Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры
– Ну что, куда едем? – спросил он. – По-моему, мы просто обязаны отвезти мороженое Кстати, познакомишь меня с твоей дочкой – Это еще зачем? – довольно грубо ответила я. – К тому же ее наверняка еще нет дома. И вообще…
– И вообще помолчи, – сказал он и обнял меня. – Я двадцать лет мечтал снова тебя поцеловать.
– Не ври, – слабым голосом пробормотала я, но он не дал мне договорить. Он долго и жадно целовал меня, а я отвечала на его поцелуи, как будто не было этих двадцати лет. И вот он уже пытается расстегнуть мне блузку, а я таю от его прикосновений, таю… Таю!
Мороженое! Оно же растает!
– Пусти, Марат, мороженое растает!
– Черт с ним! – страстно шепчет он.
– Нет, пусти, хватит, нашел время и место – на стоянке у ресторана средь бела дня!
– Что ты со мной делаешь! Впрочем, ты права, место и впрямь неподходящее. Едем ко мне, а мороженое сунем в холодильник, невелика важность!
– Я уже сказала, что сегодня не могу.
– Слушай, не держи меня за полного идиота, в таком случае ты ни за что не надела бы белую юбку.
Уж настолько-то я женщин знаю.
Столь прагматический подход снова охладил мой пыл.
И я ощутила поистине смертельную усталость.
– Ради всего святого, отвези меня домой, я что-то спеклась.
Слегка отдышавшись, он вывел машину со стоянки, и мы поехали в сторону Тель-Авива. Я глянула на часы.
Без пяти семь. Ни фига себе! Я и не заметила, как время пролетело. Сейчас у меня было только одно желание – лечь и хорошенько все обдумать, еще раз пережить этот день. Интересно, как считать – день триумфа или поражения? Нет, со свойственным мне оптимизмом буду считать это днем триумфа, хотя и с элементами поражения. Такая формулировка вполне приемлема – О чем ты задумалась, Кирочка?
– А? Да так, ни о чем, пытаюсь переварить мороженое.
– Кира, поедем завтра в Нетанию купаться?
– Нет, завтра я не могу.
Еще не хватало, так меня опять засосет это болото!
Ни за что!
– Кирочка, ты дорогу-то к дому знаешь?
– Только с Алленби.
– Отлично, поедем по Алленби.
И вот мы уже у Дашкиного дома.
– Ну что же, Марат, спасибо, что довез. – И я стала вылезать из машины.
– Кира, когда же мы увидимся?
– А зачем нам видеться? Мы, кажется, уже все выяснили…
– Нет, мы еще не выяснили, может быть, самое главное…
– Мамуля! – К машине подбежала Дашка. – Я думала, ты уже давно дома, я сегодня задержалась!
Здравствуйте! – сказала она Марату. – Ну, как вы погуляли? Мама, ты не хочешь нас познакомить?
– Да, Марат, познакомься – это моя дочь, Даша, а это Марат Ильич.
– Даша, Дарья… Какое прелестное имя. А как вас по батюшке? Вы ведь уже замужняя дама?
– Александровна! – ответила Даша.
– Дарья Александровна! Очень приятно с вами познакомиться Мы тут вам привезли гостинец!
– Мне? Какой?
– Вот, прошу! – Он галантно вручил Дашке коробку с мороженым – Что это?
– Мороженое, черт бы его взял! – пояснила я.
– Мама, опять мороженое? Ты опять объелась мороженым?
– Не произносите при мне это слово! Никогда!
– Марат Ильич, пойдемте к нам, – радушно пригласила его Даша, искоса глядя на меня. Я сделала ей большие глаза, но она предпочла этого не заметить. – Я вас познакомлю с мужем.
«Очень ему нужен твой муж», – злобно подумала я. А Марат с явным торжеством запер машину, взял у Дашки из рук сумку, и они, мило болтая, направились к подъезду, а я, ругая себя последними словами, поплелась за ними. Дашка оглянулась и вдруг вскрикнула:
– Мама, юбка!
Ну разумеется, я забыла ее застегнуть! Еще шаг – и я осталась бы посреди улицы в достаточно пикантном неглиже. Это меня добило. Ну и денек! Да делайте вы что хотите, разоблачайте к чертовой матери мои тайны, обретайте друг друга, если вам это надо, сливайтесь в экстазе, только оставьте меня в покое! Я едва не крикнула им все это, но у меня совсем не было сил. Из меня как будто весь воздух выпустили. Марат, похоже, это заметил.
– Дашенька, пожалуй, я в другой раз к вам зайду, а то ваша мама, по-моему, уже с ног валится. А сейчас я лучше поеду. Однако мне очень хочется побывать у вас, познакомиться с вашим мужем. Позовите меня в гости, я пробуду здесь еще дней десять.
– Знаете что, приходите к нам в субботу, у нас с мамой день рождения. Приходите к четырем, будем вас ждать.
– Вы с мамой родились в один и тот же день?
– Да.
– Спасибо. Непременно приду. Кира, ты не возражаешь?
Да возражаю я, возражаю, но у меня уже нет сил сказать об этом. Я только помотала головой. Понимай как хочешь.
– Тогда всего вам доброго, Дашенька. До субботы.
Кира, я тебе завтра позвоню.
И он удалился.
Я в своем белом костюме плюхнулась на ступеньку.
– Мам, ты чего? Почему у тебя такое лицо? Ты заболела? Или ты на меня рассердилась? Мамочка, ну скажи! Да не сиди так, скажи хоть что-нибудь, ну обругай меня, мама, мамочка, ну не надо так! Господи, да что же мне с тобой делать! Данька! Даня! – закричала она. – Иди сюда скорей, маме плохо!
– Да ладно, хватит верещать. – Мне стало жалко дочку. – Как-нибудь доплетусь.
Но Данила уже успел спуститься.
– Кира Кирилловна, что с вами? Вы перегрелись?
– Да, и предохранитель полетел.
– Вы уже шутите, значит, все в норме. Но вид у вас, надо сказать, еще тот!
– А что, очень страшная?
– Ну не то чтобы…
– Какой ты милый!
Они под руки довели меня до квартиры. Я как сомнамбула побрела в ванную и глянула на себя в зеркало.
Хороша, ничего не скажешь. Увидел бы меня сейчас Котя, всю бы его любовь как ветром сдуло. У меня был такой вид, словно по мне проехал гусеничный трактор.
Колесный не нанес бы таких повреждений. Отдохнула, называется! Сейчас принять душ, смыть все с себя и завалиться спать. Со снотворным. Тогда, может быть, завтра я буду уже не такой руиной.
Когда я выползла из ванной, Дашка с кем-то говорила по телефону.
– …Да нет, не волнуйтесь, думаю, она просто очень устала. Не знаю. Хорошо, сейчас пойду спрошу. Ой, мама, ты уже вышла! Это Викентий Болеславович, ты подойдешь?
– Котя, милый, я безумно хочу вас видеть…
– Я сейчас же приеду!
– Нет, не надо, я совсем выдохлась.
– Что, трудно было?
– Очень!
– Я чуть не умер от ревности.
– Зря – Да? Ты возвращаешь меня к жизни! А может, отдохнешь часок и встретимся?
– Нет, Котя, не могу, я едва держусь на ногах. Завтра!
– И завтра ты сможешь посвятить мне целый день?
– Конечно!
– Ну тогда ложись спать, моя девочка. Целую тебя.
– И я.
– Спи спокойно, моя хорошая.
Сколько же тепла в этом голосе, нормального человеческого тепла. Как хорошо!
