Ольга Агурбаш - Febris эротика
Тогда, много лет назад, когда Ирина начала огорчаться по поводу столь быстро уходящего семейного счастья, ее спасла бабушка. Вернее, даже не спасла, а как-то настроила грамотно, поддержала… Причем так поддержала, что Ирина, до сих пор пребывая в состоянии странного замужества, чувствовала себя более-менее неплохо.
Тогда, много лет назад, Ира просто пришла к бабушке и расплакалась. Та ничего не стала спрашивать. Она и без расспросов прекрасно все понимала и предчувствовала.
— Бабушка, бабулечка! Я не хочу так жить! Мне не нравится так жить!
— А по-другому ты не можешь!
— Как? Почему?
— А как по-другому? Что ты хочешь изменить?
— Ну как что? Как что? — Ира заливалась слезами, жалела себя и действительно не понимала, что именно ей хотелось бы поменять в своей жизни.
— Вот сейчас ты поплачешь, — спокойно говорила бабушка, — мы попьем чаю, и ты мне буквально по полочкам разложишь, что тебя не устраивает. Хорошо?
Ирина шмыгала носом, утирала слезы, пила чай, заедала свою боль шоколадом, которым бабушка в изобилии угощала внучку, и… не могла связать и двух слов.
— Ну… как? Что меня не устраивает? Даже не знаю, как и сказать!
— Вот видишь! Может, все хорошо? Может, и менять ничего не надо?!
— Как не надо?! Бабушка, милая! Еще как надо!
— А что бы ты хотела изменить? — продолжала допытываться Надежда Николаевна.
— Я бы хотела, чтобы Миша занимался детьми, чтобы уделял мне больше внимания, чтобы проявлял чувства ко мне более красноречиво, чтобы помогал мне по дому, чтобы…
— Стоп! Остановись! — Бабушка уверенно положила свою ладонь на стол, как будто печать поставила под Ирочкиными претензиями. — Все не то!
— Что не то?! То! Я именно этого хочу!
— Ирочка! Послушай, что ты говоришь?! «Я хочу, чтобы он делал то-то… Чтобы он изменился, чтобы он преобразился…»
— Да! Правильно!
— Это абсурд!
— Ну почему?! Это же честный ответ!
— Да честный-то он честный, — бабушка грустно улыбнулась, — только нереальный и неправильный!
— Да объясни же! — взмолилась заплаканная Ира.
— Если ты мне скажешь, что хочешь измениться сама, я поверю. Если ты захочешь перестроить что-то в своем отношении к твоему мужу, я поверю. Но переделать человека?! Заставить другого измениться?! Тем более если он сам того не хочет… Нереально!
— А… как же тогда?
— Только один путь! Меняться самой!
— И что?
— А то, что, изменившись, ты невольно вызовешь изменения вокруг себя. Ситуация будет меняться сообразно твоему поведению, твоим усилиям… А как мы можем заставить жить по-другому кого-то?! Сама подумай!
— Да… Пожалуй… Наверное, ты права… А что делать?
— Ты помнишь наш разговор? Давно… В тот самый первый раз, когда ты пришла ко мне с вопросом… ну или с просьбой?
— Помню, конечно! Я тогда даже тетрадку, по-моему, завела и тему записала, что-то типа «искусство жить» или «наука любить»… Точно уже и не вспомню.
— Именно! Тот случай я и имею в виду. Мы только начали обучение…
— И я отдыхать уехала, — закончила Ира начатую бабушкой фразу. — Потом началось: замужество, беременности одна за другой…
— Вот-вот, — поддержала Надежда Николаевна. — Не до учебы!
— Баб, ну правда, не до учебы было! Не иронизируй!
— Что ты, Ирочка?! Мне совсем не до иронии! Я же видела, что из себя твой Миша представляет, и понимала, что поторопилась ты со свадьбой… Но не смела сказать…
— Может, и напрасно! Могла бы на правах старейшего члена семьи высказать свое мнение! — с некоторым вызовом возразила Ирина.
— И стала бы твоим врагом! — уныло констатировала бабушка.
— Почему это врагом? Зачем ты так?
— А разве не так? Я ведь и так им почти стала. Но если не врагом, то недругом уж точно.
Ира опустила глаза, тем самым внутренне соглашаясь со словами бабушки.
А та продолжала:
— Думаешь, я не видела, что Михаил злится на меня? Думаешь, не понимала, что он настраивает тебя против?
— Ну нет! Не так! — пыталась возразить Ирина.
— Так, внученька, так! Но я не могла идти поперек твоей воли. Было ясно, что ты выбрала мужа. Ну не получилось у тебя гармоничного сосуществования с твоим привычным окружением. Тебе пришлось выбирать. К сожалению, так бывает. И довольно часто. А особенно в начале семейной жизни. Как я могла вмешаться? Ты строила свой очаг, как считала нужным. Ты полностью растворилась в своем муже. Ты же не знала тогда, каким он окажется…
— Вот именно, именно! Бабушка, ты все правильно понимаешь! — воскликнула Ирина. — Я-то думала: он — моя опора, стена, плечо! Не знаю, какие еще слова говорят, когда хотят подчеркнуть надежность?
— Ну, наверное, эти и говорят. Еще говорят: как за каменной стеной, как у Христа за пазухой…
— Ну вот… Мне казался он таким самостоятельным, ответственным, заботливым… А оказалось: эгоист, лентяй! Равнодушный, скучный человек!
И после паузы:
— Что делать, бабушка?!
— А что делать? — глубокомысленно переспросила та. — Любить себя!
— Что-о-о?
— Да-да! Именно то, над чем мы начали работать с тобой несколько лет назад…
— Ну, бабушка! При чем тут любовь к себе?! Ну почему ты меня никак не поймешь?! — занервничала вновь Ира. — Я хочу простого, самого обыкновенного семейного счастья! Сейчас! Сразу и навсегда! А ты мне опять про какую-то любовь к себе! — Ира раздраженно заходила по кухне, зашумела чашками, задвигала стульями в каком-то псевдохозяйственном порыве.
— Ты знаешь рецепт? — спросила Надежда Николаевна у мечущейся Ирины.
— Какой рецепт? Рецепт чего?
— Рецепт счастливой жизни! Знаешь?
— Я? Нет…
— А я знаю… По-моему, ты за ним ко мне пришла. Разве нет?
— Да, наверное, за ним!
— Тогда возьми свою тетрадь… она, кстати, у меня осталась… Вон там… на книжной полке… посмотри между Монтенем и Бальтасаром… Нашла?
— Да! — удивилась Ира. — Надо же! Я уж и забыла, как моя тетрадь выглядит. А она у тебя оказалась.
— Садись. Слушай. Запоминай! А лучше — записывай!
Иван никогда не был женат. И детей у него, по его мнению, не было. Во всяком случае, он о них не знал, потому что ни одна из женщин ни разу в жизни не предъявляла ему претензии об отцовстве. Поэтому к своему сорокалетию Иван подходил, что называется, один-одинешенек. Ни семьи, ни жены, ни ребенка, ни котенка. Его абсолютно не угнетала такая ситуация. Он считал свою жизнь удавшейся, интересной, насыщенной и никоим образом не страдал от своего холостяцкого существования.
Встреча с Ириной выбила его из колеи. Он прислушивался к себе и наблюдал за собой со стороны, применял все известные ему психологические тесты и пришел к выводу: он не влюблен. Уже не влюблен. Это в прошлом. Да, поначалу он заинтересовался этой женщиной, потом потянулся, зажегся, а теперь — он уже по-настоящему погряз в своем чувстве. «Влип», как говорят иной раз мужики, чтобы за нарочитой грубостью спрятать свою истинную боль…
