Татьяна Герцик - Лягушка-нецаревна
– А вот он сейчас к вам придет и все скажет сам! Он же собирался к вам сегодня прийти?
Оксана Федоровна слегка помялась, о была вынуждена признать:
– Ну да! А вы что, с ним договорились?
– Нет, я хотела сделать вам сюрприз.
– А как вы узнали мой адрес?
Даша сделала невинные глаза.
– Коллеги на работе сказали. Мы же с ним работаем в одной лаборатории. У нас даже столы стоят рядом. Знаете, какой он умный!
Оксана Федоровна, как любая мать, обожала слушать хвалебные речи о своем единственном и неподражаемом сынульке.
Когда через час в дверь раздался звонок, Оксана Федоровна, открывая двери, была настроена уже не так недружелюбно. Хотя Даша и шокировала ее своим видом, но умение тонко льстить не только скрасило первое негативное впечатление, но и позволило хозяйке решить, что со временем гостью можно и перевоспитать.
– Мама, привет! – сын показался ей чем-то обеспокоенным, и она решила, что сообщение о гостье будет для него приятно.
– А тебя ждут.
– Кто?
– Увидишь.
Решив, что это кто-то из заглянувших по пути родственников, ничего не подозревающий Кирилл шагнул в комнату и замер, не смея поверить собственным глазам.
Даша тут же кинулась ему на грудь и звонко чмокнула в губы. Комбинезон отозвался длинным тоскливым пиликаньем.
– Не тушуйся, радость моя! Я обо всем рассказала Оксане Федоровне, так что она в курсе. Заходи, не стой на пороге! – и она по-хозяйски потянула его за руку в комнату.
Усадив деморализованную добычу на диван, уселась рядом и нежно уложила голову Кириллу на плечо.
– Правда, мы классно смотримся вместе? – Даша умильно посмотрела на Оксану Федоровну, прося поддержки.
Та неопределенно пожевала губами и ретировалась на кухню, заявив, что поставит чайник.
Даша повернулась к Рокшевскому и промурлыкала:
– Что, думал сбежать?
Он оторопело подумал вслух:
– Черт, я же взрослый мужик! А такое чувство, будто в кошмарном сне.
Даша надулась.
– Это я-то кошмарный сон? – И тут же оптимистично добавила: – Это просто потому, что ты ко мне еще не привык! Но это поправимо! Я думаю перебраться жить к тебе!
Рокшевский содрогнулся от подобной перспективы.
– Да какого лешего!
Больше он ничего сказать не успел, потому что Даша прижалась к его губам. Кирилл попытался вырваться, но ладонь, лежавшая на его затылке, была словно из железа.
Оксана Федоровна нервно покашляла. Она не одобряла подобные вольности в своем доме. Даша отпрянула от побагровевшего от негодования парня с кокетливым смешком.
– Ах, извините! Мы несколько увлеклись!
– Прошу пить чай! Извините, что на кухне, но там и уютнее, и удобнее, чем в комнате.
Даша схватила Кирилла за руку и повлекла за собой на кухню, издавая все то же противное поскрипывание. Рокшевский с недоумением на нее посмотрел, но промолчал, не зная, какой еще пакости от нее ждать.
В небольшой кухне и в самом деле оказалось уютно. Они уселись за круглый стол на маленькие круглые табуреточки. Даше они показались не слишком надежными, и она для уверенности слегка покачалась на своей. Хозяйка разлила по чашкам крепкий ароматный чай, и Даша с удовольствием его выпила.
– Ах, замечательно! А ты почему не пьешь? – она бросила вопросительный взгляд на Рокшевского, которому кусок не лез в горло. – Ты же знаешь, что дома ничего нет. Впрочем, вполне можно заскочить в магазин по дороге.
Кирилл титаническим усилием воли сдержался, чтоб не запустить в нее чашкой с горячим чаем. Усмехнувшись его выразительной гримасе, Даша невинно спросила у Оксаны Федоровны:
– А почему при размене квартиры вы взяли себе маленькую?
Та, решив, что сын рассказал о их семье слишком много, сердито поджала губы, но ответила вполне корректно:
– После развода мы разделили нашу полногабаритную четырехкомнатную квартиру на три, по однокомнатной мне и бывшему мужу, и двухкомнатную сыну. Пришлось немного доплатить.
Кирилл внезапно хихикнул.
– Папочке двухкомнатная была бы нужнее, ведь он тут же обзавелся потомством. Теперь они вчетвером ютятся в однокомнатной хрущевке.
Оксана Федоровна высокомерно заметила:
– Это не наши проблемы.
Даша еще немного поболтала о том, о сем, но Оксана Федоровна была явно чем-то недовольна. Наконец она откровенно сказала, что хотела бы остаться одна. Она устала, у нее сегодня было много уроков и ей еще кучу тетрадей проверять.
Даша засобиралась, таща за собой упирающийся объект ухаживания.
– Да-да, конечно, мы уже уходим. Спокойной ночи, Оксана Федоровна! Я очень рада, что познакомилась с вами!
Аналогичного ответа она не дождалась.
Выйдя из подъезда, Даша прижалась к Кириллу всем телом и промурлыкала:
– Ты доволен, пупсик?
Тот взорвался:
– Не смей называть меня этим дурацким прозвищем!
Даша заартачилась.
– Но ты пупсик и есть! У меня в детстве был пупс с точно таким же выражением лица! Ты мне так напоминаешь детство! Знаешь, бабушку, дедушку, дачу и пупсика.
Рокшевский с каменным выражением лица подошел к своей тойоте. Даша пошла к дверце со стороны пассажира, но он одним прыжком залетел в машину, заблокировал дверь и умчался, оставив ее смотреть ему вслед.
Она с удовольствием погрозила ему кулаком и, весело напевая, отправилась домой. Этим вечером спать она ложилась с чувством хорошо сделанной работы.
А в доме Рокшевского шли изматывающие переговоры. Позвонившая ему мать не могла понять, что он нашел в этой вульгарной, пошлой, нахальной, беспринципной, дурно одетой и отвратительно намазанной девице. Оксана Федоровна, не слушая сына, своим хорошо поставленным голосом долго и нудно высказывалась о том, что никогда не думала, что ее сын остановит свой выбор на столь неподходящей особе! Ее ведь даже родственникам показать нельзя – засмеют!
Поняв, что возражать бесполезно, сын молча выслушал все эпитеты в адрес сверхнавязчивой особы, которые всем сердцем разделял, и заверил мать, что подумает над ее словами. Конечно, надо было бы сказать, что Дарья сама его преследует, а он ей никакого повода для этого не давал, но мать так упорно пыталась контролировать его жизнь, что он решил ее немного помурыжить.
На следующее утро Даше удалось договориться с отчаянно сопротивляющимся столь раннему подъему организмом, только пообещав ему завтра выспаться на славу, впервые поняв, что значит пятница для обычного человека. Раньше ей никогда не приходилось с таким нетерпением ждать субботы.
Опрокинув в себя пару чашек крепкого черного кофе, пришла на работу в более-менее достойном состоянии, и сразу направилась к столу Рокшевского. Облокотившись на стол так, чтобы ее разноцветные глаза смотрели в настороженные его, холодно спросила:
