Елена Купцова - Смерти нет
Как это могло случиться? Басаргин чувствовал себя мухой, попавшей в ловко раскинутую паутину. Не самое приятное чувство.
Сюрпризы начались с самого начала. Первым делом она сменила фамилию, хотя в последнее время стало модным сохранять девичью при замужестве. Этакое свидетельство женской эмансипации. До свадьбы они не обсуждали этого вопроса, как-то само собой разумелось, что она останется Кзовской. Ведь их брак — чистая формальность.
— Надо убедить папу, что все всерьез, — сказала тогда Вероника, отвечая на его вопросительный взгляд.
Надо так надо. Он не стал возражать, хотя ему и было неприятно. Не хотелось, чтобы эта, в сущности, чужая ему женщина носила старинное имя его семьи как свидетельство особых уз.
Следующим сюрпризом был ее переезд к нему в квартиру. Он как-то совсем не подумал, что новобрачные должны жить под одной крышей. Слово «формальность» загородило реалии настоящей жизни.
— А где я, по-твоему, должна жить? У папы? Вопросов не оберешься, да и зачем я тогда все это затеяла?
Он не нашел что возразить, только поморщился от режущего ухо обращения «ты». Он все еще не понимал, что на самом деле происходит.
— У тебя же есть свободная комната, — как всегда, уверенно говорила она, по-хозяйски обходя квартиру. — Я тебя не стесню.
Это было явным преувеличением. Квартира преобразилась неузнаваемо. Повсюду валялись ее платья, чулки, белье, постоянно напоминая о ее присутствии в его доме. Хозяйка она была просто никакая. Убрать или приготовить что-то было выше ее сил. Зато назвать полный дом гостей и развлекаться с ними до утра — тут ей не было равных. В обществе она расцветала и становилась неотразимой. Она раздобывала где-то совершенно немыслимые по тем временам продукты и заставляла Басаргина сервировать стол, за которым и царила безраздельно.
«Счастливчик, — говорили про него. — Такая женщина! И вообще, какая красивая пара!» А Басаргин, полностью отдавая ей должное, думал только о том, когда уместно будет заговорить о разводе. Затянувшаяся неопределенность тяготила его.
А теперь вот это. Их брак из «простой формальности» стал фактом. Господи, какая нелепость! Басаргин стиснул зубы в бессильной ярости. Ведь сам еще пять минут назад был ничуть не против. Проклятая изголодавшаяся плоть!
Щелкнул выключатель. Кухню залил беспощадный свет. Вероника стояла на пороге в чем-то воздушном, прозрачном, едва доходящем до пышных бедер. Она подошла, покачиваясь, и опустилась к нему на колени. Белые руки обвились вокруг шеи. Тепло ее почти обнаженного тела пьяняще обволакивало, подавляя волю.
— Не дуйся, Володечка, — шепнула она ему на ухо. — Я тебе наговорила какой-то чепухи. Не обращай внимания. Это все от возбуждения. Ты так красив, я просто потеряла голову. Ну же, улыбнись. Ничего не изменилось. И почему нам не развлечься, не понимаю. Мы же никому не причиним вреда.
Все выходило так просто, так соблазнительно просто. Ведь все равно они скоро разведутся. Формальность, ничего не изменилось. Расслабившись, он почувствовал, как желание снова шевельнулось в нем. Никто, как она, не умел так ублажить мужчину. Путь до кровати вдруг показался непреодолимо долгим. Ничего, сойдет и этот стол.
С наступлением весны Марго облюбовала себе местечко на набережной Канавки, у самой воды. Она приходила сюда каждый вечер с наступлением сумерек, устраивалась на ступеньках и мечтала. О чем? Она и сама не могла бы сказать. Смутные предчувствия, волнение, неизвестно откуда взявшееся, прилетевшее, что ли, с весенним пьянящим ветром, теснили грудь. Вынужденное затворничество и одиночество тяготили ее. Хотелось чего-то… Ах, она и не знала. Все изменить, стряхнуть томительное однообразие жизни в пропахшей валерианой квартире Софьи Карловны, вдохнуть полной грудью. Ей казалось, что время остановилось, что ее засасывает тягучее болото, из которого нет выхода. А так хотелось жить, жить и любить. Да-да, любить! Кого-нибудь, все равно. Ей уже двадцать один год, подумать страшно, совсем взрослая женщина, а вспомнить нечего. Давняя юношеская влюбленность в Володю Басаргина и горячие поцелуи Дро были надежно похоронены, перечеркнуты умирающим, сожженным лихорадкой лицом матери. Марго запретила себе вспоминать об этом. Сердце ее пусто, и так, видно, будет всегда.
Марго тоскливо посмотрела на темную, даже на вид холодную воду. Тоска! Впору броситься туда и утопиться. Бр-р-р!
— И каждый вечер, в час назначенный, иль это только снится мне, девичий стан, шелками схваченный, к туманной движется воде, — продекламировал сверху чей-то голос.
Марго вздрогнула от неожиданности и посмотрела туда, откуда донесся голос. Молодой человек в распахнутом на груди пальто, быстро перебирая ногами, сбежал по ступеням и остановился рядом с ней. Его подвижное худощавое лицо со смешно торчащими ушами напоминало мордочку какого-то шаловливого зверька. Тонкая невысокая фигура находилась в постоянном движении. Казалось, состояние покоя было ему незнакомо. Он переминался с ноги на ногу и то засовывал, то вытаскивал руки из карманов. Марго не удержалась и улыбнулась ему. Ужас какой забавный.
— Ничего, если я дерзну разделить ваше одиночество?
— Какое же это одиночество, если вы здесь, — резонно заметила Марго. — А про шелка неплохо получилось, — добавила она, взглянув на свое видавшее виды пальтишко.
— Художественная гипербола, вполне допустимый прием в стихосложении, — важно сообщил он. — И вообще, не одежда красит человека.
— Благодарю. Так это вы сами сочинили?
— Несомненно, сам. Когда увидел вас в первый раз. Я ведь уже не первый день за вами наблюдаю.
— Вот как? А я думала, что Блок, только мне кажется, что…
— Ничего от вас не скроешь! — сокрушенно воскликнул он. — Его начало, мой конец.
— Так сказать, применительно к обстоятельствам.
— Вот именно. Разрешите представиться. Станислав Семаго, художник, известный… м-м-м… в узком кругу.
Марго заливисто рассмеялась. Надо же, не прошло и пяти минут, а он ухитрился насмешить ее.
— А вас, случайно, не Лизой зовут? — продолжал он, ободренный успехом.
— Нет. А почему вы так решили?
— Ну как же! Ночь, набережная, прямо сцена у Канавки из «Пиковой дамы» Чайковского. «Ох, истомилась я го-о-рем…» — пропел он, слегка дрожащим голосом. — Надеюсь, вы не собирались последовать ее примеру?
— Странные мысли приходят вам в голову. Давешняя мысль о том, чтобы утопиться, показалась ей сейчас донельзя абсурдной.
— Вот и славно, вот и славно. — Он довольно потер руки. — Однако становится холодно. Может быть, пройдемся, если вы, конечно, не возражаете.
Он помог Марго подняться, и они, не торопясь, пошли вдоль набережной.
