Лейни Рич - Улыбка святого Валентина
– О'кей. Все, кажется, нормально. По крайней мере на первый взгляд.
Я поставила на пол саквояж, открыла его и стала извлекать постельные принадлежности, захваченные из Дома. Под ними лежала книга Йена с памятной надписью, которую он сделал, пока я принимала душ. Сама я ее еще не читала, поэтому с замирающим сердцем открыла книгу и взглянула на титульный лист, где рукой автора было написано следующее:
«Рад был убедиться, что вы способны действовать решительно и целеустремленно. Надеюсь, что вы не собьетесь с избранного курса. Йен».
Улыбнувшись, я закрыла книгу, положила ее на пе регородку и прошла из кухни в спальню. Силы мои были на исходе, все хлопоты по благоустройству своего нового жилища я решила отложить до утра. А сейчас мне требовалось хорошенько выспаться.
Открыв глаза, я буквально обмерла с перепугу: в столовой кто-то хозяйничал. Я порылась в саквояже, достала очки, водрузила их на нос, рывком вскочила с кровати и направилась в соседнюю комнату.
– Вера! – воскликнула я. – Что ты здесь делаешь в такую рань? Который час?
– Половина восьмого, дорогая, – сказала Вера, продолжая набивать холодильник продуктами, целая гора которых возвышалась на кухонной стойке. В кастрюльке на плите булькала вода, там варились яйца.
– Зачем ты все это делаешь, Вера? Я и сама бы здесь управилась! – сказала я, сев на стул за холодильником, чтобы не мешать ей готовить завтрак.
Вера с улыбкой поставила передо мной чашку с горячим ароматным кофе.
– Пей! – сказала она. – Я стараюсь вовсе не ради тебя. Мне нужна твоя помощь в магазине.
– А чем, хотелось бы мне знать, занята Мэгс? – спросила я.
Вера засунула под раковину последнюю пустую упаковку, взглянула на кипящую воду в кастрюльке, но ничего не ответила.
– Я тебя не понимаю, Вера! – сказала я, теряя терпение. – Ты же умышленно проболталась Бьюджи о Джеке, чтобы она передала эту новость мне. Так что выкладывай все без утайки.
Вера сделала страдальческое лицо. Но я на эту уловку не попалась и продолжала добиваться своего.
– Так что сказали тебе обо мне карты? – спросила я, сделав глоток кофе.
– Можешь издеваться надо мной, Порция, если тебе доставляет это удовольствие. Но карты Таро еще ни разу не солгали! – заявила Вера, не глядя в мою сторону. Руки у нее задрожали.
– Мне кажется, что Бридж Уилкинс мог бы к этому кое-что добавить, – язвительно сказала я.
Вера выпрямилась и сняла кастрюльку с яйцами с конфорки. Выложив яйца на тарелку, она пододвинула мне солонку и гренки, повернулась ко мне спиной и направилась к двери.
– Вера! – окликнула я ее.
– Я подожду тебя внизу, – бросила она через плечо и вышла.
Обескураженная, я скользнула остекленелым взглядом по яйцам, допила кофе и отправилась принимать душ.
Глава 5
– Ах, не забивай себе голову ерундой! – воскликнула Бьюджи и положила ярко-розовый будильник в мою тележку для покупок. Мы разгуливали по секции товаров для дома в универмаге «Уол-Март». – Они с Бриджем расстались, по-моему, лет десять тому назад.
– Одиннадцать, – поправила ее я, поставила часы обратно на прилавок и взяла вместо них другие, черного цвета.
Бьюджи фыркнула, пожала плечами и заявила:
– Тебе не хватает ярких цветов!
Сама она была одета в розовую блузку и желтую юбку.
– Мне достаточно побыть немного рядом с тобой, – сказала я, едва сдерживая смех, – и мир сразу становится ярким.
– Тогда ты еще больше чокнутая, чем я думала, – ухмыльнулась Бьюджи и вперевалку пошла впереди меня, похожая на откормленную утку. – Как ты собираешься обставить свое новое гнездышко? Там есть какая-нибудь мебель?
– Конечно! – ответила я, стараясь не отставать от нее. – Диван, кофейный столик и кровать. Все, разумеется, страшно запылилось за восемь лет, но это дело поправимое. Все остальное, что мне потребуется, я достану из подвала.
Бьюджи скорчила сочувственную мину.
– Что ж, это ведь твое временное пристанище, – сказала она, облизнув губы. – И не переживай так из-за Веры!
– Но она перестала со мной разговаривать! – пожаловалась я. – Ты же знаешь Веру, обычно она вообще не умолкает.
– Из-за чего, собственно говоря, они расстались? – поинтересовалась подруга, разглядывая желтый резиновый коврик в форме ромашки. Я позволила ей положить его в тележку – насчет ковриков я не привередлива. Мне внезапно стало так стыдно за свою колкость и так жалко Веру, что я едва не расплакалась.
– Понятия не имею, – ответила я, шмыгнув носом. Бьюджи обхватила руками живот, прищурилась и сказала:
– Тебе надо с ним повидаться.
– Нет! – вскричала я. – Только не это! Я не могу! Пытаясь отвлечь ее внимание, я схватила пеструю блестящую занавеску для душевой кабинки, однако Бьюджи задумчиво потерла кончик носа, покачала головой и, взяв с полки другую занавеску, в тон коврику, швырнула ее в тележку.
– Но ведь он раньше частенько бывал у вас в доме, верно? – вернулась Бьюджи к щекотливой теме. – Я помню его двусмысленные шуточки и пошлые анекдоты. Но ты должна быть ему благодарна, ведь это он научил тебя водить машину.
– Нет! – отрезала я. – Не хочу даже вспоминать об этом.
Я остановилась, чтобы выбрать наволочку, но Бьюджи не стала мне помогать, она застыла в ожидании извинений, положив одну руку на живот, а другую – на ручку тележки.
– Не сердись, – миролюбиво сказала я, выбрав наволочку и положив ее в тележку. – В нашей семье не принято поступать вопреки общему решению. Мы всегда крепко держимся друг за друга.
Бьюджи сделала круглые глаза и, укоризненно покачав головой, заметила:
– Я понимаю. Настолько крепко, что ни для кого из посторонних места среди вас никогда не остается.
Она повернулась и пошла по проходу, покачивая бедрами.
Я замерла на месте, осмысливая ее слова.
Наконец она обернулась и, помахав мне рукой, крикнула:
– Ну, ты идешь? Нам еще надо выбрать для тебя покрывало! Без меня тебе не обойтись. Пошли же скорее! А то я уже проголодалась.
Я рассмеялась и послушно последовала за ней, толкая впереди себя тележку. И что только я делала бы без такой подруги!
В течение восьми дней я продолжала свое затворничество в квартирке на чердачном этаже «Пейдж», убивая время за чтением рассказов о похождениях Тэна Карпентера. Порой у меня возникала мысль вернуться к работе над своей диссертацией. Окружающая обстановка очень напоминала интерьер моего жилища в Сиракьюсе: такой же старенький диванчик, кофейный столик, заваленный книгами, чашка с остывшим кофе. И все-таки, пожалуй, мне стоило признать, что тридцатилетней женщине в здравом уме не подобает прятаться от своих родственников в сырой мансарде.
