Кэтрин Николсон - Лунные грезы
Она с такой силой поставила вазу на стол, что выплеснулась вода.
– Эти нарциссы так чертовски совершенны, что кажутся искусственными.
Корри выхватила цветок, безжалостно смяла и бросила на пол.
– Готова побиться об заклад, именно такой вы хотите видеть оперу! Настолько идеальной, чтобы она вообще не напоминала реальную жизнь.
Она злобно пнула носком туфли ни в чем не повинный цветок.
– Ну а мне это не нравится. Хочу чувствовать, испытывать боль или радость, все равно, лишь бы не превратиться в ледяную статую.
Ответом послужило молчание. Корри, опомнившись, поняла, что тяжело дышит, а лицо раскраснелось. Но на Гая ее пламенные речи не произвели ни малейшего впечатления. Только глаза, чересчур пристально устремленные на ее губы, блестели, заставляя Корри ежиться под этим тревожащим взглядом.
– Вы идеалистка, мисс Модена. Видимо, издержки воспитания.
– А вы… вы ни во что не верите, – презрительно обронила она, пытаясь смирить стук сердца. Гай чуть заметно усмехнулся:
– Хотел бы я знать, как «Ковент-Гарден» и другие оперные залы выжили бы на одной вере? Вы утверждаете, что я не люблю оперу. Но дело обстоит так, что без значительной финансовой поддержки с моей стороны, не говоря уже о вкладах других богатых спонсоров, опера вообще прекратила бы свое существование, и что тогда делали бы такие доверчивые романтики, как вы?
– Деньги! – злобно прошипела Корри.
Наконец-то они добрались до единственной вещи, которая затрагивала его сердце, единственного предмета, без которого он не мог жить. О, как она ненавидела деньги и их черную силу! Именно деньги разлучили мать и Антонио, деньги заточили Корри в холодном чужом мире на все те годы, когда она предпочла бы бегать босая по песку. Деньги, деньги, деньги… Деньги – орудие подземного царства, раскинувшее свои щупальца повсюду, убивавшее все, к чему прикасалось.
– Деньги, – повторила Корри, вложив в это слово все отвращение, на которое была способна. – Вечная история. Люди вроде вас считают, что золото – это главное на свете, а все остальное не стоит внимания. Но это не так, музыка не продается и не покупается. И даже вам ею не завладеть.
– Ошибаетесь! Музыка доступна всем, даже вам… если, конечно, в следующий раз снизойдете до того, чтобы купить билет.
Ехидный намек попал в цель. Девушка едва заметно покраснела.
– Вероятно, вы того же мнения и о людях? – брезгливо осведомилась Корри.
– Совершенно верно. Люди сами охотно идут на любую сделку.
Кажется, ей удалось вывести его из себя. Горечь, глубоко спрятанная в душе, вырвалась наружу.
– Вам, как никому, следовало бы это знать.
– Что вы имеете в виду?
Гай пренебрежительно скривился:
– Я устал от бесконечных загадок. Вы были довольно откровенны и не стеснялись в выражениях. Теперь моя очередь. Весьма сомневаюсь, мисс Модена, что вы так независимы, как кажетесь. Подозреваю, что за это платье и номер в «Савое» платит кто-то другой.
– Ч-что? – ошеломленно прошептала Корри, залившись багровым румянцем. Но Гай не дал ей договорить:
– Не протестуйте. Я достаточно умудрен опытом и многое изведал. И ничуть не осуждаю женщину вашего положения. Во Франции подобная карьера считается вполне респектабельной. Стать содержанкой богатого человека удается далеко не каждой. И при этом вполне допускается стремление дамы добиться лучшей участи.
Корри не находила слов. Гай улыбнулся, явно наслаждаясь ее смущением.
– Я не глупец, мисс Модена. И с самого начала прекрасно понял, что вы ищете нового покровителя. Иначе почему ни с того ни с сего очутились в моей ложе и так настойчиво отказывались от моего предложения проводить вас домой?
Корри потребовалось немало усилий, чтобы не дать волю бешенству.
– А вам не приходило в голову, месье де Шардонне, что я просто-напросто хотела послушать музыку?
Гай вздохнул, медленно оглядел девушку с головы до ног.
– Нет, дорогая моя, – снисходительно хмыкнул он. – Но вы тут ни при чем. Старались, как могли. Просто неудачный выбор. Напали на добычу, которая с первого взгляда способна распознать женщин вашего типа. Ну а теперь боюсь, что должен положить конец нашему… обсуждению оперы. Уже поздно, а у меня перед отлетом немало дел.
Повисла долгая пауза. Гай не сводил взгляда с лица девушки. Очевидно, она лихорадочно соображала, как быть.
Наконец Корри подняла глаза.
– Должна ли я понять ваш ответ как отказ стать моим покровителем?
– Хотя трудно отказать даме, ничего не поделаешь, – кивнул Гай.
Сначала она заинтересовала его своим неподдельным пылом, бунтарскими речами и необычным платьем, но сейчас Гай тихо радовался, что девушка оказалась такой воинственной. Было бы жестокой ошибкой связываться со столь вздорной особой. Правда, она сумела пробудить в нем, казалось, давно угасшие эмоции, но Гай скоро ее забудет.
– И я ничем не смогу поколебать ваше решение? – продолжала Корри, разглядывая его прищуренными глазами.
– К сожалению.
– Ясно.
Корри медленно расправила юбку. Белоснежная кожа девушки жемчужно переливалась в золотистом свете. Гай ощутил что-то вроде сожаления, но тут же овладел собой, встал и вежливо предложил Корри руку. Она осторожно переступила через остатки ужина и, слегка склонив голову набок, уставилась на Гая глазами, в которых он не сумел ничего прочитать. Гай ощутил восхитительный запах шоколада, исходивший от спутницы.
– Мисс Модена, – пробормотал он, подавляя нелепый порыв притянуть ее к себе. – Вам пора. И к тому же вы, по-моему, слишком много выпили.
– Вовсе нет. Ничего на свете не бывает слишком много.
Она приподнялась на носочки и нежно притронулась губами к его губам.
– Итак, месье де Шардонне, сколько может стоить это?
Впервые за все время он посмотрел на нее как на равную.
– Мисс Модена, признайтесь честно, что вы хотите?
Корри широко улыбнулась хищной улыбкой тигрицы.
– Очень просто, месье де Шардонне. Все. Весь мир. Рай. И даже более того.
– Рай стоит немало.
– Конечно. И я обязательно разбогатею.
– Неужели, мисс Модена?
Воцарилось долгое молчание. Гай не сводил с нее глаз. Наконец-то она показала свое истинное лицо. Ее горячие декларации о ненависти к деньгам всего-навсего уловки профессионалки, которые можно тут же отбросить, если не подействуют. Правда… правда, все в жизни бывает. Тепло ее губ возбудило Гая куда больше, чем он был готов признать.
– Скажите, месье де Шардонне… – мило начала девушка. Вкрадчивый, бархатный тембр. Мягкие певучие нотки, которых он раньше не замечал. Казалось, она владеет голосом, как музыкальным инструментом, и способна изменять его с легкостью прославленного виртуоза. Какое удовольствие слышать его каждый день, с утра до вечера… и с вечера до утра! – Скажите, месье де Шардонне, вы очень богаты?
