Помолчим? (СИ) - Тоин Дарья "Tooina"
Мара убежала в дальнюю комнату.
— А… папа? Ты говорил, что он.. — Неплохо ты с темы на тему скачешь. — Прости. — Да ладно. — Снова зажмурился. Потерев глаза сгибом кисти и запустив ладонь в волосы. — Давай потом о нём, ладно? Нет желания сейчас душу ворошить. — А про бывшую девушку..
Улыбнулся.
— Про селёдку-то? Ну, рассказал же в общих чертах, значит, как-то пережил уже. Только, Катюнь, раз уж мы откровенно — мой тебе совет, когда я как раз начну остывать, не принимай это близко к сердцу, ладно? Ты чудесная, но на меня точно не стоит надеяться. — Я и не думала. — Да, малыш, поверил.
Взглянул на часы, уже почти десять. Как раз мило зевнула.
— Мне уехать?
Кивнула, улыбнулся. Не откажешься от любой возможности выпроводить меня, да?
— Уверена? Я могу просто заснуть в той же комнате, только дай себя ненадолго обнять. — Вот точно нет.
Встал, выпивая остывший чай залпом.
— Хочешь, я подарю тебе Луну? — Луну? — Наивненько удивилась. — Ага, давай снимай свою пижамку, одевайся потеплее и спускайся к машине. Завтра, кстати, прогуляемся, с тебя платье, каблуки и макияж.
Ополоснул кружку, ушел в коридор, погладив на недолгое прощание Мару. Шепнул ей же.
— Либо твоя хозяйка сегодня не придет, либо я вернусь вместе с ней.
Из кухни раздалось:
— Я всё слышала, Равиль! — Собирайся, золушка, собирайся. Жду в карете.
Но этой ночью мне точно лучше не спать. Ну, и зачем ей это всё было рассказывать? Оправдаться вдруг захотел? А оно-то надо было, а?
Одиннадцатый вдох. Поглубже
Катерина.
Положила телефон на старенький советский трельяж, ручки которого надёжно скреплены чьей-то резинкой. Не удивлюсь, если там спрятаны какие-нибудь пожелтевшие журнальчики и газетенки.
21:59 Равиль: Катюнь, только не динамь меня. Жду.
Перечитываю сообщение в третий раз, прикусывая себе губу, чтобы не улыбнуться. Нет, я точно пожалею об этом! Может, все-таки ну его, а? Какая ещё может быть Луна? Неужели я так легко клюнула!? Да черт возьми, почему я улыбаюсь!?
Треснула костяшками по лбу, но только ойкнула в ответ, мою улыбку этот жест самобичевания так и не сбил.
— Мар, ты за главную! — Крикнула и скрылась за дверью.
Каждый лестничный пролет приближает меня к этому незаурядному идиоту, я даже попыталась остановиться, но ноги не захотели меня слушаться и пошли дальше. И вот — я уже за железной дверью, иду в сторону нашей калитки, слегка напрягая взгляд из-за яркого света фонаря, что как нельзя кстати вдруг загорелся (видимо, управляйка все-таки ответила на молитвы жильцов и поменяла в нём лампочку).
И почему мне вспомнился Маяковский с его «Если звёзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?». К чему это я вообще?
Лязг закрывшейся дверки наконец вернул меня в реальность, а я тут, понимаете ли, к парню иду впервые… кажется… на свидание. Да? И плевать, что парень этот редкостный… кобель, от которого надо бежать сверкая подошвой.
Катька, стираем эту странненькую улыбку, замедляем шаг, а то ты его сейчас своим ураганом «Катрин» сметёшь и не заметишь, как он красиво стоит… Да просто, мать его, стоит и всё! Смотрит в свой телефон и чему-то улыбается.
Господи, почему из всех принцев, рыцарей, мужиков и даже просто идиотов, именно у этого редкостного… кобеля… такие вот потрясающие ямочки!? Зачем ты ему столько насыпал обаяния, а? Дал бы ему совести побольше, может, и не улыбался бы он сейчас так..
О, нет, я точно схожу с ума.
Начала в него влюбляться. Твою мать! Это катастрофа, катарсис, ужас и армагеддон в одном флаконе.
Ну… почему… я… так… улыбаюсь… и… молчу, а? Равиль, только ничего не говори, пожалуйста..
— Я уже хотел идти за тобой.
Говнюк.
— Ну, садись. — Открывает пассажирскую, следую указаниям. — Слушай, надо было накинуть хотя бы ту желтую косуху..
Ирод обходит, садится рядом.
— Хотя… у меня на заднем где-то завалялась джинсовка… Ты в ней, наверное, утонешь.
Дьявол.
— Катюнь, пристегнись.
Медленно трогается с места, вальсируя по остаткам асфальта. Я стараюсь не смотреть на него, но у меня это впервые совершенно не получается. Определенно, вот оно, я влюбилась! Естественно! Он только рассказал про своё прошлое, сказал, что на него точно-точно не стоит надеяться… и, блин, естественно! Я на это клюнула.
— Равиль, черт, какой же ты говнюк, а..
Он видимо что-то говорил до этого, иначе почему его мимика стремительно затормозила, не завершив задуманное. Посмотрел на меня, кивнул и закрыл рот.
— Ты вообще слышала что-нибудь? — Ты что-то говорил, да?
Прикусил губу, улыбнувшись и выехал наконец из нашего чертового двора.
— Что? — Не выдержала первой. — Что «что»? — Улыбаясь во все тридцать два, выдал в ответ. — Что ты там говорил? — Почему это я говнюк? — Разве нет? — Ну, допустим…
Да почему ему смешно-то? Продолжил.
— Так, смотри, ты высоты боишься? — А? — Бэ. — Ну… нет, вроде. — Отлично. — И? — Без «и». — Да блин, Равиль! — Слушать меня надо было, а не в облаках витать.
Надулась..
— Я не витала. — А что ты делала?
И вот я понимаю, что сейчас он просто играется, дразнится, не переставая смотреть в зеркала, но… почему я не могу заткнуться!?
— Смотрела. — На что?
Не отвечаем. Рот молнией. Не отвечаем. Не надо ему это знать… На ямочки его, на что еще-то.
— На меня? — Повернулся ко мне, мило улыбаясь.
Да вот так я и поверила в эту милую физиономию! Ага, как же!
— Катюш, забавная ты.
Замолчи-и-и, пожалуйста, просто замолчи… мне хочется взвыть и уйти сквозь землю, а мы это уже проходили и не раз! Нет, я точно в него влюбилась.
И это худшее, что могло со мной произойти! Сцена закончена, отвернулась к окну. Тем временем он снова везёт меня куда-то. Снова ночью. И снова я не сопротивляюсь. Где мои мозги!? Куда они поплыли? Ау, серая жидкость, ау!?
Только сейчас начинаю улавливать куда мы направляемся.
— Мы..
Он повернулся, слегка прищурившись… хотя что тут в этих сумерках толком разберёшь, только слабый свет от приборной панели да фонарей.
— К тебе на работу? — Завершаю я наконец логическую цепочку. Кивнул.
— Зачем?
Пожал плечами. Ну, ладно, пункт назначения известен. Только… зачем!?
Рав.
Наконец доехали, отрыл все-таки свою джинсовку, вышли из машины, накинул ей на плечи, взял за руку. Вздрогнула.
— У тебя всегда руки такие холодные?
Хотела что-то ответить, но просто кивнула, определенно смутившись.
— Не парься, согреем.
Подвел к двери, откопал связку ключей, щёлкнул где надо, зашли внутрь. Она идёт позади и даёт руководить собой, а я просто с ума схожу от того, что она наконец не пытается меня уколоть! Твою дивизию, как это круто! Может, её сразу в душ утащить или прямо тут начать, а?
Оглянулся. Нет, нельзя. Вывел к служебному входу, даже не пытается уточнить ничего.
— Там, конечно, не так уж и высоко, но мало ли..
Поднялись по лестнице на второй этаж, остановился возле небольшой дверцы.
— В общем, тут Светошевы недавно ремонт затеяли, у нас второй вообще до Леси не использовался, с ним были одни проблемы, да и как бы не учитывался этот чердак нигде. А потом появилась эта фурия со своими идеями, ремонтом… Тут ни остекления сейчас, ничерта, только тонны грязи и едва ли пахнет романтикой, скорее пылью. Но тебе понравится. — С дороги ничего такого не видно.. — Да, это всё во двор добро выходит, да и ремонт тут идёт по чуть-чуть, своими силами и моей спиной, реже Никиткиной. Вообще, любят они меня эксплуатировать…
Заметно хихикнула.
— Тебя!? Да это ты скорее кого угодно заставишь плясать под свою дудочку..
Улыбнулся, толкнул дверь и потянул за собой. Кромешная тьма пустого пространства, гуляющий ветерок по всем этим квадратам, обшарпанные колонны, мешки цемента и строительный мусор под ногами…
Я веду её за собой все дальше и поражаюсь сам себе — твою мать, Равиль, это ты называешь романтикой, это разве красивенько!? Да я диву даюсь, как она от меня ещё не сбежала!
