К. Борджиа - 11 дней и ночей
– В Австралии мало настоящей природы, – согласилась Фокси, выходя из-за двери туалета. – Я с мужем летала туда прошлым летом. Калифорния нравится мне теперь куда больше.
Она села рядом со Стефанией.
– Чем же тебе так не угодил Баковский?
– Баковский? – Стефания как будто уже забыла, о чем говорила минуту назад. – Нет, мне просто очень хочется наябедничать на него Дот. Он занимался со мной любовью при включенной телекамере, а какие-то олухи пялились на нас в телевизор. Я не стала закатывать ему сцен, но мне кажется, что подобные экспромты должны оплачиваться отдельно.
– Неужели тебе не хочется сделать ради Баковского исключение? – не без доли ехидства спросила Фокси. – Он ведь, помнится, был одно время с тобой близок.
– Даже эта близость всегда оплачивалась, – урезонила ее Стефания. – И я не собираюсь менять это правило. Деньги, моя дорогая, большая дрянь, как ты, должно быть, знаешь. Но они выполняют одну очень хорошую функцию – регулируют отношения между людьми и могут сгодиться в роли колючей проволоки. Отношения без взаиморасчетов обязывают обе стороны, тогда как отношения купли-продажи помогают людям оставаться друзьями.
– Мне нравится то, какими глобальными категориями ты иногда мыслишь, Стефания, заметила Фокси, снимая туфли и по-домашнему забираясь на диван с ногами. – Сразу видно, что ты пишешь книги.
– Хорошие книги, – напомнила от окна Керри.
– А где Дот? – Стефания поспешила сменить тему разговора, переходившего на ту область, о которой она совсем не любила распространяться даже среди друзей.
– У нее посетитель, – загадочно ответила Керри, чем заставила Фокси недовольно фыркнуть. – Мужчина.
– Новый клиент? – удивленно подняла брови Стефания.
Обычно мужчин старались в «Мотыльке» не принимать. Контора была своеобразным царством женщин, куда могли быть допущены только им подобные. Смысл, это нигде специально не оговаривавшееся правило, имело не только «кастовый» – ведь любая фирма имеет право хранить свои коммерческие тайны, – но и чисто практический: оказавшись здесь в день, когда у девушек нет работы – и такое бывало! – заставший их всех шестерых вместе, да еще если во главе с Дороти, слабонервный мужчина мог впасть в психический транс от такого обилия великолепия, сосредоточенного в четырех стенах. Обычно девушки часам к десяти утра подтягивались в контору. Это было своеобразным «хорошим тоном». Однако так получалось не всегда, потому что многим приходилось работать – «ходить на дело», «быть на задании», «ловить мышей» и т. д., если пользоваться их же жаргоном – по ночам, и тогда они, конечно же, получали право на целительный сон до полудня.
«Получали право» тоже громко сказано, поскольку все девушки, в принципе, были вольны распоряжаться своим временем по собственному усмотрению. Дороти не могла сказать той же Стефании: «Во столько-то тебе нужно быть там-то и встретиться с тем-то». Она могла только предложить и в самом крайнем случае – попросить. А уж Стефания была вольна решать, принимать ей предложение или отклонять.
Жить в свободном обществе и быть зависимым от него – нельзя! Дот уже забыла, где прочла оригинал этого лозунга, который таким вот образом переделала на свой лад.
Некоторые приходили в «Мотылек» уже во всеоружии, как, например, Тери, обожавшая производить на окружающих впечатление «и в работе, и в быту». Никто из девушек никогда не видел ее кроме как в роскошных нарядах, подчеркивавших обворожительную фигуру секс-дивы, всегда готовой вступить в бой с очередным «неверным».
С другой стороны, та же Нелл, которой тоже было что подчеркнуть узкой юбкой или глубоким декольте, обычно являлась по утрам в небрежном тренировочном костюме, который она переодевала только тогда, когда нужно было садиться в машину и спешить на работу.
Последнее выражение тоже было спорным. То, чем занимались девушки, называлось ими «работой» исключительно в шутку и потому еще, что иначе трудно было бы упоминать размеры гонораров, считая все это только хобби. Что и говорить, Дороти была превосходным менеджером и сумела найти в столь щекотливом предприятии невидимую постороннему глазу заветную «золотую середину»!
Керри и Наташа игриво переглянулись.
– Нет, не клиент, – вздохнула Керри. – По делам пришел. К сожалению.
Невинная забава почему-то взволновала Стефанию. Сегодня она с самого утра была явно настроена на романтический лад и хотела воспринимать все происходящее с чрезмерной серьезностью.
Подобное настроение Стефания зачастую предпочитала ветренности и легкомыслию, тоже свойственный ей. В такие часы она превращалась из запойного деятеля в стороннего наблюдателя, все подмечала, все запоминала, пропуская через себя, чтобы впоследствии воплотить в том, что по праву могло считаться ее хобби – в книгах.
Ибо все свободное от любви время Стефания посвящала писанию романов о той же любви, героиней которой была она сама.
И романы эти публиковались, причем очень хорошими тиражами, и не только в Соединенных Штатах, и не только на английском языке оригинала, но и в переводах.
Была ли Стефания Аурам известна как писательница? И да, и нет. Портреты девушки замечательной красоты смотрели на читателей с глянцевых обложек всех ее книг, но только имя автора значилось как Таня Мохач – настоящее имя Стефании…
– Я сейчас пойду и помешаю им, – сказала она, поднимаясь с дивана и направляясь к кабинету Дороти. – Может быть, это моя судьба, а вы тут ехидничаете.
Даже Наташа оторвалась от компьютера, чтобы пронаблюдать за тем, как Стефания будет «вмешиваться» в разговор начальницы.
Керри села на подоконник. Фокси на всякий случай спустила ноги с дивана и поддела кончиками пальцев туфельки. Казалось, ее сейчас гораздо больше интересуют собственные чулки.
Чулки и впрямь заслуживали внимания, ибо далеко не каждая жительница Нью-Йорка могла позволить себе подобную покупку, не опасаясь при этом законного вопроса мужа: «Дорогая, на какие, собственно, шиши?!». Однако только знатоки догадывались о том, что за такую вот обновку девушке пришлось сказать «до свидания» доброй сотне долларов. Супруг же Фокси знатоком быть не мог по определению: его компьютеры чулок не носили.
Между тем Стефания пересекла комнату, наполненную ароматами молодых женских тел, запахами лопоухих растений в горшках, расставленных по углам, и шумом с улицы, самозабвенно наслаждавшейся своим независимым существованием под открытыми окнами конторы, остановилась перед дверью в кабинет, деловито постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла.
Дороти, в удивительно шедшем ее стройной фигуре джинсовом платье, по своему обыкновению стояла возле предписанного ей по положению кресла и вела беседу с мужчиной, который сидел в кресле поменьше, так сказать, для посетителей, спиной к замершей на пороге Стефании.
