Анна Джейн - Северная корона. Часть 2
- У девушки травма головы. Я несколько минут назад ее нашла, - спокойно отозвалась Юля. - Уже вызвала скорую и предупредила охрану.
Оказывается, эти охранники о Надежде не знали - они только что выехали, чтобы проверить коттедж молодоженов. Услышав, что там, возможно, что-то происходит, Крестова, заявив, что она сестра невесты, забралась в машину охраны - к этому времени сюда подъехал еще один автомобиль, в который осторожно погрузили Надю, уложив ее на носилки.
Через несколько минут охранники и Юля оказались около особняка, в котором сейчас находились Марта и Саша. Еще тридцать секунд - и они были в нем, вернее, сначала, в доме оказались охранники, которые проверили его, и только потом уже разрешили зайти и Юле, точнее, не разрешили, но она прорвалась сама, поняв, что там что-то страшное.
Хоть Крестова и была мастерицей сдерживания эмоций, в тот момент у нее это плохо получилось. Первые секунд тридцать коротко стриженая девушка, которую сначала охранники приняли за паренька, думала, что Марта ранена - ведь она была в крови Александра, и у нее впервые в жизни от шока помутнело в глазах и стало дурно.
Девушка нерешительно застыла позади осматривающих холл охранников, которые сами находились в ужасе от увиденного, но быстро собрались и вызвали подмогу. А Юля бросилась к сестре, которая, слава Богу, оказалась жива. То, что у нее были сломаны пальцы, Крестова заметила чуть погодя, когда убедилась, что Марта нормально дышит, и ранений на ней нет, и это неприятное открытие поразило ее до глубины души. Кто, кроме музыканта, поймет другого музыкант, у которого повреждены руки?
Юля гладила сестру по голове и плечам, ничего не говоря и не зная, что же теперь маленькая Марта будет делать. Но, главное, что она жива и с ней ничего не случилось, как с этими тремя парнями, двоих из которых, находящихся в тяжелом состоянии, погружали в "скорую помощь" на носилках. Третий - Женя - был уже не жилец.
Надю тоже увезли. И, как ни странно, с ней поехал Миха, объявивший всем, что он, как свидетель, обязан позаботиться о свидетельнице.
Юля уехала из этого места вместе с Мартой, так и не пришедшей в себя, тоже на "скорой помощи", и с ними вместе в кабине машины был их отец, Константин Власович, который, увидев, что случилось с его дочерью, не сдержал слез: слез радости и облечения, и слез горя - ну не могла же его талантливая девочка бросить карьеру скрипача, даже толком не начав ее! Мужчина находился од властью таких сильных эмоций, что Эльвире Львовне пришлось звонить Юлии. Та, узнав, что дочь в порядке, но без сознания и со сломанными пальцами, едет в одну из городских больниц, тотчас взяла себя в руки, хотя до этого очень долго плакала, почти что билась в истерике, и сказала, что приедет туда на такси через двадцать минут.
"Ты ведь не сдашься", - думала Юля, глядя на сестру. Сломанные пальцы... Как она их сломала? Что случилось? Что вообще произошло в этом проклятом особняке?
"Не сдашься, правда?".
Крестовой показалось, что веки Марты дрогнули, но они так и не открылись.
"Приятных снов, девушка, похожая на ночь. И да, совсем забыл. Передай своей сестре, что она восстановится", - раздался в ее голове мягкий успокаивающий голос Визарда.
Юля верила в это.
А сосредоточенный Никита и плачущая Ника, закрывшая лицо обеими ладонями, ехали, рассекая на скорости ночь, подальше от этого места и этого города, туда, где ничего подобного с ними никогда не должно было случиться.
- Я бы такую охрану гнал в шею, - сказал он словно сам себе, когда уже гнал по трассе. Конечно, поселок еще только застраивался, и в нем жило небольшое количество человек, но, по мнению Кларского, охрана все равно должна была быть на уровне.
- Никит, останови, мне плохо, - простонала Ника, сидящая рядом с ней. Она невольно вспоминала кровавые картинки, и ее вновь и вновь начинало тошнить, и хотя Кларский знал, что этого делать не нужно, все-таки выполнил ее просьбу.
Они были в пути несколько часов, а под самое утро, где-то в половину пятого заехали в небольшой, но густонаселённый и симпатичный городок, являющийся районным центром. Кларский оставил машину на одном конце города, взял такси и велел отвезти их с Никой совершенно на другой конец, где располагалась квартира, которую предусмотрительный Никита заранее снял - в гостиницах он оставаться не хотел, слишком много риска. Квартира была самой обычной, двухкомнатной, с новым качественным ремонтом, с хорошей мебелью, но не слишком шикарной.
- Никит? - спросила у парня Ника, стоя в душе под струей прохладной воды. Ей почему-то было очень жарко, очень, хотя Карлова подозревала, что у нее понялась температура. В машине она нарыдалась на год вперед, и до сих пор ее трясло от пережитого, а лицо было красным и немного опухшим.
- Что? - они часто так разговаривали: кто-то из них был в ванной комнате, а кто-то - под дверью. Сейчас под дверью был Ник - привалился к стене спиной и ждал.
- Я боюсь. - Ника выключила, наконец, воду.
- Чего ты боишься? За него?
- Да... И за сестру...
- Позвони родителям и узнай, как они и что произошло, - посоветовал Кларский. - Но только не сейчас, а позже. Сейчас они и сами могут ничего не знать.
- Да, позвоню. А если...
- Что если?
- Если он умрет? - прошептала Ника. - Если уже... умер?
- Перестань думать об этом.
- Не могу... Не могу! - в ее голосе послышались истеричные нотки.
- Попытайся.
Ника, обернутая в большое белое полотенце, вышла из ванной комнаты, коснувшись ладонью пальцев Ника, и только успела переодеться, как Кларский зашел в комнату с чашкой горячего чая и какими-то таблетками - сказал ей, что это успокоительное. Заставив проглотить Нику и то, и другое, светловолосый парень почти насильно уложил ее, ставшую теперь дико мерзнуть и закутавшуюся в одеяло, в постель, и лег с ней рядом, обняв. Девушка прижалась в Никите, который казался ей очень горячим, и вздохнула - все никак не могла перестать думать о том, что случилось, о том, что с Сашей и как чувствует себя Марта. Карлова чувствовала себя виноватой перед ними - за то, что ушла, но не могла же она бросить Укропа одного? Как он без нее будет?
С этими мыслями Ника почти мгновенно и уснула, хотя думала, что не сомкнет глаз пару часов - наверное, таблетки Ника дали такой эффект. А вот Никита долго не мог уснуть, хотя знал, что ему нужно, как следует выспаться. Он почти час рассматривал спящую Нику - ему было в кайф делать это, а еще было в кайф гладить девушку по лицу, плечам, шее, ключицам, чуть ниже - она даже и не просыпалась от его прикосновений, зато пару раз во сне она вдруг легонько закусывала губу, словно ей снилось что-то приятное, но потом сразу же начинала хмуриться как будто хороший сон превращался в кошмар, и Ник вновь касался Ники, успокаивая ее движениями своих пальцев. Когда же и Никита все-таки погрузился в объятия Морфея, ему приснилось море - синее-синее, спокойное, омывающее пенными волнами золотой песочный берег и на горизонте соединяющееся с таким же синим небом, на котором сияет царственное солнце. Парню снилось, что он идет босыми ступнями по горячему приятному на ощупь песку, с любопытством рассматривая берег, на котором, метрах в трестах, находятся белоснежные уютные дома с прозрачными крышами и мансардами, гармонично вписывающиеся в природный ландшафт. Ник хочет туда, в эти дома, точно зная, что там сейчас находится его семья, которая устроила праздничный обед, и уже даже направляется в ту сторону, но его кто-то хватает за ворот рубашки и говорит лениво знакомым голосом:
