Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!
…Глеб Витальевич, вернувшись домой, в первый же вечер сказал жене:
– Наташка, погляди, какой сюжет я снял в Стокгольме!
– Глеб, что с тобой? Ты сроду не снимал никаких сюжетов на телефон?
– Ну, это того стоило! Снял специально для тебя! Посмотришь, я сразу сотру!
– Ну-ка, что там такое? – заинтересовалась Наташа. – Батюшки, да это же Яся! Ой, а что с Иваном-то творится! С ума сойти! Глеб, и что дальше?
– Ничего! Она ушла, и отключила телефон.
– Но не похоже, что он ей безразличен?
– Мне тоже так показалось.
– А куда она вообще девалась?
– То-то и оно, что неизвестно. Но Ванька настроен решительно… Готов нанять детектива…
– Да ты что! Эк, его припекло. Непонятно только, зачем он все-таки женился?
– Наташка, скажи на милость, чего ты так невзлюбила эту Дину? По-моему, вполне нормальная женщина, хозяйка хорошая, Ваньку любит… Какого рожна ему надо?
– Глеб, как показывает опыт, ты в женщинах ничего не понимаешь.
– Ерунда! Я же вот тебя разглядел и ни секунды не пожалел об этом.
– Но зато твоя Людмила была та еще… У меня даже слов нет приличных для нее! Ее родные сыновья о ней и слышать не хотят! И я подозреваю, что Дина недалеко от нее ушла. Так что если Ванька вздумает разводиться, может такая вонь подняться…
– Вот и не надо ему разводиться.
– А если там любовь?
– А пускай крутят любовь на здоровье, так сказать, втихаря.
– Да ну, Глеб, уши вянут! – рассердилась Наташа.
* * *Яся поменяла телефон. И что из этого следует? Что я ей не нужен? Скорее всего. Но как же быть с тем чудесным мгновением, когда она дрожала в моих объятиях, отвечала на поцелуи? Ну, с другой стороны, эта дрожь и поцелуи мало что значат. Сколько баб дрожало в моих объятиях, и что? Все они что ли меня любили? Чепуха! Просто мне хотелось истолковать эту дрожь в свою пользу… Старый ты болван, Ваня! Вон Дина постоянно объясняется тебе в любви, и чем больше объясняется, тем меньше я ей верю, а она еще и дрожит и стонет, одним словом картина всепоглощающей любви и страсти. И что толку? Но она хоть изображает, а Яся просто бегает от меня… А может у нее другой есть? Нет, я все-таки должен найти ее и поговорить. Пусть скажет открытым текстом, что я ей не нужен, вот так, глядя прямо в глаза… Я должен все выяснить, а то эта неосуществленная любовь может стать наваждением. И, кажется, я придумал, как мне ее найти и заодно еще кое-что узнать о ней.
И через несколько дней после работы он отправился по адресу, данному ему Наташей. Он поднялся на лифте на седьмой этаж, нашел нужную дверь и немного помешкал, прежде чем нажать кнопку звонка. В руках он держал коробку с тортом и букет тюльпанов.
– Кто там? – раздался женский голос.
– Варечка, откройте пожалуйста, это Иван Верещагин.
– Ой! – донеслось из-за двери. Она завозилась с замками. Открыла.
– Здравствуйте! – удивленно проговорила Варвара. Какого черта он явился ко мне с цветами и с тортом? Странно!
– Варечка, пожалуйста, мне совершенно необходимо с вами поговорить! Может впустите меня? Мы бы попили чайку… Вот, это вам!
– Ну… Заходите, попьем чайку… Ой, это же мой любимый торт! Нет-нет, обувь снимать не нужно, на улице сухо. Проходите. Ничего, если на кухне?
– Да прекрасно! На кухне легче вести такие разговоры.
Кухня была уютная, но совершенно не гламурная.
– Садитесь, Иван Алексеевич!
– Можно просто Иван.
– Да нет, мне удобнее с отчеством. Какой чай вы предпочитаете, черный или зеленый?
– Если можно, черный, и без добавок.
– А лимон нужен?
– Не откажусь.
Наконец она поставила перед ним большую красивую чашку с крепким чаем. Нарезала торт. Уселась напротив него. В глазах ее читалась… насмешка. Она прекрасно поняла, зачем я к ней заявился. Вполне возможно, Яся предвидела такой поворот событий и предупредила подругу. Ну ничего, голубушка, недаром я слыву дипломатом и уж с тобой-то я справлюсь. Он выжидал, помешивал ложечкой чай. Наконец, она не выдержала.
– Иван Алексеевич, что привело вас ко мне?
– А то вы не знаете!
– Я могу лишь догадываться…
– Да у вас на лице все написано! Ну давай, старый дурень, разводи турусы на колесах, я все равно тебе ничего не скажу, Яська не велела. Так?
И он очень пристально посмотрел на нее. Она опустила глаза.
– Я прав! Но, поверьте, Варя, я просто не уйду отсюда, пока вы не дадите мне координаты вашей подруги. И, учтите, это не фигура речи. Я просто сяду тут сиднем, хоть полицию вызывайте!
Варя метнула на него испуганный взгляд. А ведь он может… И как мне быть?
– Варя, я понимаю, вам трудно сразу решиться. Но я клятвенно заверяю вас, что Яся от меня никогда не узнает, как я ее нашел. Я скажу, что нанял детектива. Но это бы заняло куда больше времени и вообще я всегда предпочитаю прямой путь. Итак, Варя?
– Но я дала слово…
– Вы клялись здоровьем кого-то из близких?
– Нет, боже упаси!
– Поймите, Варя, я же не хочу обидеть вашу подругу. Я просто люблю ее. А она от меня бегает. Почему? Я хочу, чтобы она мне сказала, глядя в глаза, что я ей не нужен, и я отойду в сторону. Обещаю! Но… Вы в курсе, что мы столкнулись на набережной в Стокгольме?
– Да. В курсе.
– Она, вероятно, сообщила вам, что сменила номер телефона?
– Ну да, Иван Алексеевич, вы должны понять…
– Я ничего не хочу понимать, пока она сама мне не скажет…
– Да нет, я не о том. Вы поймите, ведь Яська выросла в совершенно ненормальной семье… Ее мать просто монстр. Яську с младенчества растила бабушкина сестра, но когда Яське было пять лет, эта двоюродная бабка умерла, мамаша отдала ее в интернат. Но через год все-таки забрала оттуда, точно не знаю почему, кажется, ее дружно осудили все подружки. Мать красивая молодая женщина, жила своей жизнью, и заботилась лишь о внешних сторонах дочкиного существования. Чтобы она была прилично одета, получала приличное образование. Но ни грамма тепла, любви… Я помню, мы с Яськой познакомились на катке и как-то сразу сдружились. Я пригласила ее в гости. Она пришла. А у меня были чудесные родители, и дом был теплый… Мама сразу все просекла и очень привечала Яську. Она как будто отогревалась в нашем доме. Когда Яська заканчивала школу, мамаша ей объявила: если не поступишь в Университет, я тебя отправлю в Иваново, будешь ткачихой, у меня там есть знакомые, они тебя устроят. Или прядильщицей. И на меня можешь больше не рассчитывать. А там, дорогая моя, мужиков нет, так что останешься старой девой, с твоими данными тебе вряд ли светит нормальный муж!
– Господи помилуй! – пробормотал потрясенный Верещагин.
– Она поступила на филфак, она очень способная, Яська. Я тоже училась на филфаке, только на русском отделении. И еще она умела вязать и вязала просто роскошно. Мало-помалу у нее появилась клиентура, она стала недурно зарабатывать и сняла комнатушку, съехала от матери. За комнатушку платила не деньгами, а платьями. Вязала хозяйке по платью в месяц. Они сдружились. Яська была счастлива не жить с мамашей. После филфака работы по специальности не было, она вязала. Потом встретилась с одним прохвостом, влюбилась и сошлась с ним. А он вскоре начал ее поколачивать, а потом его посадили за мошенничество. А потом она встретилась с Вилли, он влюбился в нее как сумасшедший и в результате женился на ней. Он был вполне состоятельный человек и она с восторгом уехала из Москвы. Подальше от своей мамаши. В конце прошлого года она сбежала от мужа, я до сих пор не знаю точно, почему. И сдуру сунулась к матери. А та ее попросту выгнала. Тогда она пришла ко мне… Вот такая жизнь. Поэтому… Я однажды ее спросила, почему у нее нет детей. Знаете, что она мне ответила? Что она урод, что выросла, не имея представления о материнской любви, что из нее не выйдет хорошей матери… Вот так, Иван Алексеевич.
