Элис Детли - В любви дозволено всё
Скрестив руки на груди, он беззастенчиво рассматривал свою пленницу и медленно считал до десяти. Ну и штучка! Кажется такой маленькой и хрупкой на этой неприбранной постели. Темные волосы разметались по плечам. В лице ни кровинки. Одежда висит на ней как на вешалке. Но смелости у этой леди — хоть отбавляй. Никакие превратности судьбы, похоже, не в силах поколебать ее бесстрашия.
Гибель мужа многое перевернула в ее жизни, несколько месяцев она находилась в жуткой депрессии, ей хотелось умереть, о чем она говорила Максвеллу. Но судя по тому, как Сьюзен держится в последние дни, в ее намерения больше не входит наложить на себя руки. Во всяком случае ничего такого Фрэнк в ней не заметил. Что и говорить, иные ее поступки заставляли призадуматься, однако теперь Фрэнк на многое будет смотреть другими глазами. Сьюзен вбила себе в голову, что он из банды Трейдера, а потому борется за свою жизнь, а не за то, чтобы уйти из нее. От сознания того, что их интересы совпадают — пусть лишь в этом, — у Фрэнка потеплело на душе.
И тем не менее со Сьюзен необходимо быть всегда начеку. Ему совсем не улыбалась перспектива прибегать к насилию, если она, не дай Бог, каким-то чудом доберется до оружия. Логично предположить, что, видя в нем отпетого бандита, дама настроилась бы пленных не брать.
Уайлдер наблюдал, как Сьюзен доела последний кусочек тоста и поставила поднос на ночной столик. Откинувшись на подушки, она кротко склонила голову и положила руки на колени. Со стороны Сьюзен могла показаться олицетворением невинности и послушания. На взгляд же Фрэнка, это было затишье перед бурей — так свертывается и замирает кобра, перед тем как напасть на свою жертву.
— Хотите чего-нибудь еще? — спросил он, вытянув ноги.
— Видеть, как вас четвертуют, а потом топят в воде. — Сьюзен сопроводила свой ответ энергичным движением подбородка.
— Не стоит забегать вперед.
— Знаете что… — Сьюзен слегка дрогнула и отвела глаза. Продолжила она уже холодным сухим тоном: — Могу я взять кое-что из дорожной сумки?
— Конечно.
Она соскользнула с кровати на пол и, став на колени, принялась копаться в сумке. Вскоре Сьюзен извлекла со дна альбом для рисования и карандаш, вернулась на свои подушки и села по-индейски, скрестив ноги. Привычным движением раскрыла альбом, какое-то время неотрывно глядела на чистый лист, а затем вдруг перевела глаза на Уайлдера. Под этим проницательным испытующим взглядом Фрэнк почувствовал себя неуютно и заерзал в кресле. Но Сьюзен уже снова смотрела в альбом и, лукаво ухмыляясь, быстро-быстро работала карандашом.
У него не было формального повода и дальше оставаться в комнате Сьюзен, но какая-то сила накрепко приковала его к креслу. Стараясь скрыть свою тревогу, Фрэнк боялся пошевелиться. Ему было совершенно ясно: если он встанет, то совсем не для того, чтобы уйти. Поднимись он сейчас из кресла, он схватит ее, крепко прижмет к себе и поцелуями сотрет с ее лица это проклятое угрюмое выражение. Она будет сопротивляться, но надолго ее запала не хватит. Фрэнк видел вспыхнувшие в ее глазах огоньки желания, когда нес Сьюзен на руках. Он инстинктивно чувствовал: ее влечет к нему с той же силой, как и его к ней.
В голове Фрэнка замелькали сумасшедшие картины. Вот он овладевает ею на этих измятых простынях. Ее тело, разгоряченное и изнемогающее, выгибается под его натиском. И уже иной жар — совсем не болезненный — сжигает ее… Усилием воли Уайлдер стряхнул с себя наваждение. Еще немного — и он сорвался бы в пропасть.
Ему поручено оберегать Сьюзен Ранделл, а потому он даже думать не смеет о том, чтобы коснуться ее. А теперь следует с ней быть вдвойне осторожным. Беда в том, что его пленница возомнила (и, видимо, Фрэнк дал ей к этому повод), будто он работает на преступника Трейдера и только и ждет сигнала, чтобы расправиться с ней. Это сильно напугало Сьюзен. Но не в его правилах затевать любовную интригу с женщиной, трепещущей от страха перед ним. Это претит его чести и достоинству. Воспользовавшись своим положением, он поступил бы со Сьюзен преступно. Не лучше последнего подонка из банды Трейдера.
Он не ожидал, когда впервые взял ее на руки, что между ними возникнет взаимное притяжение. Тем более надолго. Однако ни один из них сейчас не имеет права терять голову. И раз уж от него, Фрэнка, требуется, чтобы он контролировал ситуацию, значит, ему и пресекать всякие поползновения.
Когда-нибудь завершится суд над Трейдером. Все вернутся к нормальной жизни, и Фрэнк будет волен сходить с ума по Сьюзен хоть до скончания века. Но только не здесь и особенно не сейчас. Пока он не сбросил свою злополучную личину преступника, Сьюзен для него за семью замками. И, как ни крути, придется держаться подальше от нее, чего бы ни требовало от него томимое желанием тело.
Пришло время проложить между ними своего рода нейтральную полосу. Умом Уайлдер понимал необходимость такой жесткой меры, но на сердце было тяжело. Он с досадой отвел глаза в сторону и поднялся на ноги. Сьюзен смерила его холодным оценивающим взглядом и продолжала рисовать. Фрэнк приблизился к окну, опустил до конца жалюзи.
— Не подходите к окнам, — коротко бросил он, направляясь к ночному столику.
— Как прикажете, — пропела Сьюзен нежным до слащавости голоском.
— Так бы давно. Сбываются мои мечты.
— И мои кошмары.
Уайлдер наклонился за подносом. Сьюзен уставилась на него широко раскрытыми невинными глазами, и он даже усомнился, не ослышался ли. Но достаточно было взглянуть на рисунок, только что законченный Сьюзен, чтобы понять: она издевается.
— Что за чертовщина… — Не в силах оторвать глаз от альбома, Фрэнк невольно отшатнулся назад. Ни за что ни про что получил удар в солнечное сплетение. Приятное ощущение.
— Довольно мерзкий получился тип, не находите? — вкрадчиво спросила Сьюзен.
«Мерзкий» — слишком мягко сказано о гротескном чудовище, остроумно изображенном ею. Глаза, нос, рот — все срисовано с Уайлдера. Его лицо… Фрэнка это должно было позабавить, но весело ему не стало, напротив, рисунок почему-то больно задел его. Что ж, обижаться он не имеет права, разве что на самого себя. Нельзя, черт возьми, лезть из кожи вон, чтобы запугать женщину до смерти, а потом ожидать от нее доброго к себе отношения. И все-таки…
— Значит, именно таким вы меня видите? — наконец спросил он нерешительно, безуспешно пытаясь скрыть обиду.
— А каким еще я могу видеть вас? — возмущенно воскликнула Сьюзен. — Если вспомнить все, что вы со мной сделали, и попытаться представить, что еще намерены сделать… Думаю, я даже не начала постигать всю низость вашего… злодейства. По правде говоря, мне не хватает воображения.
