Элизабет Хардвик - У кромки прибоя
— Нет, Нина, еще не приехали…
— Тогда почему мы остановились? — продолжала настаивать Нина, оглядевшись вокруг и ничего не поняв.
Томас в поисках поддержки вновь повернулся к Мэри, но та ответила ему лишь беспомощным взглядом. Вряд ли они смогли бы сказать девочке правду!
— Э–э–э… Ну… Мэри что–то попало в глаз! — неуклюже сымпровизировал наконец Томас и послал Мэри предостерегающий взгляд, заметив, как та подавила нервный смешок.
Что–то попало в глаз и в самом деле. Соринка, должно быть! Она снова позволила Томасу поцеловать себя. Вчера вечером он поцеловал ее, потому что был зол. А она — очень расстроена. Общей чертой в обоих случаях оказались ее слезы. Следовательно, ей нужно постараться не плакать! По крайней мере, в его присутствии…
— Теперь уже лучше? — Нина, к счастью, еще не очнулась ото сна.
Томас насмешливо взглянул на Мэри.
— Ну как лучше?
Она ответила ему хмурым взглядом и обернулась к Нине.
— Спасибо, лучше. Правда, гораздо лучше…
— Проклятье! — с чувством пробормотал Томас, глядя в боковое зеркало.
— В чем дело? — встревожилась Мэри. — Томас…
— В неприятностях, которые вы, женщина, причиняете мне! — ответил он, открывая дверцу. — Трудно поверить, что я знаком с вами всего сорок восемь часов!
Мэри обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть полицейского, приближающегося к «мерседесу». Машина с мигалкой стояла чуть поодаль. Их вынужденная остановка здесь, как она и предположила поначалу, была нарушением правил. И она очень сомневалась, что полицейского удовлетворит история о соринке, попавшей в глаз леди. Томас был прав: с ней одни неприятности!
Нина села и посмотрела в заднее стекло.
— Папа сделал что–то не так? — с благоговением спросила она. — Он получит нагоняй?
Мэри надеялась, что нет, иначе ей несдобровать.
Двое мужчин уже несколько минут разговаривали на обочине, и когда молодой полицейский достал из кармана блокнот и стал что–то писать, сердце Мэри в тревоге замерло. Он штрафует Томаса! И во всем виновата она. Уж на этот–то раз Томас, несомненно, обрушит на нее свою ярость.
Она внутренне приготовилась к сокрушительной атаке, увидев, как Томас с мрачным видом шагает к машине, держа в руке сложенный лист бумаги. На этот раз ей вряд ли стоит опасаться поцелуя. Мэри не могла понять, радует ее это или печалит…
Она так и не успела разобраться в своих чувствах, поскольку Томас уже сидел в машине рядом с ней.
— Папа…
— Не сейчас, малыш, — поспешно проговорил он, глянув в зеркало дальнего вида. — Нам нужно как можно скорее опять выехать на дорогу.
Томас завел мотор, включил передачу и умело вписался в непрерывный поток машин на шоссе.
Мэри не знала, что сказать, да и вообще сомневалась в том, что сможет вымолвить хоть слово. Это могло только ухудшить положение. Если такое вообще возможно!
— Уф, пронесло. — В конце концов именно Томас первым нарушил молчание, поудобнее откидываясь на спинку сиденья, когда полицейская машина пропала из виду.
— Пронесло? — недоверчиво повторила Мэри. Это было последнее определение, которое она применила бы к только что произошедшему инциденту.
— Ммм… — Томас сдержанно усмехнулся. — Полицейский увидел мою фамилию, и оказалось, что он мой поклонник. Особенно ему понравилась моя прошлогодняя статья о преступности на окраинах больших городов. Там содержался благоприятный отзыв о его брате, тоже полицейском, — похоже, это у них семейное! Он хотел сохранить статью, но его жена нечаянно выбросила газету. Вот он и спросил, не могу ли я выслать ему копию. Возможно, где–то и завалялся этот номер. Поищу, когда приедем.
Листок бумаги, который держал Томас, был вовсе не квитанцией, а адресом полицейского. А она–то навоображала себе всяких ужасов — штрафы, судебные разбирательства!..
— Выходит, в том, чтобы быть знаменитым, есть свои преимущества, — сухо заметила Мэри.
Томас мельком взглянул на нее.
— Я не знаменит, Мэри, — наконец проговорил он.
— Зато ваши работы пользуются популярностью, — с вызовом бросила она, даже не понимая, почему злится.
— Возможно. — Томас небрежно пожал плечами. — Какая разница? Главное, что это избавило нас от некоторых сложностей. Полицейский просто рассмеялся мне в лицо, когда я сказал, что остановился из–за соринки в вашем глазу!
— Может, мне еще немного поспать, папа? — снова раздался за их спинами голосок Нины.
Это напомнило Мэри о ее обязанностях! Она здесь в качестве няни девочки, ее здесь терпят из милости, и она не имеет права злиться, каким бы ни был повод.
— Если хочешь, малыш, — ответил Томас дочери с отсутствующим видом. — Мы еще не скоро приедем.
Нина утомленно вздохнула и снова растянулась на заднем сиденье. Мэри было впору вздохнуть вместе с ней: они еще даже не доехали до Эдинбурга, а она уже хотела обратно! Как же ей прожить несколько дней в одной квартире с этим человеком, пусть даже и в присутствии Нины?..
— Что–то вы затихли, — заметил Томас несколько минут спустя.
— Разве? — осторожно спросила Мэри, поскольку лишь от ее осторожности зависело то, как у нее сложатся отношения с Томасом в будущем.
— Вы знаете, что это так, — нетерпеливо бросил Томас.
Мэри выдохнула:
— По–моему, я никогда не была трещоткой.
— А я никогда вас так и не называл, вы просто… Будьте вы прокляты! — в сердцах воскликнул он. — Даже не знаю — целовать вас или трясти, когда вы так выводите меня из себя!
Она проглотила комок в горле.
— Надеюсь, в будущем вы остановитесь на том, чтобы трясти. Так, похоже, будет безопаснее для всех!
Томас бросил на нее изумленный взгляд, а затем откинул голову, коротко рассмеявшись.
— Вы, юная леди, не склонны тешить мое эго, — объяснил он свое веселье, когда оно сошло на нет.
Губы Мэри тоже смешливо изогнулись, плохое настроение, владевшее ею несколько минут назад, бесследно исчезло.
— Меня заботит вовсе не ваше эго, — пошутила она, — а то, что следующий полицейский может не оказаться вашим поклонником.
— Действительно, — сухо согласился он. — Но теперь дело за вами: не предпринимайте ничего, что могло бы заставить меня поцеловать или встряхнуть вас.
Мэри трудно было представить, как такое возможно. Если она говорит, то, с точки зрения Томаса, что–то не то. Если молчит — тоже плохо. Безопаснее всего, решила она, последовать примеру Нины и заснуть.
Мэри прикрыла глаза, изображая усталость, и очень скоро ей уже не нужно было притворяться: она действительно уснула…
К тому времени, когда они подъехали к Эдинбургу, уже стемнело. Проснувшись, Мэри только через минуту или две сообразила, в какой части города они находятся. Она не очень хорошо знала Шарлот–сквер, поскольку раньше лишь проезжала мимо. Но ее совсем не удивило, когда Томас направил «мерседес» к стоянке, расположенной рядом с престижным жилым зданием. Если ему мог принадлежать «Дом на мысу» с окружающими его владениями, то вполне резонно было предположить, что и в Эдинбурге его жилище будет не менее престижным.
