Фэй Уэлдон - Сын президента
«Джерри уехал на север: он где-то в горах, разыскивает военный завод. Я не могу до него добраться», — сказала я. Джерри лежал в затемненной комнате и слушал мое вранье. Он не стонал, не жаловался. После Кореи у него остался осколок в ноге, а на лбу — белый шрам, там, где скользнула вьетнамская пуля; такие мужчины, как он, не стонут. Они лежат и молча ждут. Если бы он хотел воспротивиться, он бы это сделал. Он не сказал ни слова; он дал мне солгать.
— Я хотела попасть в Вашингтон. Я хотела попасть за границу. Я хотела участвовать в первом полете «Конкорда». Джерри сдавал, выдыхался, я, способная и энергичная, шла вверх. Но, по правде говоря, я думаю, он просто не желал иметь со мной дела — я слишком раздражала его. Честолюбие мое казалось ему жалким, ложь — смехотворной. Теперь Мне тоже так кажется. Мне стыдно об этом вспоминать. Теперь я знаю, что ни постель, ни ложь, ни пробивная сила, ни предательство, ни убийство не помогут добиться успеха, под конец важно одно: чувство собственного достоинства.
Я вылетела из Эдинбурга в Хитроу на самолете местной линии. Нас задержал туман. Когда я наконец спустилась по трапу на терминал один, из динамика донеслось мое имя: меня уже ждал автокар, который тут же с грохотом помчался к терминалу три, где стоял «Конкорд». Я взбежала по трапу, сломав по пути каблук, это называется посадка. Шампанское и тосты с икрой я пропустила.
— Что вы пытаетесь мне внушить? — спросил доктор Грегори. — Что вы не та, какой кажетесь? И это вызывает у Джейсона реакцию? Если это все, можете не продолжать. Правда забавная штука. Чтобы до нее добраться, приходится снимать слой за слоем; уж если вы начали, назад пути нет. Иногда лучше мириться с существующим положением вещей. Нет гарантии, что правда принесет счастье или душевный покой. Она может оказаться опасной. Она даже не всегда поддается определению. Она похожа на гору, куда пытается взобраться тот, кто не боится высоты.
— Я буду продолжать, — сказала Изабел.
Доктор Грегори неизвестно почему вздохнул.
10
Cris de joie. «Defense d'emettre cris de joie»[3], как пишут иногда французы на небольших объявлениях, висящих в спальнях отелей в разных уголках страны. Не тревожьте остальных обитателей нашего мира, не напоминайте голодным, что существует еда. Не будем привлекать внимание к необузданности мужчин, к неуправляемости их животной природы. К мужчинам мы, естественно, причисляем и женщин — cris de joie в устах женщины звучат еще более странно и тревожно, чем в устах менее сдержанных мужчин.
Я слышу их по всей Уинкастер-роу благодаря моим новым великолепным ушам. Их заглушает штукатурка и кирпич, занавеси и ковры, но я все равно слышу их, или думаю, что слышу.
Вскрики Изабел, когда она была с Хомером, звучали тихо и благовоспитанно. Я слышала их.
Вряд ли выбранный мной предмет отвечает хорошему тону. Теперь, когда я заговариваю об этом, Хоуп, Дженифер и Хилари приходят в замешательство. Все мы предпочитаем думать, что способны более или менее держать себя под контролем, а когда нет, нас по крайней мере никто не слышит.
Но если мы хотим понять историю Изабел, которую я теперь передаю им в том виде, в каком она передала ее мне, передаю с ее разрешения — вернее, по ее великодушному приказанию — мне не обойтись, я полагаю, без того, чтобы не порассуждать, пусть сумбурно, о наших временах и о нашей жизни.
Cris de joie. С тех пор, как я потеряла зрение и вернула мужа, мне кажется, что они разносятся по всему свету. В них нет ничего хорошего, ничего плохого, просто они все время звучат вокруг меня. Когда я была зрячей, я их никогда не слышала… И все долины огласятся хвалой тебе, Господи! Что еще мог иметь в виду псалмопевец? Блеяние овец на желтых месопотамских холмах? Нет. Думаю, он тоже слышал cris de joie, которые почти всегда, хоть и не совсем, осушают слезы, вызванные мукой и страхом, которые за ними следуют.
11
Посмотрим, как все это выглядело. «Конкорд» — огромная, белая, когтистая птица, прямо из мифов и легенд, выкатившийся из ангара на бетонированную площадку. Вокруг него толпятся газетчики, служащие авиалинии, заправилы авиапромышленности, сотрудники рекламных агентств, фотографы и кинооператоры. Все они считают, что птица эта, так сказать, их личный голубь, и удивляются присутствию остальных. Пассажиры собрались в сконструированном по последнему слову техники салоне-люкс; потягивая напитки и грызя сухарики, они стараются скрыть свой страх (в большинстве случаев) и (гораздо реже) естественное волнение. Женщины сделали свежие прически, мужчины надели новые костюмы с иголочки, чтобы соответствовать новой эре сверхзвуковых полетов и поздравить с успехом британскую авиационную индустрию. Французы претендовали на долю в этом достижении, но их претензии остались без внимания. Солнце сияет, небо покрыто прозрачной дымкой, жарко, выхоленные лица раскраснелись и блестят от пота.
Среди пассажиров находится Дэнди Айвел, сенатор от Мэриленда, самый молодой член сената Соединенных Штатов за последние двадцать два года. Он уже много лет занимается изучением англо-французских военных отношений после второй мировой войны и нашел время слетать в Лондон, в библиотеку палаты лордов, чтобы познакомиться с перепиской Джо Кеннеди и Бивербрука, которая там хранится. Сейчас он возвращается домой.
Джо Мэрфи и Пит Сикорски сидели в зале ожидания первого класса панамериканской линии; их не допустили на «Конкорд». — Минувшие три месяца они всюду сопровождали Дэнди и были занесены в платную ведомость все еще засекреченного комитета, развернувшего кампанию за избрание Айвела президентом. Даже Дэнди не знал, что он существует. В этой кампании участвовали владельцы скаковых лошадей, бизнесмены, политики, адвокаты и бухгалтеры, объединенные мыслью, что Дэнди, — тот самый человек, которого они желают видеть президентом. Не просто возможный кандидат, или наименее неугодный, или имеющий шансы быть избранным, нет, они испытывали искреннее желание, чтобы президентом стал Дэнди, и никто другой. Он отвечал их моральным правилам и поднимал их дух. Вселял в их сердца радость. У него был шарм. Когда он шел по улице, все глаза устремлялись ему вслед.
Дэнди был из тех людей, кого молодые хотели бы иметь отцом, а старые — сыном. Видный, надежный, умный, целеустремленный, честный, приверженец евангелической церкви — с ним просто приятно быть в одних рядах. Обведет вокруг пальца, если нет другого выхода, но только в таком случае. Возможно, ему недостает хитрости, порой он опрометчив, порой упрям, — но разве это не говорит о том, что он настоящий лидер?
