Кенди Шеперд - Фантастическая женщина
– Она очень старалась, но результат в большинстве случаев оказывался плачевным. Мы редко ели дома. Я думаю, она надеялась, что эта кухня превратит ее в кулинарного гуру. Она часто говорила, что пойдет на курсы, но так и не пошла.
– Она, наверное, была очень хорошая. – Он видел, как старательно Шелли подбирала слова.
– Да. Она…. Вам бы она понравилась, и вы ей тоже.
Он вдруг понял, что так и есть. Внешне эти две женщины были полной противоположностью друг друга, но где-то в глубине таилось нечто общее. Деклан не знал, можно ли охарактеризовать это невыразительным словом «милая», но в каком-то смысле оно выражало то, что он не умел определить.
– Я рада.
Он видел в ее глазах сочувствие. Не жалость. Жалости он бы не потерпел. Даже спустя два года он с трудом говорил о Лизе. Казалось, у него вырвали сердце, когда она умерла.
Но в Шелли было что-то вызывавшее доверие, позволявшее верить, что перед ней он может опустить забрало. И не только это.
– Лиза была жизнерадостной. Во всяком случае, так о ней говорили другие. А я в молодости был тихим, зажатым парнем. Терялся в присутствии девушек. Увидев, какой я урод, они бежали от меня без оглядки.
– Не верю ни секунды. Вы очень симпатичный парень. Думаю, вам приходилось от них палкой отбиваться.
Что это? Признание объективного факта или свидетельство ее восхищения? В любом случае приятно слышать.
– Вовсе нет. Наверное, я слишком много времени проводил перед экраном компьютера.
– Но Лиза вас разглядела?
– Она росла с братьями и знала, как обращаться с мальчишками, а я единственный ребенок очень занятых родителей, которым не хватало времени обращать на меня внимание. С Лизой я стал самим собой.
– Мне очень жаль.
– Они не хотели заводить детей, и мое появление стало настоящим шоком. – Несмотря на старание говорить шутливо, в словах сквозила горечь. – Не знаю, сколько раз в детстве я слышал: «Деклан наша маленькая оплошность».
– Но ведь они наверняка говорили это с любовью.
– Возможно. Тем не менее я видел их нечасто. Мать постоянно участвовала в судебных процессах, защищая преступников, или вела бесплатную работу в неблагополучных семьях, где всегда находился кто-нибудь требовавший ее пристального внимания. К счастью, на каникулы она отправляла меня к своей матери.
– Это та, у которой шелковица?
– Она самая. Она была художницей, и ей доставляло огромное удовольствие заниматься со мной, передавая свое мастерство. Иногда мне кажется, что она делала это назло родителям.
– А ваш отец?
– Назовем его просто «типичным отсутствующим отцом», этим все сказано.
– Какая-то печальная картина получается.
– Не стоит меня жалеть. Все давно в прошлом. Как знать, смог бы я стать тем, кем стал, если бы рос счастливым ребенком в окружении братьев и сестер.
– Да, это мысль. – Судя по всему, он ее не убедил.
– Во всяком случае, у них хватило ума взять мне замечательную няньку. Это компенсировало многие вещи. – Дженни никогда не оставляла его, навсегда став важной частью жизни.
– Дженни должна была жить в этой квартире, чтобы… помогать вам с…
Он понял, что пора сменить тему.
– Да. А вы? Похоже, ваше детство тоже нельзя назвать безоблачным.
– Оно было безоблачным, пока отец не решил завести другую семью. – У Деклана сжалось сердце, когда он увидел ее лицо, исказившееся при мысли о пережитом несчастье.
– Вы с сестрой его не устраивали?
– И мама тоже. Он встретил молодую женщину с маленьким сыном. Она в него вцепилась, и все было кончено. Во всяком случае, для нас.
– Вам пришлось уехать из своего дома?
– Отец был агентом по недвижимости. Он сказал, что нашу маленькую ферму надо продать. А потом провернул какую-то хитрую сделку и снова въехал туда с той женщиной.
На языке вертелось несколько слов по поводу ее отца, но он не решился их произнести.
– Это ужасно.
– Он делал попытки помириться со мной и Линн. Хотел продолжать видеться с нами. Мне разрешили кататься на моем пони. Его звали Тоби. Отец сказал, что это хороший способ заставить меня приезжать.
Судя по суровому выражению лица Шелли, Деклан сомневался, что история закончилась хорошо.
– Это умно.
– Пока в один прекрасный день не выяснилось, что его жена продала моего прекрасного Тоби. И отец ничего не сделал, чтобы помешать ей.
На этот раз Деклан не стал сдерживаться и выругался.
– Это жестоко. Сколько вам было?
– Только что исполнилось четырнадцать. Прошло уже много времени, но я до сих пор помню, что почувствовала.
– Вам удалось вернуть пони?
– Мы нашли его нового хозяина. Но… но… – В ее глазах стояли слезы. – Когда Тоби выгружали из трейлера, он испугался. Мой дорогой мальчик, должно быть, понял, что с ним происходит что-то плохое. Видимо, начал метаться, вставать на дыбы и сломал ногу. Новые хозяева не виноваты. Они не знали, что Тоби украли. Но его пришлось усыпить.
– А ваш отец?
– Он сделал все, чтобы я его возненавидела. С тех пор ничего не изменилось.
Глядя в ее печальное лицо, Деклан почувствовал, как где-то в глубине души ожили давно умолкнувшие струны. Желание успокоить ее стало важнее запретов.
Он взял руки Шелли в свои. У нее были красивые теплые руки, но на ладонях и пальцах он нащупал мозоли. Мозоли воина.
– Я вам сочувствую. И с пони, и с отцом.
Шелли пожала ему руки в ответ, даже не понимая, каким невероятно важным поступком было для него то, что он решился до нее дотронуться. Их взгляды встретились, устанавливая молчаливую связь. То, что он почувствовал в этот момент, выходило далеко за пределы физического влечения.
Внезапно показалось, что кухня, тишину которой нарушало лишь тиканье часов да редкое жужжание холодильника, стала самой уютной среди множества других комнат в огромном пустом доме. Потому что здесь находилась она.
– Извините, что морочу вам голову своей болтовней. Моя потеря ничто в сравнении с вашей. Тоби был всего лишь пони, но… – Она потянула носом, стараясь удержать вновь подступившие слезы.
– Но вы его любили.
В детстве Деклану не позволяли иметь домашних животных, несмотря на его постоянные просьбы купить собаку. А потом оказалось, что у Лизы аллергия на шерсть. Возможно, когда-нибудь он заведет собаку. Не успела эта мысль появиться в голове, как он от нее отказался. Не хотел рисковать, что опять кого-нибудь полюбит. Не важно кого.
– Да, я обожала Тоби. Знаете, между наездником и лошадью устанавливается очень тесная связь. Это совсем не то, что любить кошку или собаку. Во время верховой езды человек и лошадь становятся одним целым. Возникает ощущение взаимной ответственности. Совершенно особое чувство.
