Будет жестко (СИ) - Шварц Анна

Да, боже, что за мысли. Я выкидываю их из головы и прямиком топаю мыться после этого тяжелого дня. Мое лицо все еще немного плохо выглядит, и все в пятнах, но отеки спали. Переодевшись в брошенную мною ранее пижаму, я ухожу в спальню и закрываю за собой дверь, а потом падаю на постель и заматываюсь в одеяло, как ролл.

Все, наконец-то. Вырубаюсь я достаточно быстро.

А будит меня открывшаяся дверь.

Я неохотно разлепляю сонные глаза и вижу испуганного брата. Он показывает большим пальцем себе за плечо.

— Чего тебе? — интересуюсь полушепотом я. Дадут мне сегодня отоспаться или нет?

— Ты кого-то ждешь? В дверь звонили.

— Нет. — мотаю я лениво головой. — Открой и посмотри, кто.

— Я, блин, там какой-то кофе вскрыл. Вдруг это материны друзья пригнали обратно? Открой, я пока его как-нибудь спрячу.

— Боже, что за детские загоны. — издаю я протяжный стон, раскрываясь и свешивая ноги с кровати. — Купишь потом новый. Вряд ли это хозяева вернулись. Они бы матери позвонили.

— Я еще колбасу сожрал.

Я моргаю, мрачно посмотрев на брата.

— Это была моя колбаса. Придурок. Купишь новую.

Брат поджимает уголок губ, а я, встав с кровати, медленно тащусь к двери. Затем в спину мне летит тихое бормотание:

— И пельмени.

Мои глаза закатываются. Кому-то стоит поменьше жрать. Я не знаю, как его еще не выгнали из дома отец и мать. Хотя он скидывается на свое пропитание и квартплату, но в то же время, насколько я знаю, он вообще не стесняется подъедать и родительские харчи. Моему брату пора бы уже давно нормально опериться и покинуть родительское гнездо, а он все полирует свой пух татухами и пожирает мамкины блинчики. Неужели ему самому неохота отдельное жилье?

Я подхожу к двери с этими мыслями, а затем осторожно смотрю в глазок.

Боже мой.

Затем ошалело распахиваю дверь, думая, что мне показалось. Но нет, не показалось. Профессор. Стоит, сложив руки на груди и смотрит так, словно он тут и должен находиться.

Я запоздало вспоминаю, что я выперлась в мятой пижаме и после сна в жарком одеяле от меня, наверное, не очень классно пахнет.

— Ты что тут делаешь? — вырывается у меня.

---

От автора: я б выложила проду быстрее, но в последнее время меня накаляют приколы с зависанием от Майкрософта, в облаке которого я храню все свои проды. Наверное, переползу в какие-нибудь Гугл доки, потому что когда половину времени борешься с лагами, а не пишешь — это такое)

19.2

Он окидывает меня взглядом, чуть наклонив голову на бок.

— Руку протяни. — произносит он.

Как? Для чего? Я плохо еще соображаю, поэтому некоторое время туплю, а после поднимаю руку тыльной стороной вверх. Профессор некоторое время смотрит на нее, с едва заметной улыбочкой, затем, взяв и перевернув ее ладонью наверх, вкладывает в нее какой-то беленький предмет.

Даже шок от внезапного появления профессора на пороге этой квартиры, не может меня окончательно выдернуть из теплых объятий Морфея, тянущих обратно в его царство. Поэтому я как-то зависаю на том, чтобы рассматривать этого человека, а не на том, что он там мне вложил в руку.

У него сегодня несвойственный ему вид — черные спортивные штаны и худи. Затем мой взгляд опускается ниже. Кроссовки у него вообще зачет. Это случайно не той самой фирмы, по которой Светка уже год прется? Стоят просто дофига, на картинке почти все страшные, а на этих ногах выглядят классно.

— Пожалуйста, Цветкова. — врывается в мой зависший мир реплика профессора, а я снова поднимаю на него взгляд.

— Что это? — спрашиваю я растерянно.

— Лицо намажь. Выглядит плохо.

— Ну спасибо. — отвечаю я скептически. Лицо, видите ли, у меня выглядит плохо. Не всем так повезло с лицом, как ему. Зато у меня душа красивая, в отличие от него. На этом, видимо, мы и сошлись. Пу-уф…

Я присматриваюсь на надпись на коробочке — это мазь от аллергии, и чувствую смятение.

Так вот что он имел в виду.

Затем слышу где-то в глубине коридора тихий-тихий шорох, и обернувшись, замечаю брата, на мордахе которого все еще есть тень смущения. Правда, когда он смотрит на профессора, это смущение медленно стирается с лица.

— Ясно. — произносит он, сложив на груди руки и напустив на себя такой вид, будто бы пару минут назад не прятал в панике вскрытый кофе, как школьник. — Все-таки решился с нашими родителями увидеться? Готов к поездке? Или нет? — на лице брата мелькает веселая усмешечка, а я мрачно смотрю на него. Провокатор фигов.

— Я смотрю, ты снова «ты»-каешь. — отвечает ему профессор, а брат пожимает плечами.

— Ясен фиг, я буду тыкать. Тебе всего двадцать семь. Не дорос еще, чтобы я уважительно к тебе обращался.

Боже мой. Я закатываю глаза.

— Зайди, пожалуйста. Я пойду намажусь, а он тебе кофе пока нальет. — приглашаю я профессора в квартиру, а брат в этот момент чуть округляет глаза. Буквально на секунду, но я прекрасно понимаю, что он не ожидал, что я сделаю такую подставу.

— У нас нет кофе. — говорит он, а я приподнимаю брови.

— Как это? А что ты только что прятал? Достань и завари.

— Да бля. Ничего я не прятал. — ругается брат, а затем, профессор, незаметно просочившийся в квартиру и уже успевший разуться, появляется рядом с ним. Брательник напряженно косится на него, как-то немного потухнув. Зато чудовище, которое я только что добровольно впустила сюда, смотрит на него так, будто испытывает тихое удовольствие от ситуации. Я б, если честно, на месте брата сейчас к нему спиной не поворачивалась бы.

Ну, это моя месть за предыдущие разрушенные отношения. Отношения с профессором, конечно, полный треш, но хоть что-то в них есть хорошее. Он идеально гасит все попытки моего брата хоть как-то докопаться до него.

Развернувшись, я ухожу в ванную комнату с мазью. Боже. В зеркале я и впрямь вижу, как мое лицо покрыто некрасивыми красными шелушащимися пятнами. Вскрыв коробочку, я выдавливаю из тюбика мазь и трачу минут пятнадцать на то, чтобы намазать все, что у меня чешется. Затем, помывшись и переодевшись в удобную одежду, я выхожу из ванной.

Надеюсь, никто еще никого не убил.

Да нет. Когда я захожу на кухню, то вижу профессора, спокойно пьющего кофе, и брата, который встречает меня мрачным и обиженным взглядом.

— Цветкова, оденься потеплее. — слышу я замечание профессора, и перевожу на него взгляд.

— Зачем?

— На улице прохладно.

— Ты куда-то хочешь со мной пойти? — вырывается у меня, а он чуть приподнимает брови.

— Твой брат меня настойчиво приглашал поехать к твоим родителям.

У меня уходит в пятки сердце от его заявления. Боже, что?

— Я уже передумал. — произносит за меня брат, недовольно глядя на это чудовище. — Повстречайтесь еще, потом знакомиться будешь. Хотя, не. Знаешь, что? Давай, езжай. — задумчиво поднимает глаза к потолку брат. Затем ухмыляется. — Отец сейчас на диете из-за гастрита сидит. Предполагаю, что сегодня он будет дико раздражен. Самое подходящее время для знакомства с парнем своей дочери. Вперед.

Профессор в ответ изображает какую-то странную усмешку на лице. У него вообще потрясающая особенность — улыбаться только частями лица, но никогда глазами, поэтому мне сложно иногда понять, к чему была та или иная эмоция. Или ее подобие, боже ж мой.

— Не надо. — встреваю я. — Я плохо себя чувствую и никуда не хочу ехать. Обойдемся пока без знакомства.

— Че ты там себя плохо чувствуешь? — интересуется брат, доставая телефон и что-то набирая на нем большим пальцем. — Дрыхла до девяти вечера, подскочила бодренько. Я уж решил тебя не будить, пока там все готово не будет. А так тебя уже ждут. Твои любимые салаты тебя тоже ждут. Я сказал, что ты с парнем будешь. Хех.

«Хех». Я сверлю братика таким яростным взглядом, от которого он должен вот-вот воспламениться по моим прикидкам. Скотина.

— Цветкова, переодевайся.

— Какого фига ты ее вечно по фамилии называешь, как в полиции? — интересуется мой брат, пока я усиленно думаю, как бы отмазаться от всего этого. Салаты, я, несомненно, люблю, но ради них идти на такую авантюру, я не очень готова. Профессор, тем временем, переводит взгляд на моего брата.