Сандра Мэй - Между небом и тобой
— Ну что? Теперь я похожа на Кармен?
— Да! То есть… Знаешь, это прямо удивительно. Голову даю, теперь ты можешь совершенно спокойно ходить по улицам. Ты вообще не похожа на себя вчерашнюю!
Джонни замолчал, словно ему в рот забили кляп. Еще немного — и он наговорит лишнего. Например, что вчера, на кровати в дешевом мотеле, она напоминала усталого ангела — а сегодня похожа на миллионы своих сверстниц, и ничего особенного в ней больше нет. Или то, что Кармен ему никогда не нравилась — и лично он ни за что в нее не влюбился бы…
Джонни вздохнул и посмотрел на часы.
— Так, все, надо ехать. Сейчас мы смотаемся к одному пареньку, который сделает нам фотки на документы, а потом дам тебе два часа на магазины. Только не набирай много, ладно? Я понятия не имею, как именно нас проведут на чертов корабль — вполне возможно, что мы поедем в трюме. Так что поспокойнее с вечерними платьями, о'кей?
— Хорошо, я куплю себе резиновые сапоги и утепленные трусы, а также байковый халат и спортивный костюм.
В голосе девушки прозвенела явная обида, и Джонни отправился за руль, откровенно недоумевая, чем он не угодил на этот раз.
Фотографом оказался юркий смуглый человечек с лицом, напоминающим мордочку хорька, и пахнущий примерно так же. Упоминание о Пабло Морячке он встретил с абсолютно непроницаемым лицом, так что Джонни вздохнул и полез в карман за деньгами, но в этот момент Пилар выступила вперед.
Она сгребла хорька за ворот своей изящной ручкой и проворковала нежнейшим из голосов:
— Дорогушка, похоже, ты решил нажиться на одном товаре дважды, а? Или, может быть, твои услуги по изготовлению фальшака входят в официальный прейскурант? Так вот что я тебе скажу: или ты сейчас же включишь свою машинку и быстренько замастыришь нам туфту, или я простым перышком распишу твой фейс так, что ни один фотошоп не возьмется за исправление дефектов! Понял меня, фраерок?!
Физиономия хорька выразила живейшее раскаяние и готовность немедленно приступить к работе. Уже через сорок минут Джонни и Пилар получили на руки свои документы, после чего хорек торопливо, хотя и вежливо выпроводил их из мастерской. Денег платить не пришлось вовсе.
Джонни разглядывал свою фотографию на водительских правах. Хуан Карлос Баррахильо взирал на мир слегка ошарашенно и испуганно — именно такое лицо было у Джонни после того, как Пилар до смерти перепугала хорька-фотографа. Что ж, чего и ждать от уголовницы…
Сама Пилар получилась довольно прилично. Во всяком случае, их документы вполне сойдут за настоящие, если не нарваться на особо бдительного копа или таможенника.
— Джонни… то есть Хуанито…
— Да?
— Едем в магазин?
— Едем.
— Почему у тебя такое лицо, как будто ты недоволен моим поведением?
— Я уже привык к твоей ангельской внешности, так что немного растерялся, услышав столь изысканные обороты.
— Можно подумать, ты раньше никогда их не слышал…
— Слышал. Но не от дамочек с ангельской внешностью. Это немного обескураживает.
После этих слов Джонни сосредоточился на дороге, а Джессика надулась и отвернулась от него.
На самом деле она всего лишь вспомнила то, что много лет назад прослушала в университете во время спецкурса «Профессиональное арго: проблемы семантической интеграции». На этот спецкурс студенты так и ломились — профессор Гудини умел завоевывать аудиторию не хуже своего знаменитого однофамильца. Он приводил примеры из самых разных областей, но все же стоило признать, что самым красочным оказался жаргон преступников…
Джонни Огилви сам не понимал, почему его так шокировали эти знакомые в общем-то слова, вырвавшиеся из розовых уст вчерашнего ангела. Он неоднократно слышал их, употреблял и сам — но из уст Пилар они звучали почти кощунственно. Настроение у Джонни портилось с каждой минутой. Он все отчетливее понимал, что имеет дело с очень хитрой и опытной мошенницей — иначе как бы удалось Пилар производить одновременно впечатление скромницы и ангела и матерой уголовницы?
Она носит маски, на самом деле она жестока и бездушна, и, хотя он выполнит обещание, данное умирающему Пабло, это не принесет ему никакого удовольствия. Наоборот, скорее бы отделаться…
На рассвете Гоблину доложили, что тело Пилар Эстевес — после надлежащих и необходимых манипуляций с ним — погрузилось на дно океана, остальное доделают рыбы. Гоблин кивнул и продолжил расхаживать взад и вперед по роскошному номеру отеля «Амбассадор».
В маленькой и лысой голове кипела напряженная работа мысли. Сэм Снежок, он же Гоблин, дожил в своем нелегком бизнесе до шестидесяти трех лет только благодаря тому, что почти не совершал ошибок. Если и совершал — то всегда успевал свалить вину за них на ближайших соратников. На этот раз дело пахло керосином.
Первая половина клише уже покинула сейф департамента полиции и перекочевала в другое место, как и планировалось. Но вот местоположение второй половины оставалось загадкой, и разгадать ее могла помочь только Джессика Паркер, чтоб ее разорвало и треснуло по башке! Гоблин в ярости смел разложенные на столе вещи Джессики Паркер, доставленные к нему в номер прямиком из пункта таможенного досмотра.
Этой шлюхе в Нью-Йорке стоило бы оторвать голову — впрочем, скорее всего, это уже сделано. Доверить такую важную вещь дилетанту… Или Джессика Паркер все же не дилетант, а сообщница?
На полу сиротливо валялись сумочка, документы, губная помада в золотом тюбике, платок, ключи с ярким брелоком, записная книжка, пачка влажных салфеток, яркая и аляповатая пудреница, украшенная громадными «драгоценными» камнями…
Через полчаса бесшумная прислуга убрала валявшиеся на полу вещи. От Гоблина поступил четкий и недвусмысленный приказ: все уничтожить без следа, лучше сжечь. Все и было сожжено — кроме шикарной пудреницы, чья красота сразила наповал восемнадцатилетнюю Хадижу аль-Хаили, горничную отеля «Амбассадор». Она справедливо рассудила, что металл все равно не сгорит, а вот портить такую прекрасную вещь грех. Блестящая коробочка перекочевала в карман фартука горничной, а потом на долгие годы заняла почетное место на туалетном столике Хадижи. Ею почти не пользовались, только любовались, и потому так и осталось тайной то, что было нацарапано на ее обратной стороне микроскопическими буквами и цифрами.
«Почта ул. Хасана Второго аб.1471497»…
Карен Молтанеску была застрелена неизвестным среди бела дня на одной из улиц Нью-Йорка. Вторую половинку клише так и не нашли. Через положенные десять месяцев невостребованная посылка, так и не дождавшаяся абонента 1471497, была отослана из почтового отделения на улице Хасана Второго в Касабланке на адрес отправителя. Поскольку Карен Молтанеску больше не проживала по этому адресу — как и ни по какому другому, — то посылку отправили в отдел невостребованных отправлений на Центральный почтамт, где она и затерялась со временем…
