Сьюзен Филлипс - Помечтай немножко
Эдвард улыбнулся в ответ.
Кристи взяла с сундучка бумажный пакет и подошла к мальчику.
— Когда я узнала, что ты здесь поселишься, то решила что-нибудь тебе захватить. Надеюсь, тебе это понравится.
Подойдя к Эдварду, Кристи присела так, чтобы ее глаза были на одном уровне с его глазами.
— Вы привезли мне подарок? — с удивлением переспросил Эдвард.
— Да, но в нем нет ничего особенного. Не знаю, понравится ли он тебе.
Она вручила Эдварду пакет. Он открыл его, и глаза его расширились от удивления.
— Книга! Новая книга! — Внезапно лицо его омрачилось. — А это правда мне?
Рэчел почувствовала, что сердце разрывается у нее в груди от жалости к сыну. В жизни Эдварда случалось так мало хорошего, что, когда это все-таки происходило, он просто не мог поверить в свою удачу.
— Ну конечно, тебе. Книга называется «Стеллалуна». В ней рассказывается о детеныше летучей мыши. Хочешь, я тебе ее почитаю?
Эдвард кивнул. Они с Кристи тут же уселись на кушетку, и женщина начала читать мальчику вслух. Рэчел почувствовала, как к горлу у нее подкатывает тугой комок. Сын время от времени перебивал Кристи, задавая вопросы, на которые та терпеливо отвечала. Постепенно сдержанность Кристи исчезала, она стала смеяться. В глазах ее появился блеск, и она, разом преобразившись, стала на удивление хорошенькой.
Кристи и Эдвард продолжали разговаривать и за обедом. Молодая женщина настояла, чтобы они сели за стол одновременно. Рэчел ела очень мало, не желая лишать сына ни одного кусочка тушеного цыпленка, которого тот уминал за обе щеки. Наблюдая за тем, как он ест, она испытывала огромное наслаждение.
После обеда Рэчел решила прибраться в доме, но Кристи не позволила ей делать все самой. Эдвард уселся на крыльце со своей бесценной книгой, а женщины в довольно неловком молчании принялись мыть полы и стирать пыль.
— А вы не думали о том, что было бы полезно водить Эдварда в церковный детский сад? — не выдержала Кристи. — При нашей церкви есть очень хороший детский садик, и школа тоже.
Щеки Рэчел вспыхнули. Она знала, что Эдварду необходимо общение с детьми. К тому же ему бы пошло на пользу какое-то время проводить без нее.
— Боюсь, сейчас я не могу себе этого позволить, — сказала она.
— Это ничего не будет вам стоить, — сказала Кристи, немного поколебавшись. — У них есть стипендия, и я уверена, что Эдварду ее предоставят.
— Стипендия?
Кристи избегала смотреть Рэчел в глаза.
— Позвольте мне завтра взять Эдварда с собой, когда я пойду на работу. Я все улажу.
Рэчел прекрасно понимала, что никакой стипендии нет и быть не может и что речь идет о благотворительности.
Больше всего на свете ей хотелось отказаться, но она не могла тешить собственную гордость там, где дело касалось ее сына.
— Спасибо, — спокойно сказала она. — Я буду вам очень благодарна.
От сострадания, которое она заметила во взгляде Кристи, ее обжег стыд.
Ночью, когда Эдвард заснул, Рэчел выскользнула из дома через дверь черного хода и спустилась в сад по скрипучим деревянным ступенькам. Она включила карманный фонарик, который успела вытащить из бардачка своей «импалы», прежде чем ее уволок буксировщик. Хотя она устала до такой степени, что ей казалось, будто все кости у нее стали мягкими, она должна была кое-что сделать до того, как улечься спать.
Держа включенный фонарик у самой земли, она стала водить лучом по стволам деревьев позади дома, пока не заметила то, что искала. Узкая извилистая тропинка вела в лес. Рэчел пошла по ней, осторожно обходя попадавшиеся на пути препятствия.
Ее щеки коснулась ветка. Где-то неподалеку закричала ночная птица. Рэчел выросла в сельской местности, и ей нравилось ночью бывать одной на лоне природы, вдыхать чистые, прохладные запахи земли, полей и леса. Но теперь ей было не до запахов. Нетерпение гнало ее вперед.
Коттедж Энни Глайд находился высоко на горе Страданий, всего в полумиле от того места, куда так стремилась Рэчел. По пути ей пришлось несколько раз останавливаться, чтобы отдохнуть. Примерно через полчаса, достигнув цели, она без сил опустилась на небольшой каменный выступ и стала смотреть с горы вниз. Там, в долине, стоял построенный на крови и обмане дом, в котором она когда-то жила с Дуэйном Сноупсом. Свет в окнах не горел, и в лунном свете лишь смутно угадывались его очертания. Впрочем, Рэчел прекрасно помнила, каким он был огромным и помпезным до уродливости. И насквозь фальшивым. Таким же, как Дуэйн…
Дом выглядел именно так, как Дуэйн представлял себе жилище южного плантатора. Подъездную аллею отделяла от дороги черная ограда из кованого железа с золотыми изображениями молитвенно сложенных рук. Фасад дома украшали шесть массивных колонн и балкон с безвкусными золотыми вензелями. Интерьер дома поражал обилием черного мрамора, делавшим его похожим на склеп, и огромными канделябрами и зеркалами. Гордостью Дуэйна был мраморный фонтан с электрической подсветкой в холле и стоящая там же женская скульптура фотомодели. Рэчел вдруг задалась вопросом, хватило ли у Кэла Боннера и его жены вкуса и здравого смысла, чтобы убрать из холла фонтан. Но потом она решила, что ни один человек с хорошим вкусом ни за что не купил бы дом, построенный ее покойным мужем.
Чтобы попасть в долину, надо было спуститься по довольно крутому склону, но за четыре года, которые Рэчел прожила в Солвейшн, ей не раз приходилось это делать.
Утренние прогулки в ее прежней жизни были единственной разрядкой. Нетерпение подталкивало совершить спуск сейчас же, но она была не настолько глупа, чтобы поддаться минутному порыву. Рэчел прекрасно понимала, что, во-первых, у нее для этого пока слишком мало сил, а во-вторых, к этому нужно как следует подготовиться.
«Скоро, — думала Рэчел, — скоро я спущусь с горы Страданий и возьму то, что принадлежит моему сыну».
Глава 7
После тягостной сцены в закусочной Рэчел не представляла, как будет общаться с Гейбом, но в течение нескольких дней он лишь зверским тоном коротко отдавал ей указания и занимался своими делами, не обращая на нее ни малейшего внимания Он почти все время молчал, избегал встречаться с ней глазами и в целом напоминал человека, который отбывает тяжкую повинность.
По ночам Рэчел без сил падала на кровать и проваливалась в глубокий, тяжелый сон без сновидений. Она надеялась, что физическая работа на свежем воздухе улучшит ее самочувствие, но этого не произошло.
Приступы слабости и головокружения не проходили. В пятницу утром, когда она красила билетную кассу, с ней случился обморок.
Пикап Боннера свернул на отходящую от шоссе подъездную дорогу к кинотеатру в тот самый момент, когда Рэчел, очнувшись, с трудом поднялась на ноги. Глядя на притормозивший автомобиль, она, прислушиваясь к сумасшедшим ударам сердца, гадала, что успел увидеть Гейб, но по его лицу ничего нельзя было понять. Схватив кисть, она нахмурилась, словно именно его появление отвлекло ее от работы. Не говоря ни слова, Боннер нажал на акселератор и укатил.
