Евгений Костюченко - Расплата за любовь
— Нет.
— Никому не говорите, что Корш убит. В интересах следствия. Теперь понятно? Представляете, что будет, если вы ошиблись? Если Корш — живой и здоровый? Понимаете?
Ян кивнул, хотя ничего не понял.
«Значит, машину можно не готовить. Надо предупредить Петровича», — это была первая мысль, которая пришла в голову Яна Стрельника, когда он узнал о смерти Корша. Первая и последняя, потому что потом уже не было никаких мыслей, а лезли в голову всякие воспоминания и картины. Коршун на борцовском ковре показывает приемы страховки, он падает на спину, звучно хлопнув ладонями по ковру… Коршун на берегу лесной речки, он задумчиво вертит на пальце солдатскую кружку и рассуждает, куда податься — в Нью-Йорке шумно, в Израиле слишком много наших, а в Питере не дают работать. Купить, что ли, яхту, да причалить где-нибудь на Канарских островах?
Ян пожалел, что не мог остаться в кафе со следователем. Сейчас не мешало бы выпить за упокой.
Нет, пить нельзя — он сегодня за рулем. Ян задумчиво остановился перед витриной винного магазина. Никто еще ничего не знает…
Стоп, сказал себе Ян Стрельник. Никто не знает?
«А ведь Хорьков знает, что старика больше нет», — понял Ян. На том совещании он распорядился поменять рекламу на машине, разве посмел бы он это сделать при живом Корше?
Нет, следователь прав, никому нельзя говорить о гибели Коршуна, решил Ян. Пусть это всплывет попозже. А пока надо понаблюдать за окружающими. Старика грохнули по заказу, это ясно. И заказчик где-то рядом.
Он брел по Невскому, разглядывая витрины. Скоро Ян отметил интересный факт: если долго смотреть на свое отражение в стекле, то там появляется лицо Коршуна, застывшее, с глазами без зрачков…
В два часа дня инструктор Стрельник, как ни в чем не бывало, явился в офис компании «Мадлен Руж». Обычно он не извинялся за опоздания и исчезновения: если это случалось, то не по его вине, а под действием неодолимых обстоятельств. А извиняться — значит признавать свою вину. Чем чаще ты извиняешься, тем чаще тебя считают виноватым. И в конце концов тебя считают виноватым всегда и во всем.
— Я боялась, что вы не придете, — обрадовалась Алина. — Девочки уже загрустили. Решили, что вы нас бросили.
«Мы опять на “вы”. Действие массажа окончилось, — подумал Ян равнодушно. — Сказать ей про Корша? Вот ведь как интересно получается. Мы его весь день ищем, а он лежит себе в морге…»
— Я никого не бросаю, Алиночка. По крайней мере, так быстро.
— У вас все в порядке?
— У меня? Да. А почему вы спрашиваете?
— Показалось, вы чем-то расстроены. Ну, если вы готовы, то заводите свою машину и ждите первую ученицу на углу Невского и Марата.
— Вы хотите, чтобы мы занимались учебной ездой на Невском? На боевом «Вольво»?
— Да какая там учебная езда? Они же все умеют ездить, вы их просто проверить должны, что-то подсказать, понимаете? А я пока сброшу девчонкам на пейджер. Девочек даю вам на день. Каждую на день, понимаете? Занимаетесь индивидуально с каждой, весь рабочий день. А остальные будут вам по ходу звонить и назначать место, где вы их назавтра подберете. Вот такой график.
— Интересный график, — сказал Ян. — Я почему-то думал, девочки сидят на рабочем месте.
— Зачем им торчать в офисе? — удивилась Алина.
Ян Стрельник обычно не интересовался, чем занимаются его подопечные в свободное от тренировок время. Так было полезнее для учебного процесса. Ученик он и есть ученик. Пусть выполняет задания и не обижается на замечания. После урока некоторые ученики пересаживались на свои «линкольны» и «ягуары» и отправлялись в свои банки и администрации, но об этом Ян узнавал обычно от Таньки. Вот она-то как раз никогда не упускала случая уточнить род занятий своих клиентов, чтобы использовать их при необходимости. Иногда они помогали ей, чаще — другим ее клиентам, и многие деловые линии связи сходились на ее массажном столе. А Стрельник был выше этого. Потому что помнил поговорку: «Меньше знаешь — лучше спишь».
И сейчас его вполне устраивала информация, полученная путем осмотра офиса. Скромная вывеска туристической фирмы. На журнальном столике распахнутый каталог с интерьерами гостиничных номеров. Когда Алина выдвинула ящик стола, он заметил там стопку загранпаспортов.
Непонятно только, почему сотрудницы не сидят на рабочем месте. «Но это уже не моего ума дело, — заключил Ян Стрельник. — Мое дело — научить их плавно трогаться и вовремя тормозить».
Первая ученица, Вероника, была в черных кожаных брючках и белом замшевом пиджачке. «Давно у меня в берлоге не было таких куколок, — усмехнулся Ян, глядя, как она садится за руль. — После занятий попробую пригласить. Может быть, ей тоже не спится в эти белые ночи».
Вероника бережно устроила свою блестящую попку на водительском сиденье и сразу же принялась поправлять зеркало заднего вида.
— Что вас не устраивает в зеркале? — спросил Ян.
— Не видно же ничего, — пожаловалась она, поправляя свою слегка взбитую челку. Ее черные короткие волосы были гладкими и мягкими на вид, и вся она была гладкая и мягкая, с белым выпуклым лбом и розовыми скулами. — Так, я готова. Поедем куда-нибудь за город?
«Я бы с удовольствием, куколка, — подумал Ян, — но работа есть работа. Вечером, все вечером».
— У вас есть машина?
— Да, «Мазда», такая белая и пушистая, я ее называю «хризантема». Так, знаете, утром подойду, все чистой тряпочкой вытру, здравствуйте, хризантема-сан, как спалось? И она сразу заводится, не капризничает. А если не поздороваюсь…
— Вы ездили по Невскому?
— Сто раз.
— Тогда отвезите меня к Лавре, там на кольце разворот, и возвращаемся сюда.
Вероника завела двигатель и резко вывернула руль. Сзади испуганно засигналили.
— Поворотник, — подсказал Ян. Он сидел боком и глядел назад, терпеливо дожидаясь удобного момента. — Пропусти всех.
Главная черта настоящего инструктора — терпеливость. Даже самый тупой ученик когда-нибудь сможет сделать то, чему ты его терпеливо учишь. Или, по крайней мере, бросит занятия. Надо только дотерпеть. И не срываться. Куколка Вероника сидела неправильно, и руль держала неправильно, и в зеркало смотрела неправильно, — но этим мы займемся потом. А сейчас главным было правильно выехать на свою полосу движения, и Ян терпеливо ждал, когда же сзади не останется ни одной помехи.
Машины опасливо огибали рычащий «Вольво». Наконец, позади осталась только грязная белая «пятерка», которая тоже собиралась отъехать от бордюра, но не делала этого, хотя ей никто не мешал. «Вот же соплежуй», — обругал Ян водителя, невидимого за тонированными стеклами.
