Нора Лаймфорд - Дым без огня
Она не могла бы сказать, огорчила репортера или только разожгла его любопытство. Однако от нее не ускользнуло, что Кристофер весь напрягся.
— Как? С-т-о-у-н? — повторил по буквам Хиггинс. — Мисс Стоун, так чего ради вы выбрали для работы такое место, как «Веселый ковбой»? Разве дядя не предупредил вас?
— Всегда рад видеть вас, Хиггинс. — Кристофер схватил Джессику за руку и потащил девушку к машине.
— Простите меня. — Джессика не знала, что еще сказать, когда они отъехали от участка. — Простите, — повторила она, прижимая руку к правому глазу, на котором угрожающе нависла слеза.
Кристофер ничего не ответил, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он сердится. В полном молчании они ехали по городским бульварам, кружили по одним и тем же улицам. Джессика куталась в пиджак, не столько радуясь теплу, сколько с благодарностью думая о доброте Кристофера.
Она отвернулась. Слишком опасно думать о Кристофере, как о благородном рыцаре в сверкающих доспехах. Вероятнее всего, он просто заботился о своей репутации.
— Куда мы едем?
— Никуда. Просто катаемся. Быстрая езда помогает успокоиться.
— А мне помогает плитка шоколада… — Кристофер действительно улыбнулся или это ей только показалось? — Ваш «джип» остался у «Ковбоя»…
— Не беспокойся. Полиция вернет его. Я оставил ключи приятелю в участке.
— И моя одежда тоже там.
— Забудь о ней. Мы купим другую. — Похоже, в его голосе прозвучало участие.
Джессика отвернулась, чтобы Кристофер не заметил, как ей больно. Сколько же хлопот она ему доставляла!
Девушка посмотрела в ночную тьму. Казалось, они выезжают на окраину. Дорога поднималась вверх. Когда несколько минут спустя Джессика оглянулась, у нее перехватило дыхание: внизу мерцали огни Денвера, а перед ними расстилалась огромная, дышавшая теплом прерия…
Они доехали до поворота, и Кристофер заглушил двигатель. Он сидел прямо, с каменным лицом, устремив взгляд на блистающий огнями город. Наконец он глубоко вздохнул, и Джессика вся съежилась, ожидая услышать нравоучительную тираду о ее работе, легкомысленном наряде и вконец испорченной его, Кристофера, репутации.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно мягко спросил он.
— Вроде нормально. — У Джессики задрожали руки, и она прижала ладони к щекам.
Синглтон погладил девушку по напряженному плечу. Меньше всего на свете Джессика ожидала этого ласкового прикосновения.
— Наверно, тебе было страшно?
Проклятие! Почему сочувствие выносить намного труднее, чем гнев? Гнев не тронул бы ее. Джессика хорошо знала, что это такое. Но тут она совершенно растерялась.
— Да, немножко, — призналась она. — Меня еще никогда не арестовывали.
— Ну-ну, все уже позади. Успокойся, котенок. Этого оказалось достаточно. Измученная морально и физически, Джессика дала волю слезам и дрожащим голосом произнесла:
— О, Кристофер, это было ужасно…
— Знаю. Иди сюда. — Он протянул руки, и Джессика прильнула к его груди, спрятавшись от всего мира в этих теплых объятиях. Кристофер долго сидел так и гладил ее по волосам. Джессика слышала, как ровно бьется его сердце; было спокойно, уютно, и девушку переполняло чувство защищенности, которое ей так редко доводилось испытывать. Через некоторое время комок в горле растаял, и покой охватил ее усталое тело. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Но вскоре Джессика почувствовала, что подлокотник впивается ей в ребро. Да и Кристоферу, наверно, было холодно без пиджака. С сожалением она высвободилась из его объятий и откинулась на спинку сиденья.
— Считайте, что я уже успокоилась. — Девушка начала стягивать с себя пиджак, но Кристофер остановил ее.
— Со мной все в порядке. — Синглтон завел двигатель, и сердце ее упало.
— Нам уже пора?
— Нет. Просто я включил печку.
— А, хорошо… — Ей хотелось навсегда остаться с ним здесь, всю жизнь ощущать его заботу и внимание. — Тут так красиво, — торопливо сказала она. Как будто дело было именно в этом… Затем Джессика посмотрела ему в глаза. — Кристофер, почему вы не везете меня прямо в аэропорт?
Он развернулся и оперся спиной о дверцу.
— О чем это ты?
— Хорошо, спрошу по-другому: почему вы так спокойно отнеслись к истории с «Веселым ковбоем»?
Кристофер смотрел на нее, но думал о чем-то другом, очень давнем. Он унесся мыслями куда-то далеко-далеко и совсем забыл, где находится.
— Я и сам когда-то работал в весьма сомнительном месте, — наконец признался он. — Отец умер, когда мне было десять лет, так что пришлось хлебнуть всякого…
Джессика открыла рот, но ничего не сказала. Кристофер был адвокатом, жил в прекрасном доме и имел влиятельных друзей. У него была приходящая прислуга и новый «БМВ». Джессика была уверена, что он жил так всегда.
— Где вы росли, Кристофер? — спросила она, поняв наконец, что не знает о нем самых простых вещей. Глэдис ни словом не упоминала о своем прошлом при ней.
— В маленьком поселке, милях в семидесяти отсюда. — Он неопределенно махнул рукой. — У нас была небольшая ферма, — грустно улыбнулся он, — но после смерти отца все полетело кувырком.
— А какая ферма? Коровы? Цыплята? Гуси?
— В основном люцерна. Огромные поля люцерны. Иногда мы с Глэдис сидели и ночами напролет мечтали о том, что будет, когда мы вырастем. И конечно, все мечты начинались с того, что мы уезжаем далеко-далеко. — Легкая грусть проскользнула в его хрипловатом голосе. — Глэдис мечтала попасть в Голливуд и стать актрисой. Или спрятаться на грузовом пароходе, уплыть в Испанию и выйти там замуж за богатого гранда.
— А о чем мечтали вы? — шепотом спросила Джессика.
— Я? Улететь на ракете на Марс. Или участвовать в родео, сидя на диком мустанге.
Джессика слушала воспоминания Кристофера, сидя тихо как мышка. Что-то в них ее настораживало.
— Но все дело в деталях. Глэдис так разукрашивала ими свои мечты, что ночи становились настоящим праздником…
Вот оно что. Девушку настораживала привязанность Кристофера к Глэдис.
— Моя сестренка могла десять минут кряду описывать салат из креветок, который мы будем есть каждый день, когда разбогатеем. Я даже не знал, что это такое, но чувствовал во рту его вкус.
Синглтон помолчал, опустив голову, и вздохнул.
— М-да… — Вот и все, что он вымолвил, но Джессика хорошо поняла, что заставляет его тосковать.
— Когда она от вас уехала?
— Когда мне исполнилось десять. Ей было тогда семнадцать. Огни большого города… Несколько месяцев спустя мы узнали, что она вышла в Денвере замуж. — Улыбка сошла с его лица, и оно снова стало печальным.
— А что делали вы?
— Я? Учился и пытался помогать матери. Но много ли я мог? Когда я окончил школу, ферму продали. — В его голосе звучала горечь. — После этого мы тоже переехали в Денвер, но Глэдис уже там не было.
