Разлучница между нами (СИ) - Барских Оксана

Фаина всегда была острой на язычок, но если раньше я закрывала глаза на ее непростой характер, убеждая себя, что мы как никак родственники, и я не должна провоцировать конфликты, а наоборот, должна сохранять мир в семье, чтобы всем было комфортно и хорошо.

– Объедки? Что ж ты приперлась, корова, среди ночи, раз Антон тебе не нужен?

Фаина как-то странно преображается, и вся напускная слабость и растерянность улетучивается, сменяясь жесткой циничной ухмылкой и холодом льдисто-голубых глаз. Передо мной стоит будто другой человек. Не тот, что трусливо вглядывался в глазок.

Раньше как-то не обращала внимания, что язвительной и колкой она становилась только когда мы оказывались наедине, а сейчас вдруг отчетливо осознала, что это была ее актерская игра на публику. Со мной она была настоящей, показывая свое истинное лицо, а когда поблизости оказывались остальные члены семьи, то надевала на себя благочестивую маску, после выставляя меня стервой.

– Тебе от самой себя не противно? Ты насквозь лицемерная, пустышка-фальшивка, которая не стоит и одного рубля. Покажи ты истинное лицо, все от тебя отвернутся, – усмехаюсь я, уловив ее слабое место.

Несмотря на ее таланты скрывать нутро, она не может скрыть первичных эмоций, когда я попадаю в точку.

– Все меня любят, Дина, в отличие от тебя. Кому ты нужна? Антону даже смотреть на тебя противно было, а Адель при первой же возможности сбежала. Ты ведь ханжа и деревенщина, которая ничего не смыслит ни в мужских потребностях, ни в стиле.

Упоминание о дочери заставляет меня стиснуть челюсти, а затем я делаю шаг вперед и толкаю ничего не подозревающую Фаину к стене. Хватаю ее за горло, несмотря на то, что ниже ее по росту, и сжимаю ее тонкую шею, которой она так гордится.

– Закрой рот, дрянь, и не смей трогать своим поганым языком моих детей, особенно мою дочь. Я знаю, что это ты подложила ее под своего племянника, чтобы тот поиздевался над ней и бросил. Что, радуешься, тварь? Не жди, что я просто так это оставлю. Адель напишет заявление об изнасиловании, и твой родственничек сядет в тюрьму.

– Никакого насилия не было! – хрипит Фаина и пытается отцепить мои пальцы от своей шеи.

Я всегда думала, что она сильнее меня, но в этой ситуации во мне слишком силен гнев, так что ее попытки тщетны, а я жажду крови, не собираясь больше благородно стоять в стороне.

– А ты пойдешь по этапу, как соучастница преступления. Не думай, что сможешь вот так подгадить и потоптаться по моей семье и детям и выйти сухой из воды. Не думай, что спина Антона настолько крепкая, что он сможет защитить тебя от меня. Если мое молчание все эти годы и попытки сгладить намечающиеся конфликты ты воспринимала за слабость, считая меня глупой овечкой, то ты просто тупая идиотка. Боишься только силы? Что ж, я тебе покажу, что такое сила.

– Ты ничего не докажешь! Это вранье! Адель сама влюблена в него, с детства, и все это знают. Стоит ему поманить ее пальчиком, и она побежит, как послушная собачонка, вся в тебя, такая же позорница, – шипит Фаина и тянется к моему лицу, пытаясь расцарапать мне щеки, но я не чувствую боли от ее длинных и острых ногтей.

Второй рукой я бью ее по животу, но так, чтобы не осталось синяков. Благо, брат в свое время много чему меня научил. Не думала, что когда-то его учения пригодятся, но сейчас я ему благодарна за такую заботу обо мне.

– Все знают, чем промышляет твой племянник. Антон часто просил за него у Кеши, но в этот раз рассчитывать на помощь моего брата вам не придется. Ты бы лучше за своим сыном так же пристально следила, как за моей семьей.

Я отпускаю ее, когда до нее доходит смысл моих слов, и хищно улыбаюсь. Она отчетливо распознает угрозы, и впервые в ее глазах я вижу страх. Какой бы циничной она ни была, но сына своего любит. А пока она пытается переварить мои слова, я открываю дверь, в которую уже несколько минут долбится Антон, и иду к лестнице.

Краем глаза вижу его разукрашенное чужими кулаками лицо, но мне всё равно. Свое слово я сказала. Хотела, чтобы Фаина знала, благодаря кому и из-за чего ее жизнь скоро пойдет под откос.

Глава 18

Антон не дает о себе знать несколько дней. Даже не интересуется делами Адель, хотя я сказала ему о ее беременности.

Я совершенно не удивляюсь его безответственности, поскольку он ясно дал понять, что после развода делами бывшей семьи интересоваться не собирается. Он лишь раз позвонил мне с угрозами, что если еще раз приду и расстрою Фаину, то разговаривать со мной он будет по-другому, однако я ни капли не испугалась.

Уже прекрасно знаю, что против моего брата он никто и звать его никак. Антон сколько угодно может кичиться тем, что успешный бизнесмен, однако в этом мире власть сильнее денег.

– Он, конечно, тот еще козел, Дина. А эта Фаина – стерва века просто. Кто-нибудь уже знает о беременности Адель?

Первая, кому я звоню и рассказываю о своей проблеме спустя время, это Маша. Несмотря на то, что братом мне является Кеша, с Машей мы более близки, поскольку она женщина, а с братом некоторыми подробности личной жизни не поделиться. К тому же, как только он узнает о том, что случилось, будет рвать и метать. Полетят головы, а мне нужно время на размышления и передышку.

– Нет, я никому не говорила. Но свекровь в последнее время напрашивается к нам в гости, явно хочет поговорить, несмотря на то, что я не принимаю ее звонки.

– Она же вроде на твоей стороне была, разве нет? Грозилась снова сделать вас с Антоном семьей.

– С тех пор, как они все вместе съездили на море отдыхать, от нее не слуху ни духу. Поначалу она была в санатории, а затем, видимо, поняла, что повлиять на сына больше не сможет. Уже явно видно, что он глубоко под каблуком Фаины.

– Так если она смирилась, что от тебя хочет? Может, пообщаться с внучкой? С тех пор, как вы с Антоном развелись, никто из его родни не изъявлял желание общаться со Светочкой. Насчет Тима знаю, что он сам не хочет ни с кем из них общаться, мне Макар недавно говорил.

Макар – это мой племянник, сын Маши и Кеши. В последнее время они с Тимофеем особенно дружны, что не может меня не радовать, ведь после ссоры с отцом сыну нужны рядом близкие люди, которые всегда его поддержат.

– Честно говоря, не знаю, но она сказала, что придет сегодня. В любом случае, Света рада, для меня это самое важное. Если со старшими детьми всё понятно, и они уже достаточно взрослые, чтобы всё понимать и самим принимать решения, то со Светой, сама понимаешь, всё гораздо сложнее. Она уже и так понимает, что не нужна своему отцу. У нее будет травма, и я не знаю, что с этим делать. Не могу же Антона притащить сюда волоком и заставлять с ней общаться.

– А может, оно и к лучшему, Дина? Он вот всю жизнь Адель воспитывал, они были близки, а в такой непростой ситуации ему совершенно плевать на нее. Зачем такой отец вообще нужен?

Маша права, но легче мне от этого не становится. Все эти дни я перевариваю новости о беременности старшей дочери и совершенно не понимаю, что делать.

– Кстати, ты не передумала насчет того парня? Будем его сажать? – спрашивает Маша спустя минуту.

Я накладываю ей еще тортика, зная, как сильно она любит сладкое, а сама задумчиво смотрю в стену. Первый порыв жестоко отомстить Фаине и ее родственникам, которые возомнили себя богами, чтобы портить жизнь моей семье, проходит, и на его место приходит здравый смысл.

– По-хорошему, его бы привлечь за воровство, вы ведь тогда не стали подавать заявление из-за уговоров Антона, что парень молодой и ни к чему ему жизнь портить. А сейчас этот парень – отец ребенка Адель. Боюсь испортить своей жаждой мести жизнь дочери и внука.

За пару месяцев до дня рождения Светы мы все собирались на даче у Маши и Кеши, куда сын Фаины Семен привел и Марка, своего двоюродного братца, который, как оказалось позже, украл у хозяев дома практически сто тысяч рублей.

Поскольку Кеша всю жизнь проработал в органах, его дом был напичкан скрытыми камерами, поэтому практически на следующий же день он знал, кто обворовал его кабинет.