Бетти Махмуди - Пленница былой любви
Муди проявил осторожность, но я продолжала атаковать.
– Я хочу, чтобы мы здесь устроились, но мне требуется твоя помощь. Я не справлюсь с этим сама. В этом доме такое невозможно.
– Ты должна, – ответил он, несколько повышая голос – Амми Бозорг – моя сестра. Ее следует уважать.
– Я не могу находиться с ней рядом. Я ненавижу ее. Она грязная, нечистоплотная. Когда не войдешь на кухню, всегда кто-нибудь ест из кастрюли, а остатки пищи попадают обратно. Чай подают в грязных чашках. В рисе черви, весь дом провонял. Ты хочешь, чтобы и мы так жили? Или ты забыл, как мы жили прежде?
Хотя я тщательно все спланировала, все-таки где-то ошиблась и тем самым вызвала его гнев.
– Мы должны жить здесь, – буркнул он.
Все утро мы отчаянно спорили. Я пыталась обратить его внимание на грязь в доме Амми Бозорг, но он спокойно защищал сестру.
Видя, что мой план рушится, я сделала усилие, чтобы овладеть ситуацией и перехватить инициативу, играя роль послушной жены. Краем платья я вытерла слезы.
– Я прошу тебя. Мне так хочется, чтобы ты и Махтаб были счастливы. Сделай что-нибудь, прошу тебя, помоги мне. Если мы должны жить здесь, в Тегеране, забери меня из этого дома.
– Нам некуда переехать, – грустно сказал он. Я была готова к этому.
– Спроси у Резы, не можем ли мы поселиться у них.
– Ты же не любишь Резу.
– И все-таки он нравится мне. Эссей тоже.
– Ну ладно, но я не уверен, что из этого что-нибудь выйдет.
– Но ведь он же столько раз просил нас, чтобы мы навестили его.
– Это только та'ароф, а на самом деле он не думал так.
Та'ароф – это иранский обычай, принятый в разговоре. Он заключается в том, что собеседник делает вежливое, тактичное, но трактующееся несерьезно предложение или столь же двусмысленно произносит что-либо приятное.
– Хорошо, – сказала я, – дай ему понять, что ты принял его слова всерьез.
На протяжении нескольких дней я надоедала Муди. У него была возможность убедиться, что я старалась быть более ласковой ко всем членам семьи. Отказавшись от лекарств Муди, я воспрянула духом и начала закалять волю. Наконец Муди сообщил мне, что Реза сегодня вечером собирается навестить нас, и позволил мне поговорить с ним о переезде.
– Конечно, можете переехать, – ответил Реза, – но только не сегодня. Мы уходим.
Та'ароф.
– А завтра? – настаивала я.
– Наверняка. Я закажу машину, и мы приедем за вами.
Та'ароф.
Муди позволил мне взять лишь немногие вещи из нашего скромного гардероба. Оставляя здесь основную часть, Муди пытался дать понять сестре, что наше пребывание в доме Резы и Эссей не будет долгим. Но на протяжении всего дня он избегал грозных взглядов Амми Бозорг.
На следующий день Реза все же не приехал за нами. Было уже десять вечера, и я попросила Муди, чтобы он позволил мне позвонить. Он стоял возле меня, когда я набирала номер.
– Мы ждем тебя, – обратилась я к Резе, – когда ты приедешь?
– Ой, мы были очень заняты. Приедем завтра.
Та'ароф.
– Я не могу ждать до утра. Не могли бы вы приехать еще сегодня?
Реза наконец понял, что его обещание принималось всерьез.
– Хорошо, приедем.
Когда он появился в дверях, я была уже готова к выходу, но он пытался тянуть время. Переодевшись в пижаму, он выпил чай, съел фрукты и завел долгую беседу с Амми Бозорг. Прощальный ритуал с поцелуями, объятиями и разговорами продолжался целый час.
Было уже далеко за полночь, когда мы покинули дом. Спустя несколько минут мы подъехали к двухэтажному дому в боковой улочке, хозяевами которого были Реза и его брат Маммаль. Реза с Эссей, трехлетней Мариам и четырехмесячным Мехди жили на первом этаже. Маммаль, его жена Насерин и сын Амир занимали второй этаж.
Когда мы приехали, Эссей поспешно наводила порядок. Я поняла, почему Реза так тянул время. Они не ожидали гостей, основываясь на принципе та'ароф. Несмотря на это, Эссей встретила нас доброжелательно.
Было так поздно, что я сразу же пошла в спальню и переоделась в ночную рубашку. Деньги и записную книжку с адресами я спрятала под матрас. Уложив Махтаб спать, я стала внедрять в жизнь очередной пункт своего плана.
Пригласив Муди в спальню, я нежно коснулась его плеча.
– Я люблю тебя и благодарна, что ты перевез нас сюда.
Он деликатно обнял меня, ожидая дальнейших признаний. Я прижалась к нему и открыла лицо для поцелуя.
В последующие минуты я делала все, что только было в моих силах, чтобы меня не вытошнило, но все-таки мне как-то удалось симулировать наслаждение. «Я ненавижу его, ненавижу, ненавижу», – повторяла я про себя на протяжении всего этого омерзительного акта.
Но, когда все закончилось, я прошептала:
– Люблю тебя.
Та'ароф!!!
На следующее утро Муди встал пораньше, чтобы принять душ в соответствии с мусульманским законом, предписывающим перед молитвой смыть с себя нечистоту полового сношения. Шум льющейся воды был для Резы, Эссей, Маммаля и Насерин сигналом, что между нами все хорошо. Это, разумеется, было далеко от правды. Сожительство с Муди я расценивала только как одно из многих отвратительных испытаний, которые мне придется пережить на пути к свободе.
В первое утро нашего пребывания в доме Резы Махтаб играла с трехлетней Мариам. У девочки было огромное количество игрушек, присланных ей проживающими в Англии родственниками. Во дворе за домом у нее были даже качели.
Двор представлял собой островок частной собственности в самом центре многолюдного, шумного города. Дом был окружен трехметровой кирпичной стеной. Во дворе росли кедр, гранатовое дерево и несколько кустов роз. По стене вился виноград.
Сам дом был расположен в квартале, застроенном типовыми мрачными зданиями, связанными общими стенами. Все дома были с одинаковыми дворами. За дворами поднимался следующий ряд таких же домов.
Эссей была значительно лучшей хозяйкой, чем Амми Бозорг, но только в сравнении с последней. Хотя весь вчерашний вечер она убиралась, ее дом не был образцом чистоты. Вокруг копошились тараканы. Надевая обувь перед выходом из дома, приходилось вытряхивать из нее насекомых. Везде царил беспорядок, а в довершение стоял запах мочи, потому что Эссей укладывала маленького Мехди без пеленок прямо на ковер. Она быстро убирала за ним, но моча впитывалась в персидские ковры еще быстрее.
Возможно, этот запах был настолько неприятен Муди (хотя он не признавался в этом), что в то первое утро он взял Мариам, Махтаб и меня на прогулку в ближайший парк. Муди был встревожен и явно нервничал, когда мы вышли на узкий тротуар, отделяющий дом от улицы. Он оглядывался вокруг, желая убедиться, что никто за нами не наблюдает.
Я старалась не обращать на него внимания.
