Кэтти Уильямс - Соблазняй и властвуй
Вид ее роскошной груди, освобожденной наконец от всех ненадежных покровов, заставил его шумно вдохнуть. Он хорошо изучил ее тело, однако не мог сдержать восхищения каждый раз, когда она представала нагой перед ним. Он никак не мог насытиться ею.
Андреас заставил Элизабет, раздетую до пояса, лечь; ее ноги свободно свисали со стола. Он замер на мгновение, жадно пожирая ее глазами.
Элизабет очень нравилось то, как его темные сверкающие глаза, полные дикого мужского восхищения, блуждали по ее телу. Его взгляд заставлял ее чувствовать себя так, будто она возвышалась над всеми, и в то же время делал ее слабее котенка. Рядом с ним она была и госпожой, и рабыней одновременно.
Прямо сейчас он ласкал ее грудь руками и языком, и Элизабет оказалась целиком в его власти. Это было безрассудно и опьяняюще – лежать на столе полуголой, в то время как он был полностью одет; разве что только рукава его рубашки были небрежно подвернуты до локтей.
– Андреас, пожалуйста… – простонала она, чувствуя, как его язык щекочет ей сосок: всего лишь прелюдия к жаркому, пьянящему наступлению.
– Что… пожалуйста?
– Пожалуйста, разденься.
– Когда надо будет, тогда и разденусь, моя дорогая. – Он прижал ее беспокойные руки к столу, так что она оказалась полностью беззащитной перед ним, и в ответ Элизабет, желая, чтобы он продолжил, сама потянулась к его рту.
Андреас одним движением сорвал с нее трусики; почувствовав, как его рука легла ей на живот, Элизабет не смогла сдержать стона. Его пальцы медленно двигались вниз до тех пор, пока не погрузились внутрь ее и не начали ласкать мягкую влажность; в это же время рот Андреаса дарил удовольствие ее набухшим соскам.
Только тогда он остановился на несколько секунд и, не сводя глаз с ее разгоряченного тела, сорвал с себя одежду. Он учил Элизабет гордиться своей красотой и был доволен тем, что она не пыталась прикрыться.
Андреас опустился перед ней на колени, словно перед святыней. Наконец он мог сделать то, что ему хотелось сделать каждый раз, когда она сидела перед ним и послушно делала записи, не имея ни малейшего представления о том, чем на самом деле была занята его голова.
В предвкушении ласки Элизабет вдохнула и, когда он начал ласкать ее, выдохнула в бездумном наслаждении. Он точно знал, как найти место, даже легчайшее прикосновение к которому посылало ее на орбиту удовольствия.
Когда он наконец вошел в нее, она была настолько возбуждена, что потребовалось всего пара секунд, чтобы взорваться в оргазме, лишившем ее сил и заставившем безвольно повалиться на стол. Медленно, очень медленно она приходила в себя, а Андреас стоял над ней и улыбался.
– Фантазия воплощена в жизнь, – пробормотал он, повернувшись, чтобы собрать разбросанные вещи. – Никогда не думал, что мой стол может быть столь… многофункциональным.
Элизабет сползла с несчастного стола, ощущая, как внутри разрастается чувство холодного ужаса;
она осознала, что последние из линий обороны, на возведение которых ушло столько труда, лежали в руинах. Ее руки дрожали, пока она натягивала одежду. Для Андреаса это все могло быть маленьким приключением, одной из фантазий, но для Элизабет все произошедшее оказалось чем-то большим. Любовь вкралась в ее сердце, но раньше у нее была хотя бы видимость контроля над ситуацией. А что теперь? Она станет его сексуальной игрушкой с парой необременительных обязанностей, кинутых в довесок?
– Итак… – Андреас сидел на краю стола с видом кота, получившего бесконтрольный доступ к сметане. – Вот и неопровержимое доказательство того, что поехать со мной в Лондон – отличная идея. Никогда не думал, что скажу это, но я признаю, что, какое бы заклинание ты на меня ни наложила… – Он спрыгнул со стола и лениво прошелся по комнате, прежде чем повернуться к ней и продолжить. – В общем, я буду только рад, если ты продолжишь околдовывать меня.
Элизабет тут же мысленно добавила к этому высказыванию оговорку: «До тех пор, пока мне не надоешь».
– Мне кажется, ты не понял, Андреас. Я не поеду с тобой в Лондон. Я знаю, что Джеймс не будет нуждаться в моей помощи вечно, и готова к тому, чтобы через пару недель найти себе работу неподалеку. Мне здесь по душе. Я люблю большие, открытые пространства. Мне нравится осознавать, что до побережья рукой подать. А от Лондона мне ничего не нужно.
Они только что занимались невероятным сексом, он дважды повторил свое предложение, – и, с его точки зрения, это было самое лучшее предложение, которое она могла получить за всю свою жизнь, – и, несмотря на все это, она вежливо, но твердо отказала ему! Андреас просто дар речи потерял. Он даже подумал, что, возможно, его интуиция дала осечку. У отказа был непривычный вкус, который уязвил его гордость.
Улыбка исчезла с его лица, и он, прищурившись, холодно посмотрел на Элизабет. Не в его привычках было просить милостыню, а пытаться уговорить ее пересмотреть идиотское решение напоминало попрошайничество. Он пожал плечами, вернулся к своему столу и включил компьютер.
– Это твой выбор, – равнодушно произнес он.
То, что он так легко согласился и даже не попробовал переубедить ее, родило в ней острое чувство разочарования. К тому же Элизабет внезапно поняла, что больше не знает, какая роль в его жизни ей теперь уготована. Мысль о том, что ответом может быть «никакая», наполняла ее отчаянием.
– Я… я надеюсь, что это не осложнит нашу совместную работу.
У Андреаса зазвонил телефон. Доставая его, он посмотрел на нее тем же равнодушным взглядом чужака.
– Почему осложнит? Ты хороший работник. Секс был просто приятным бонусом.
Приятным бонусом? Элизабет открыла рот, но Андреас уже увлекся разговором, и она поняла, что все кончено. Тут он прикрыл на мгновение телефон рукой и кивнул ей на дверь:
– Личное дело. Почему бы тебе не уйти сегодня пораньше? Если ты мне понадобишься, я позвоню.
Глава 7
Больше в этот день Элизабет не встречалась с Андреасом. Он не вызывал ее, а она не испытывала ни малейшего желания болтаться у дверей, ожидая его свиста. В глубине души она понимала, что ее работа в качестве секретаря закончена, и поражалась, как остро ощущает эту потерю. За ужином ей пришлось самой объяснять Джеймсу, что она, вероятно, больше не будет помогать его крестнику.
– Ужасно жаль, – сказал Джеймс, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Держу пари, тебе будет этого не хватать. В последние несколько недель ты так и лучилась радостью.
Элизабет густо покраснела, а лицо старика приобрело лукавое выражение. Джеймс, который, не сообразуясь с правилами приличия, мог обсуждать любой, даже самый неприятный предмет часами, нарочито сменил тему, словно хотел сказать: «Я понимаю, в чем дело, и не хочу расстраивать тебя разговорами об этом».
