Эрин Маккэн - Любовь и другие иностранные слова
– Но ведь я не нарочно.
– Конечно, не нарочно, – ее водянисто-голубые глаза улыбаются мне сквозь очки.
– Я… попрошу у нее прощения. Но разве вам не кажется, что и Кейт следовало бы извиниться за ее молчание?
– Я думаю, вы с Кейт сами в этом разберетесь, – отвечает она, протягивая мне еще одно печенье, а потом пускается в описание церемонных балов своей юности. Они проходили в школьном гимнастическом зале. Ученики пили пунш и ели печенье, и все возвращались домой к половине двенадцатого. Похоже, я скучаю по временам, когда меня еще не было на свете.
Я – Кейт, 4:47
Прости за спагетти.
Я – Кейт, 4:48
И за вино.
Я – Кейт, 4:49
Я ПРАВДА не нарочно.
Она не отвечает.
Стефан приезжает в пять, за несколько минут до Адама Гибсона. Джен Ауэрбах и ее общительный спутник, Денни Шивер (они просто друзья), а также Эмми с Ником появляются примерно в то же время. У нас тройное свидание. Мы все вместе фотографируемся перед нашим домом, а потом у крыльца Вейгмейкеров. Росс с Мэгги приехали посмотреть на нас, и когда Ник слишком долго пялится на мою сестру, Эмми сильно бьет его по груди.
Стью с Сарой по ее просьбе устроили себе романтический ужин вдвоем, и Стью заранее сказал, что скучища будет страшная. Адам поведет Софи знакомиться со своими друзьями: хочет похвастаться, что у него свидание с самой красивой девушкой в школе. Он тоже немножко пялится на Мэгги, но Софи даже не замечает.
Когда они здороваются, Адам говорит Софи, что она отлично выглядит.
– То есть действительно отлично.
– Да заткнись ты! – Софи вся сияет от счастья.
Эмми говорит ей: «Ты такая красивая, что я тебя ненавижу», и Софи отвечает ей своим привычным «Да заткнись ты, врушка».
Стефан вместо приветствия замечает: «Красивое платье», а я на его языке отвечаю: «Красивый костюм».
Позже я расточаю камерам папы и дяди Кена натянутые улыбки и продолжаю думать о Кейт: она все еще не разговаривает со мной, она даже не приехала сегодня. Такую боль скрывать непросто. Возможно, но непросто.
Стоит восхитительное безоблачное утро, и на фоне цветущих кустов форзиции перед домом миссис Истердей солнце кажется еще ослепительней. Сегодня, десятого мая, термометр показывает 23 градуса: несколько теплее, чем обычно в это время года. Желание Софи исполнилось. Никаких уродских курток.
Мы долго позируем в палисаднике Вейгмейкеров, а потом еще дольше болтаем с миссис Истердей и другими соседями, которые пришли на нас посмотреть, а потом забираем сумочки у тех, кому доверили их подержать, и направляемся к машинам наших кавалеров. Стефан открывает мне дверь, и я уже одной ногой стою в салоне, как вдруг слышу: «Джози! Джози!» Это Кейт бежит ко мне через дорогу. Она второпях целует меня, раскрывая объятья, и тем самым кладет конец если не нашей распре, то этой ее ужасной и мелочной кампании против меня.
Я никогда не расскажу ей, как сильно она меня ранила.
– Я так рада, что успела.
– Еще полминуты – и не успела бы, – говорю я. Так просто я этого не забуду: она ведь даже не извинилась передо мной.
– Меня зовут Кейт, – радостно приветствует она Стефана и пожимает ему руку. – Красивый костюм, – повторяет она мою реплику, но на другом языке. Она действительно посмотрела на наряд Стефана, а потом уже высказала свое мнение, и поэтому комплимент прозвучал именно как комплимент, а не как шутливое приветствие.
– Давай сфотографируемся вместе, – говорит она мне и зовет папу.
Папа показывает место во дворе Вейгмейкеров, куда нам надо встать; по пути туда Кейт легонько касается ладонью моего локона и говорит: «Как мило. Мне нравится. Надо будет придумать что-то похожее на свадьбу».
Папа щелкает нас пару раз, добрых четыре секунды разглядывает кадры и объявляет, что все вышли просто превосходно. Без очков он почти ничего не видит, а сегодня он оставил их дома. Кейт расплывается в улыбке и шепчет мне: «Представь, как смешно он будет вести себя на свадьбе!»
И все это время я чувствую странную тошноту: хуже, чем от внезапной кочки на ровном шоссе. Больше похоже, будто какая-то ужасная тяжесть раз за разом падает у меня из горла в желудок.
– Ну ладно, веселитесь, – говорит Кейт и, обняв меня, отправляет обратно к Стефану.
Я машу семье на прощание. Теперь можно предаться мыслям о Кейт, которые я так долго пыталась подавить. До ресторана я еду в безрадостном молчании, которое Стефан иногда прерывает вопросом: «О чем думаешь?»
– О Кейт, – говорю я каждый раз и возвращаюсь к своим думам.
Это перемирие меня совсем не утешает. Радует, но не утешает. На самом деле я беспокоюсь даже сильнее – или так же, но никак уж не меньше, – чем раньше, потому что вся эта история совсем не в духе Кейт. Кейт, какой она была до Джеффри Стивена Брилла.
– Как может человек А утверждать, что любит человека Б, если человек Б совершенно не подходит человеку А, и как человек А может этого не понимать? – спрашиваю я.
– Что-что? – спрашивает Стефан. – Кто?
– Кейт и Джофф. Он же ей совсем не подходит, а она этого не видит. Он портит наши с ней отношения. Он всю семью нашу загубит, и поэтому мне нужно от него избавиться. Конечно, ничего противоправного. Просто пусть они с Кейт расстанутся.
– Противоправного?
– Да. Нарушающего права человека.
– У тебя за все словарные тесты были пятерки, да?
– Честно говоря, да.
– Неудивительно.
– Я странно разговариваю?
– Нет, ты разговариваешь круто. И я рад, что ты о своей сестре. Я думал, ты о нас с тобой.
– О нас? Но про нас же не скажешь, что мы совсем не подходим друг другу?
– Я бы точно так не сказал.
– У нас одинаковый рост, – дразню я Стефана, и он улыбается. – Не переживай. Я не о нас. Это бы значило, будто я думаю, что либо я влюблена в тебя, либо ты в меня, а это, насколько мне известно, не так.
– А. Круто, – говорит он, и после этого почти весь вечер посвящает тому, что я бы назвала молчаливым размышлением.
Мне нравится эта сторона его личности. Я умею говорить на таком языке и знаю, что не надо спрашивать: «О чем ты думаешь?» и «О чем задумался?» – или, что еще хуже: «Поделись мыслями». Это нарушает мыслительный процесс и мешает придумать план нападения, принять решение и подавляет желание возопить: «Как же так?» и «О, почему?!»
За ужином Джен шепчет мне:
– У Стефана все в порядке?
– Да, все хорошо.
Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами и ждет – надеется даже, – что я скажу что-нибудь еще, но что я еще могу сказать? Я повторяю: «Все правда хорошо».
