Ирэне Као - За всю любовь
– В тридцать третьей, – вежливо отвечает женщина. – Но к нему пока нельзя.
– Как? Даже родственникам?
– Его только что перевели из операционной, операция длилась очень долго. Главный врач пока запретил его навещать, – отвечает медсестра категоричным тоном.
– Скажите хотя бы, как он?
– Синьорина, я вам ничего сказать не могу, – она бросает на Линду сердитый взгляд. – Только профессор Дамиани может что-то сказать, когда придет время.
В это время с другого конца коридора Линда слышит знакомый голос, полный беспокойства.
– О, милая…
Линда оглядывается и встречает взгляд своей матери Карлы.
– Мама! – кричит она и бежит ей навстречу.
– Милая моя, дай тебя обнять… наконец-то! – Карла прижимает дочь к своей пышной груди. – Я не ожидала, что ты прилетишь так скоро.
– Как дядя? – взволнованно спрашивает Линда.
Теперь ей недостаточно просто знать, что он жив.
– Не знаю. Ему срочно сделали операцию, но нам пока ничего не говорят.
В дверях зала ожидания появляется папа Линды Адриано.
Увидев дочь, он приветствует ее и гладит по плечу: в отличие от своего брата Джорджо он всегда умел сдерживать эмоции.
– Я уверен, что он поправится, – говорит отец ободряюще. – У твоего дяди сильное сердце. Он и не такое проходил, и это ему по плечу.
– Линда… – слышит она позади себя голос и оглядывается.
– Фаусто, это ты? – Линда обнимает его.
У него пугающе бледный вид.
– Вот при каких печальных обстоятельствах мы встретились… – Он с трудом сдерживает слезы.
– Да. Но надо надеяться на лучшее, как сказал бы Джорджо! Держись!
Все вместе они усаживаются на сиденья, расположенные по одну сторону коридора под резким неоновым светом, и ждут известий.
Линда, пользуясь случаем, подключает смартфон к зарядке, – он выключен уже несколько часов. Она со страхом представляет, сколько пропущенных вызовов от Томмазо. И в самом деле, включив телефон, она получает пятнадцать уведомлений о звонках и сообщениях. Линда пытается перезвонить, но он не отвечает. Тогда она оставляет ему сообщение на автоответчике: «Прости, что уехала. Мой телефон разрядился. Мне пришлось срочно лететь к дяде Джорджо, в Конельяно. Он в тяжелом состоянии после инфаркта. Перезвони, как только сможешь».
Ожидание невыносимо, каждая минута будто длится вечность. Линда не помнит, сколько раз, коротая время, покупала кофе в автомате и сколько часов проговорила с родственниками. Как вдруг в конце коридора появляется седовласый человек с бородой и в белом халате. Это профессор Витторио Диаманти. Взгляд у него мрачный, не обещающий ничего хорошего. Но, может быть, такой таинственный вид – часть его профессии, думает Линда. Он приветствует их легким кивком, затем входит в палату, где лежит Джорджо. Проходит добрых полчаса – для Линды целая вечность – после чего врач выходит в коридор и подходит к ним.
– Господа, – говорит он, откашлявшись, – операция прошла успешно, пациент в сознании, но еще слишком слаб. Если желаете, можете подойти к нему, но прошу вас: по одному и не более пяти минут.
– Большое спасибо, доктор, – Адриано благодарно пожимает ему руку.
– Давай, ты первая, – Фаусто указывает подбородком на Линду.
– Ты уверен? – спрашивает она.
– Да, иди. Твой дядя будет рад.
Дверь палаты № 33 приоткрыта. Линда легонько стучит и толкает дверь.
– Можно?.. – тихонько спрашивает она и нетерпеливо ищет глазами дядю.
Джорджо неподвижно лежит на постели, нос и рот его закрыты кислородной маской. К телу подключены проводки, ведущие к двум мониторам; к груди подсоединена синяя пластмассовая коробочка с мигающим зеленым маячком; на руке капельница. Увидев Линду, он улыбается одними глазами и пытается свободной рукой поприветствовать ее. Она бесшумно подходит к кровати, берет за руку и целует в щеку, прядь волос касается его лица.
– Дядя, как ты меня напугал…
Джорджо с трудом ненадолго убирает маску со рта.
– Милая, я так рад, что ты здесь, – произносит он; его голос чуть громче шепота.
– Ты что, с ума сошел? – Линда надевает маску на место.
Джорджо пожимает плечами – даже в такой ситуации ему удается улыбаться. Он снова убирает ненавистный прибор со рта.
– Я прекрасно дышу и без нее, мне ее надели «для красоты». Чтобы вы за меня поволновались…
Линда растроганно смотрит на него.
– Сейчас тебе нельзя переутомляться.
Она нежно гладит его по голове, стараясь сдержать подступающие слезы. В этот момент в сумке звонит телефон. Она берет его и поспешно переводит в бесшумный режим. Это Томмазо. Но теперь он может подождать. Как и все остальное: сейчас только она и Джорджо. Хотя бы на несколько минут.
Видно, что дяде тяжело долго держать глаза открытыми. Он часто моргает и заметно устал.
Линде уже пора уходить, и она на прощание машет ему рукой.
– Дядя, я сейчас позову Фаусто. До завтра.
Она подмигивает Джорджо и быстро выходит из палаты.
Все те же ряды виноградников, та же буковая роща вдалеке, как будто Линда и не уезжала. А вот и Голубой дом. Только вблизи можно заметить, что он стал ярче. Джорджо постарался, хотя она настаивала, чтобы он не возился долго с ремонтом. Но, как видно, Джорджо не послушал Линду и покрасил внешние стены дома. Ну, что ж, упрямства им не занимать – ни дяде, ни племяннице.
Как она скучала! Вернувшись сюда спустя столь долгое время, Линда чувствует себя дома и чувствует, что она зарядилась энергией именно тогда, когда ей это больше всего нужно. Покидая родной дом, мы всегда оставляем в нем частичку себя. И лишь вернувшись, снова находим то, чего нам всегда не хватало.
Вновь обрести себя – такое ощущение испытывает Линда, войдя в Голубой дом. Все здесь на своем месте: и черный бюст Венеры в ванной, и библиотека Джорджо в гостиной, и винтажный диван, и чугунная печка, заваленная кипой журналов, на стене – галерея из фотографий и открыток Алессандро.
Але… Где-то он сейчас? Должно быть, в каком-нибудь забытом Богом уголке мира наводит порядок.
При мысли о друге, который, может быть, находится на другой стороне земного шара, Линда улыбается и идет на кухню. В шкафчике она находит банку, в которой осталось еще немного кофе. Она насыпает его в турку и ставит ее на плиту.
Как приятно снова побыть одной. В последнее время Линда забыла, что это такое, хотя надо признать, что, живя с Томмазо, она всегда прислушивалась к внутреннему голосу. Но настоящая Линда – здесь, в этих четырех стенах, среди этих вещей и рядом с людьми, оставшимися в Венето.
