Жозиан Баласко - Клиентка
Мы занимались любовью как сумасшедшие, не останавливаясь, мне даже было все равно, шумели ли мы. Утром мама сделала мне замечание, что это нескромно по отношению к Карине. Можно подумать, будто она спросит разрешения, чтобы с кем-то переспать! Я ответила ей так, что она сразу замолчала:
— Ну, нужно же нам как-то завести ребенка.
Какое лицо у нее было! У мамы глаза немного навыкате из-за проблем с щитовидкой, но тут они действительно как будто вылезли из орбит.
— Да нет, я шучу, — сказала я, чтобы ее успокоить.
Но она переживала целую неделю, пока Марко не подтвердил, что такого не было в планах. Мама сказала: «Тем лучше, учитывая нашу ситуацию, это было бы ошибкой». Она не понимала, почему работа внезапно пропала. Марко сказал ей о кризисе в строительстве, что налоги давят, а клиенты боятся. Она посмотрела на него так, как будто на нем лежала вся ответственность.
За два месяца обстановка в доме накалилась. Не то чтобы мама дулась, она мастерски язвила, к примеру, если мы оставляли свет включенным, говорила: «Счетчик работает, дети».
По субботам, как обычно, мы устраивали дома небольшой семейный ужин. Мама весь вечер работала в больнице, готовила я. Учитывая состояние финансов, я сделала макароны, они мне неплохо удаются. Но макароны на этой неделе были уже три раза.
В эту субботу Розали уехала на свадьбу кузины в Кормейль, и я пригласила Тутуна. Он спросил, можно ли привести подругу. Моя мама немного поворчала, но я сказала, что еще одна упаковка макарон — и все пройдет хорошо. Вернулся Марко, он выглядел озабоченным. Проблемы на работе, больше он мне ничего не сказал.
Мы сели за стол. Подруга Тутуна довольно симпатичная, она принесла бутылку божоле. Она неразговорчива, потому что приехала из Финляндии и не понимает ни слова по-французски. Ее зовут Линда, они встретились в метро. Тутун страшный бабник, он может завоевать любую девушку, хотя, глядя на него, этого не скажешь.
Все началось с Карины, она захотела снять застолье. Она заметила, что кассета закончилась, а других у нее нет, и спросила у Марко, не принесет ли он еще. Он говорит, что, к сожалению, нет, Карина немедленно надувается и что-то цедит сквозь зубы. Я не разбираю что, но думаю, она сказала «достали». Марко обещает ей принести кассеты на следующей неделе. Она продолжает ворчать.
— Ты считаешь, что сейчас можно тратить деньги на подобные глупости? — говорю я ей.
— Все в порядке! Я ничего не говорю! Не доставай меня!
— Все устроится, — говорит Тутун, — на следующей неделе есть работа. — Он поворачивается к Марко: — Кстати, ты договорился с тем парнем?
— Вообще-то нет.
— Как так?
— Он хотел, чтобы я переделал его барак за две недели за сущие гроши!
— Ты не торговался?
— Я торговался, он не хотел ничего слышать! Что мне надо было делать, по-твоему? Пресмыкаться?
Я в первый раз вижу, что Марко заводится так быстро. Он на нервах, это можно понять, как минимум месяц у них нет ничего на примете. В последний раз они заработали, когда кузен Тутуна переезжал и они помогали ему перекрашивать стены в черное и белое, но с этим далеко не уедешь.
— Я не говорю о том, чтобы пресмыкаться, — спокойно говорит Тутун, — но я уверен, что, настояв…
— Отправляйся туда сам, приятель!
Даже подруга Тутуна, которая ничего не понимает, считает, что разговор принимает странный оборот: она делает большие глаза, чтобы он объяснил ей, что происходит. Мама говорит:
— Вы не будете ругаться!
Я вижу, как Карина хватается за камеру, затем вспоминает, что не может снимать, и глубоко вздыхает.
— Нужно принимать это спокойно, ты знаешь, что работа вернется, — говорит Тутун, чтобы все уладить.
— Конечно, тебе на это плевать, ты живешь у своей сестры!
— А ты-то у кого живешь? — спокойно замечает Тутун.
— Да, но у меня своя доля в бюджете.
— Кстати, Марко, — говорит мама, — вы думаете о счетах за телефон?
Я выхожу из себя, потому что это несправедливо.
— Кто пользуется телефоном? У нас с Марко мобильные. Понятно, кто пользуется. Карина, причем все время! Я не понимаю, почему мы должны за нее платить!
Карина начала кричать, что всегда, когда в этом доме что-то происходит, все сваливают на нее, это ее достало и она хочет, чтобы мы с Марко как можно быстрее убрались отсюда. Она поднялась и ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Мы молчали, затем подруга Тутуна сказала что-то на финском языке, ее никто не понял. Я пошла за салатом, когда я вернулась, мама говорила:
— Не из-за чего надуваться, я просто напоминала Марко…
Я поставила салатницу на стол так резко, что чуть ее не разбила.
— Ну, наконец-то ты поняла! Откуда он тебе возьмет работу!
— Слушай, Фанни, не разговаривай со мной в таком тоне, я твоя мать и смогу еще дать тебе пощечину!
Гробовая тишина. Слышно только, как Марко ковыряет вилкой в салате. Подруга Тутуна налила себе еще бокал божоле. Она допивала бутылку в одиночку, у нее начинали краснеть щеки. Тутун посоветовал ей быть аккуратнее, но она не поняла и начала смеяться, допивая вино. Мы могли бы остановиться на этом, но Тутун повторил:
— Не надо паниковать, работа будет.
— Вы могли бы зайти в агентство по временному трудоустройству, — сказала мама. — Рядом есть одно, там всегда висят объявления.
— Я пробовал, спасибо, — ответил Марко. — Чтобы за тридцать четыре часа работы мне платили какие-то гроши!
— Может быть, это так, но в жизни не всегда делаешь то, что хочешь. Вы думаете, мне доставляет удовольствие выносить ночные горшки и мыть лежачих больных? Ваша проблема, мой милый Марко, извините, что говорю это вам, в том, что вы не умеете распоряжаться…
Он злится, когда она называет его «мой милый Марко». А она всегда так делает, подшучивая над ним.
— Что вы об этом знаете? Я оплачиваю счета, и пока без задержек! И я думаю, что у меня большая доля в общем бюджете… для того, кто не умеет распоряжаться!
Мы молчали, мама положила себе салат и сказала:
— Но если бы вы должны были платить за квартиру, еду и остальное… если бы вы подсчитали…
Мы с Марко переглянулись и ничего не сказали. Хотя нам хотелось. Тутун взял хлеб из корзинки и передал его Марко; тот отказался и сказал, смотря в глаза моей матери:
— Нет, спасибо, никакого хлеба, меня могут за это упрекнуть.
Она не успела ответить, раздался сильный шум: это Линда, напившись, упала со стула.
На следующей неделе отношения не наладились. Моя мать злобно смотрела на Марко, Карина дулась, меня это угнетало, хотелось прикончить обеих. Мы уже задумались о том, чтобы жить в мансарде у его бабушки, но она жила в двадцати километрах от салона, нужно объезжать весь Париж, стоять в пробках, это невыносимо, особенно с одной машиной. Нужно найти решение. Я вижу, что он грустит, он ведет себя как ни в чем не бывало, но он грустит.
