Энн Флетчер - Мадам в сенате
Ролингс ударил молотком по столу. Публика постепенно угомонилась. Он огляделся и остановил тяжелый взгляд на Уорде.
– Могу ли я быть уверен, что свидетельница предупреждена об ответственности за неуважение к конгрессу?
– Да, мы с мисс Холландер обсудили этот вопрос, – заверил адвокат. Председательствующий посмотрел на Ксавьеру.
– Надеюсь, мисс Холландер, что, будучи предупреждены, вы проявите должное почтение к деятельности подкомитета. Мы – сенаторы Соединенных Штатов и требуем уважения к себе и возложенной на нас миссии. Для Попирающих наше достоинство существует определенная система наказаний, к которой я не премину прибегнуть, если возникнет необходимость. – Сенатор Ролингс подал знак Питерсдорфу и снова бухнул молотком по столу. – Требую тишины!
– Похоже, что на этот раз пронесло, – шепнул Уорд. – Прошу тебя не терять контроля над собой.
– Постараюсь, – вздохнула Ксавьера.
Глава восьмая
Через несколько часов раздался звонок, и сенатор Ролингс, поглядев на часы, ударил молотком по столу.
– Следующее заседание завтра в девять. Явка свидетельницы обязательна.
Ксавьера также посмотрела на свои часики. Четыре, в верхних эшелонах власти конец рабочего дня.
– Ну, как я выглядела, господин учитель? – обратилась она к Уорду.
– Великолепно. Но мое мнение ничего не значит. А сенаторы, похоже, уже приняли решение. Здесь происходит какая-то закулисная игра, и это действует мне на нервы.
– Что именно?
– Если бы я знал.
Подошла мать Ксавьеры, обняла и поцеловала ее в щеку.
– Ты молодец! Бьюсь об заклад, по окончании слушаний тебя ждет медаль или что-нибудь получше!
– Скорее наручники, – усмехнулась Ксавьера.
– Ну что ты, родная. Это будет величайший триумф в твоей жизни.
– Не следует витать в облаках, – изрек Уорд, помогая Ксавьере выйти из-за стола. – Пресса и телевидение продолжают на все лады склонять того сенатора и Линду, так что конгрессмены по-прежнему кровно заинтересованы в том, чтобы переключить общественное негодование на кого-нибудь другого. Теперь, когда они заполучили в свидетели национальную героиню, эти слушания приобрели государственное звучание. В такой ситуации обвинение в неуважении к верховной власти может стать бомбой.
Ксавьера вздохнула и на всякий случай проверила содержимое сумочки – все ли на месте?
– Ну, ты же видишь, Уорд, я делаю все от меня зависящее.
Он ласково потрепал ее по плечу.
– Знаю, Ксавьера. Если будешь и дальше так себя вести, нам ничего не угрожает.
– Да-да, милая, – подхватила мать Ксавьеры. – Во всем слушайся Уорда и держи себя в руках. Кстати, я говорила: сейчас в городе несколько интересных распродаж? Не хочешь купить себе платье или что-нибудь такое, что подняло бы тебе настроение? Ксавьера понизила голос до шепота.
– Нет, мам. Пришло время по-настоящему заняться поисками Линды. Попробую воспользоваться кое-какими связями.
– Связями? – Мать сердито свела брови. – Уж не хочешь ли ты сказать, что кого-нибудь здесь знаешь?
– Да нет, мам, – примирительно ответила Ксавьера. – Просто есть люди, с которыми я была знакома еще до того, как они перебрались в Вашингтон.
– Ты не должна с ними встречаться! Если не думаешь о своей репутации, подумай о моей. Неужели ты допустишь, чтобы люди шушукались у меня за спиной: мол, ее дочь знается с теми, кто работает в Вашингтоне? Да я глаза выцарапаю тому, кто скажет подобное о моем ребенке.
– Мам, – утомленным голосом произнесла Ксавьера. – Линда была моей подругой.
– И уехала в Вашингтон. Ксавьера, ты достаточно взрослая, чтобы понимать: есть вещи, которые навсегда ставят человека вне общества.
– Поверь, мам, – терпеливо убеждала Ксавьера, – никто ничего не узнает.
Мать вздохнула и пожала плечами.
– Ладно! Видит Бог, тот, кто однажды по-дружески отнесся к тебе, приобрел себе друга на всю жизнь. Существуют, конечно, пределы, но, видно, не для тебя. Только будь осторожна.
– Конечно, мам. Пока!
Мать сделала прощальный жест рукой и заторопилась к выходу. Ксавьера с Уордом последовали за ней.
– Уорд, могу я попросить тебя справится в полиции: не известно ли им чего-нибудь о Линде?
– Разумеется, Ксавьера. Мне бы не хотелось оказывать на тебя нажим, но все-таки подумай о том, что сказала твоя мама. Это вопрос твоей репутации. У меня самого был один друг, который… – Он вдруг осекся.
– Уехал в Вашингтон?
Уорд беспокойно оглянулся по сторонам.
– Ну…
Ему явно не хотелось обсуждать это здесь, где их могли подслушать. Ксавьера понимающе улыбнулась и взяла его под руку. Они быстро пошли по проходу между рядами.
Зал опустел; появились уборщицы с метлами, ведрами, тряпками и корзинками для сбора мусора. Человек в темных очках медленно повернул голову, провожая Ксавьеру взглядом.
В холле толпились репортеры, но Уорд решительно заявил, что комментариев не будет, и потащил Ксавьеру дальше. Самые настырные преследовали их до самого выхода, но безо всякого успеха.
На этот раз на улице было мало пешеходов и сколько угодно такси. Мелкие служащие заканчивали работу в пять и вплоть до этого времени не смели покидать рабочие места из боязни, что кто-нибудь донесет, будто они чувствуют себя начальством и позволяют всякие вольности.
В машине Уорд был непривычно молчалив: возможно, жалел о своей оговорке. Наконец такси остановилось, и он помог Ксавьере выйти.
– Сейчас съезжу в полицию и наведу справки о Линде. Придумаю какой-нибудь благовидный предлог, чтобы не впутывать тебя. Пожалуйста, Ксавьера, будь осторожна.
Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Само собой. Пока, Уорд!
– До свидания, Ксавьера.
Он снова забрался в такси и помахал ей через заднее стекло. Она ответила тем же и, когда машина скрылась из виду, направилась в отель.
Швейцар услужливо распахнул перед ней дверь. Ксавьера вошла в просторный, плохо освещенный холл. Почты для нее не оказалось. Она поднялась в свои апартаменты, вытащила из встроенного шкафа большущий чемодан и извлекла оттуда черное пальто, светлый парик и огромные солнечные очки.
Нужный ей телефон был зашифрован на последней странице записной книжки. Ксавьера села за стол и принялась наносить на бумажную салфетку колонки цифр. После того как ей удалось расшифровать номер, она несколько раз повторила его в уме и, разорвав салфетку на мелкие клочки, сунула в карман пальто. Оделась и через черный ход вышла на улицу.
Наверное, ее маскарад поистине удался, потому что коридорный, оказавшийся ее ярым сторонником, пронесся мимо, даже не повернув головы. Ксавьера выгребла из кармана клочки бумаги и разбросала в мусорном контейнере так, чтобы никто не мог сложить их и прочитать текст. Потом перешла через дорогу и вошла в телефонную будку.
