ящике лежит стопка писем, пачка фотографий и коробка, закрытая на ржавый крючок. К ней он и тянется.

Открывает коробку, вдыхает соленый запах моря и гальки. Здесь его сокровища из семейной хижины: стеклянная бутылка, которую вынесло на берег приливом – они с Джексоном засыпали ее мелкими ракушками; маслянистое зеленое перо ласточкового попугая; раковина морского ушка, ломкая и затертая снаружи и сияющая прежней красотой внутри; колода кое-где подклеенных старых карт.

Сол достает потрепанный комикс про Росомаху, весь в пятнах плесени – нашел его за двухъярусной кроватью, когда выкидывал матрасы. Джексон обожал читать комиксы, с удовольствием уходил в мир безумных приключений и невероятных способностей супергероев.

В детстве настоящим супергероем для Сола был его брат. Джексон нырял и возвращался с морскими ушками в обеих руках, делал трюки на скейтборде, когда никто еще не увлекался катанием на доске. Смелый и энергичный, он веселил друзей, и все его любили. Невероятно, что Джексон стер историю своей жизни и заменил ее жизнью брата.

Сол откладывает комикс, достает фотографии, о которых спросила Ева. Высыпает их из пакета на кровать, ищет свои снимки из университета или путешествий. Вот фотография Джексона из Мельбурна: в темной рубашке-поло с золотистым логотипом бара, он улыбается в камеру и смешивает коктейли в шейкере – руки вышли смазано.

Конечно, Сол всегда подозревал, что Джексон умеет врать. В детстве он выдумывал безумные истории, чем смешил отца и слегка беспокоил мать, но такое?.. Уму непостижимо. Только сейчас Сол начинает осознавать, как велико предательство Джексона.

Сол внимательно рассматривает фотографию Джексона примерно трехлетней давности. Снимок ему дал Дирк. Стоит ли все рассказывать Еве? Дело не в том, что он не хочет предавать брата: Джексон умер, какая ему теперь разница? И не в том, что Дирк просил сына молчать.

Сол засовывает фотографию в дальний угол ящика, собирает в стопку остальные. Тяжело будет видеть реакцию Евы на правду.

Ева сидит на диване, подтянув колени к груди. В голове путаница, мысли разбегаются в разные стороны. Разве можно поверить, что Джексон врал ей все это время? Они любили друг друга, дали брачные клятвы, часами говорили о своем прошлом и обсуждали будущее.

Но вот в чем проблема: Ева знала Джексона всего два года. Влюбилась в него быстро и страстно, ни о чем не задумываясь. Уже через пару месяцев Джексон познакомился с ее друзьями, а мать Евы приняла его как родного. Их отношения, как казалось Еве, стали от этого еще более близкими и надежными.

Она же не знала никого из прежней жизни Джексона, даже его родных. Конечно, он знакомил ее с коллегами и друзьями, которыми успел обзавестись в Лондоне, однако все они были знакомы с Джексоном не дольше, чем она сама. С ужасом Ева осознает, что Джексон мог придумать себе любое прошлое, и никто бы об этом не узнал.

– Вот, нашел. – Сол возвращается в гостиную с небольшой стопкой фотографий и устраивается рядом на диване.

Дрожащими руками Ева просматривает снимки Сола: вот он на мотоцикле, за плечами сумка с доской для серфинга; с другом в походе через джунгли; на водолазном боте в тропиках; в черной мантии и академической шапочке гордо держит раскрытый диплом.

Снимок за снимком доказывает, что Джексон рассказывал о жизни Сола, выдавая ее за свою.

Попадается первая фотография Джексона – в лодочной мастерской. На нем выцветший синий комбинезон, спущенный до пояса, и он демонстрирует камере грязный средний палец. На следующем фото у Джексона короткая стрижка, он стоит на фоне огромного плаката с надписью «Пивной фестиваль “Тасманский дьявол”». Дальше снимки, где Джексон с друзьями в барах, катается на скейтборде, играет в пляжный футбол.

Ева просматривает фотографии еще два раза, потом осторожно складывает их на журнальный столик.

– Не понимаю, как все это может быть правдой, – качает она головой.

Сол молча смотрит вдаль, в темноту залива. В ожидании ответа Ева следит за выражением его лица.