Джоанна Кингсли - Драгоценности
– О чем ты говоришь, Эдуардо?
– Пожалуйста, дорогая. – Он похлопал ее по руке. – Разве я не говорил тебе, что этот день придет? Я надеялся, что не так скоро, но такова жизнь. Я с самого начала знал, что не смогу сохранить тебя навсегда. Ты – мое произведение искусства, Петрина, и сейчас тебя должен узнать мир. Отправляйся с ним.
Она видела, что он все понял.
– О, Эдуардо, мой дорогой, добрый друг. – Петра обняла его за шею. – Мое сердце разрывается от боли…
– Оно излечится довольно скоро, отогретое жаром такой страсти, какой ты еще не знала. – Экипаж подкатил к ступенькам виллы. – А сейчас вытри глазки, малышка, и поднимайся. Антония поможет тебе собраться. Я видел блеск в глазах Ланконы, и Бог свидетель, он не захочет долго ждать.
Они вышли из экипажа, и герцог повернул Петру лицом к себе.
– Но обязательно скажи ему: если он когда-либо обидит тебя, я убью его.
Она печально кивнула и, быстро поцеловав герцога, подобрала юбки и побежала по лестнице. Герцог сел в карету, а Петра позвала Антонию.
Став подругой знаменитого певца, Петра резко изменила свою жизнь.
Главное – она познала любовь и романтическую страсть, о существовании которой не предполагала. Она любила герцога и испытала физическое наслаждение в его объятиях, но восторженная любовь к Этторе подняла Петру к еще неизведанным вершинам, откуда она спускалась в мир ярких цветов, красоты и музыки, наполненный только ими и их любовью.
Ланкона восхищался ею, она почитала его. Где бы он ни выступал – в «Ла Скала», в «Ла Фениче», в Риме или во Флоренции, – Петра следовала за ним. Он щедро дарил ей цветы, внимание и любовь. Памятуя о бриллианте герцога, Ланкона осыпал свою возлюбленную драгоценностями, как и обещал: изумрудами, сапфирами и рубинами, гранатами из Вены, миланским хризобериллом с блестящим тигровым глазом, жемчугом из Парижа, опалами из Мадрида. И бриллиантами – чаще, чем другими драгоценными камнями. Петра хранила их в шкатулке из кованого золота, купленной им в магазине на Понте Веккио, когда он пел во Флоренции.
Петра ценила в них яркий блеск, цвет, совершенство, но более всего то, что они символизировали преданность Этторе. Однако чем обширнее становилась коллекция, тем менее важны становились для Петры камни. Ей казалось, что в любви есть нечто более значительное.
Только одно омрачало их счастье. Давным-давно Этторе женился на дочери влиятельного торговца, простодушной молодой женщине, равнодушной к опере и к путешествиям. Этторе находил ее скучной. Но уже тогда, обнаружив в себе необыкновенный дар, он мечтал о карьере певца. Только его богатый свекор мог оплатить уроки у великих учителей пения, которые жили в далеких от родной деревни Ланконы городах – Милане и Риме.
Сейчас Этторе достиг вершины славы – все оперные театры Европы приглашали лучшего тенора, Верди написал для него новую оперу. Но не все было подвластно ему. Ланкона отчаянно хотел жениться на Петре. Но он и его жена были католиками, поэтому Ланкона не получил бы развода. Этторе обратился к папе, умоляя дать разрешение на расторжение брака. Петиция была отклонена.
Сокрушенный Этторе сказал Петре, что не сможет стать ее мужем.
– Мы вместе. Ничто не соединит нас крепче, чем наша любовь, – ответила она.
Идиллия продолжалась бы бесконечно, если бы жена Этторе не вознамерилась вдруг совершить одно из своих редких путешествий, решив послушать мужа в «Ла Скала». Конечно, она знала, что Этторе не живет монахом, однако считала, что по закону он принадлежит только ей. К тому же ни одна из его любовных связей не длилась больше нескольких месяцев.
Слушая его выступление, она вдруг с неудовольствием заметила, что муж то и дело смотрит на прекрасно одетую молодую женщину, сидящую в ложе. Что-то подсказало ей, что это не просто интрижка.
И после этого синьора Ланкона начала преследовать мужа. Она приходила на каждое выступление в закрытом черном платье, садилась в первых рядах партера и, сжимая в руках носовой платок, наблюдала за мужем заплаканными глазами.
Между тем синьорина Манзи, роскошно одетая, сверкающая драгоценностями, сидела в отдельной ложе и являла собой полный контраст несчастной женщине. Все понимали, что она любовница Ланконы.
И вот однажды, когда Этторе исполнял арию, послышалось несколько свистков. Никто не обратил на это особого внимания, но синьора Ланкона неуклонно продолжала свою кампанию, и вскоре свист сорвал спектакль. Певицы отказались выступать с Этторе.
Наступил день, когда в «Ла Скала» отменили его выступление. Затем пришло письмо из другого итальянского театра, где гастроли синьора Ланконы были названы несвоевременными.
– Я уеду, – объявила Петра в тот день, когда прибыла очередная телеграмма, на сей раз из Рима. – Если меня с тобой не будет, тебя попросят вернуться.
– Нет! – в ярости воскликнул он, готовый крушить мебель в гостиничном номере в Венеции. – Не могу понять, чего они ожидали? Конечно, у меня есть любовница. Это же Италия! Женатый мужчина, сохраняющий верность жене, смешон, он вызывает презрение. Посмотри на своего герцога. Никто не упрекал его в том, что он имеет любовниц.
– Его жена спокойно относилась к этому. Твоя же хочет вернуть тебя в семью.
Этторе схватил Петру за руки:
– Я не расстанусь с тобой!
– Так будет лучше, Этторе. Я знаю, что обо мне говорят. Раньше все смеялись и называли меня твоей игрушкой. Но сейчас, поняв, что наша любовь неизменна, не могут смириться с этим. Люди завидуют нашему счастью.
– Пусть они катятся ко всем чертям! – Этторе ходил по комнате из угла в угол. – И пусть она присоединяется к ним, моя милая женушка! Оставим Италию и мелочные обиды. Поедем туда, где ценят красоту, музыку и любовь.
– Куда же, Этторе? – Петра смертельно боялась потерять его. – Куда мы поедем?
– Во Францию. Мы будем жить в Париже.
Возлюбленные восхищались Парижем. Они сняли квартиру на улице Сент-Луис с видом на Нотр-Дам. У них появились друзья среди художников Монпарнаса. Молодые люди поднимались на верхнюю площадку последнего из чудес света, Эйфелевой башни, и гуляли по берегам Сены.
Этторе оказался прав. Любителей оперы в Париже совсем не волновала личная жизнь певца. Их пленил его голос, им нравилась милая Петра. Билеты в парижскую Оперу распродавались задолго до начала спектаклей. Аристократы платили огромные деньги, чтобы Ланкона исполнил хотя бы одну арию на частных вечерах, куда приводил с собой очаровательную мадемуазель Манзи. Вскоре Этторе разбогател и стал дарить Петре еще больше бриллиантов, рубинов и сапфиров.
Синьора Ланкона признала поражение и, получив чек на весьма солидную сумму, вернулась в свою деревню.
