Эмили Листфилд - Все, что нам дорого
– Несчастье действует на людей по-разному.
– Наверное.
– Сэнди, ты сделаешь все, что нужно. Ты научишься всему, что нужно.
Она кивнула, ничуть не убежденная.
– Я звонила в школу договориться о дополнительных консультациях у психолога для девочек. Может, от этого будет толк. – Она сменила позу. – Я хочу убедиться, что этот ублюдок заплатит за это, – пробормотала она.
– Тебе не приходило в голову, что Тед, возможно, говорит правду?
– Тед не сумел бы сказать правду, даже если бы от этого зависела его жизнь. Особенно если бы она от этого зависела.
– Я знаю, что ты всегда была настроена к нему враждебно, он и мне самому не слишком нравится. Но мы до сих пор не знаем точно, что же произошло.
– Не могу поверить, что ты защищаешь передо мной этого человека. Он убил мою сестру, побойся Бога.
– Сэнди, ты журналистка. Уж тебе-то следовало бы воздержаться от поспешных выводов. Ты должна знать, насколько важны факты.
– Да, и это факт, моя сестра мертва. И это сделал Тед Уоринг. Спроси Джулию, она тебе скажет.
– Джулии тринадцать лет.
– А представление о жизни, как у взрослой. Ты что, хочешь сказать, что можно позволить мужчинам ходить и стрелять в своих бывших жен?
– Тпру, осади. Конечно, я не думаю, что для мужчин допустимо стрелять в бывших жен. Боже правый. Я всего лишь говорю, что у нас еще нет фактов. Будет суд. Ты же сама знаешь, Сэнди.
Она мрачно кивнула.
– Полиция удовлетворена показаниями Эйли. В конце концов, она не видела, что случилось. Но они хотят завтра утром снова поговорить с Джулией, – добавил Джон.
– Знаю. Я отведу ее туда днем. Сначала я хочу как следует устроить их. Когда смотрю на них, когда Эйли говорит, что хочет домой…
Джон ничего не сказал.
Они оба какое-то время молчали.
– Знаешь, – тихо сказала Сэнди, – мне всегда казалось, что я должна защищать Энн. Даже когда мы были помладше. Она всегда была такой… такой ужасно мягкой, понимаешь? Доверчивой. Я всегда была жестче.
– Сэнди, ну что ты бы могла сделать? Ты здесь ни при чем.
Но она знала, что это неправда.
На следующее утро Сэнди поднялась рано и, плотно запахнув халат, чтобы уберечься от холода позднего октября, открыла дверь забрать газету. Верхний правый угол на первой полосе «Кроникл» занимала фотография Энн, Теда и девочек под шапкой «Трагическая случайность или убийство?». Задохнувшись, она привалилась к стене.
Ее всегда остро интересовало то одно-единственное событие, которое способно превратить человека, семью вот в это. Достояние общественности. Новость. Один неверный шаг – и ты прикован, словно Прометей на Кавказе, обречен на то, что каждый день тебя потрошат заново. Соседи, друзья всегда возражали против таких газетных снимков: «Они были совершенно нормальной семьей», но она не сомневалась, что, если сможет копнуть поглубже (а часто именно она и была тем человеком, кто задавал вопросы, брал на заметку), непременно обнаружится какой-нибудь знак, симптом, на который в свое время не обратили внимания, заметили, но отбросили как маловажный.
Ее семья, конечно, никогда нормальной не была, и она всегда боялась, что их частная жизнь, их неприкосновенность и недоступность защищены всего лишь тоненькой пленкой, которая натягивается, трепещет и держится с трудом. В глубине души Сэнди всю жизнь ожидала, что эта пленка порвется. В каком-то смысле сейчас, прислонившись к стене с газетой в руках, она почти испытывала облегчение, словно ипохондрик, у которого обнаружили рак. Ага. Ну вот оно. Значит, вот какую форму это должно принять. Однако она никогда не предполагала, что из всех из них расплачиваться придется именно Энн. Она услышала, как зашевелились Джулия и Эйли, и быстро спрятала газету под подушкой на кресле, прежде чем они сошли вниз.
– Доброе утро. – Сэнди удивилась тому, что они уже оделись, обулись, тщательно причесались, словно ожидали, что их в мгновение ока куда-то повезут.
– Доброе утро, – ответили они.
Они пошли вслед за ней на кухню, все еще уставленную шаткими стопками грязной посуды из-под еды, которую два последних дня приносили им соседи.
– Почему, когда кто-то умирает, все вечно тащат кастрюльки? – пробормотала Сэнди. – Стоит мне увидеть кастрюльку, и я тут же чувствую запах формальдегида. – Она открыла дверцу холодильника. – Ну-ка, посмотрим. Две порции диетических блюд. Немного йогурта. Какие-то продукты, которые иначе как научными экспериментами по разведению плесени не назовешь.
– А кукурузных хлопьев у тебя нет? – спросила Джулия.
Сэнди сообразила, что в прошедшие два дня спала по утрам дольше, чем они, и понятия не имела, что они готовили на завтрак. Что еще хуже, ей даже не пришло в голову спросить. Вот еще доказательство, что на это она совершенно не годится.
– Хлопьев? Послушайте, ребятишки, я одинокая нервная женщина, поняли? О таких пресыщенные редакторы любят писать уничижительные статьи. Я считаю, что кофе – это одно из четырех основных групп продуктов питания.
– Продуктовой пирамиды, – сказала Джулия.
– Что?
– Это называется продуктовая пирамида. Группы продуктов расширили до пирамиды.
Сэнди вздохнула.
– Почему бы нам не пойти завтракать в торговый центр? Как насчет сосисок в тесте и кока-колы?
Девочки опасливо закивали, и не успели они кивнуть, Сэнди уже помчалась одеваться, чтобы не смотреть в их пытливые, ожидающие лица.
Они сидели за оранжевым пластиковым столиком, шатавшимся на черных металлических ножках, в открытом кафе на дальнем конце нового городского торгового центра Хардисона, ели огромные бутерброды, а рядом с ними пожилая женщина с сеточкой в волосах опорожняла мусорный бак. Ни одна из них раньше не бывала в центре по будням в это время – ни в прошлом году, когда он только открылся и привлеченные новизной семьи шли сюда с утра до вечера, чтобы получить портреты своих детей, исполненные в неопределенных, бледных тонах под большим куполом торгового центра; ни в каникулы, когда Энн отклоняла горячие просьбы девочек, потому что ее саму тошнило от света и смешения запахов, ароматов сладостей, кебабов, и ей дважды приходилось бегать в туалет, где ее рвало. Им была непривычна пустота, безработные, бесцельно бредущие мимо открытых дверей магазинов, женщины со списками в руках, которые целеустремленно сновали кругом и, пристраиваясь на пустых прилавках, вычеркивали из своих списков рубашки, нижнее белье, сделав покупки, и другие, пришедшие сюда только из стремления отвлечься от своих домашних дел. За соседним столиком сидели две молодые женщины в джинсах и стеганых атласных куртках, между ними стояла легкая коляска со спящим ребенком – девочкой, ее пухлое тельце было обвязано розовыми лентами со всех сторон, ножки свернуты по-улиточьи. Женщины склонились над пластмассовыми чашками с кофе и по очереди поглядывали на Сэнди, Джулию и Эйли.
