Диагноз: Раздевайся, Даша! (СИ) - Напьер Харли

Я уже несколько недель провела на тренировочной базе, и сегодня был решающий день. Отбор.

За это время Назар ни разу не позвонил. Собственно, как и я ему. Не знала с чего начать, что сказать. Боялась, что он не станет меня слушать или уже вычеркнул из своей жизни.

Спина ныла и болела уже постоянно, я вновь принимала обезболивающее. По несколько штук за раз, но это не спасало. Массажист здесь был никакой. После его манипуляций, мне становилось только хуже, а времени на обследование или повторную реабилитацию просто не было.

Распахнув глаза, откинула все мысли. Я выходила следующей. Нацепив на лицо маску безразличия, выпрямила спину, скрывая ото всех свой страх, который клубился в душе.

Здесь все было иначе. Не было друзей, только жесткая конкуренция. Все улыбки фальшивые, а пожелания удачи лживые.

Каждая фигуриста готова была выгрызть свое место зубами. Такой была, например, Соня. Она заняла третье место и люто ненавидела меня. Это легко читалось в ее ледяных голубых глазах.

Она стояла позади меня, и я буквально ощущала ее злой взгляд на свой спине.

– Удачи, Даша, – наклонившись к моему уху и похлопав меня по плечу с самодовольством произнесла Соня.

Слова ее были пропитаны ядом.

Глубоко вздохнув, я распахнула шторы и вышла к катку. Холодный воздух немного освежил и остудил пылающее лицо. Уши жгло. Меня явно кто-то материл. И я даже знала кто...

Члены комиссии сидели погруженные в свои бумажки и даже не обратили на меня никакого внимания. Выкатившись на середину, заняла свою позицию, замерев.

Зазвучала музыка, грустная мелодия, которую я знала наизусть, как и все свои элементы. Оттолкнувшись, я плавно и изящно заскользила по льду.

Первоначальными движения были легкими и точными, все же годы практики, закрепленные мышечной памятью давали о себе знать. Поворот, шаг, вращение.

Мир смазался, крутился ярким калейдоскоп из окружающих меня цветов. Не было больше никого и ничего. Только я, лед и музыка.

А затем...

Я начала разгон, чтобы зайти на прыжок. Но при толчке вверх. Почувствовала жгучую, мучительную боль в пальце, такую резкую и внезапную, что в глазах потемнело.

Словно кто-то капнул на палец горячей лавой. Она была такой сильной, что у меня весь воздух из груди выбило, а слезы брызнули из глаз.

Я плохо понимала, что происходит, ничего не видела, а из груди вырвался крик. Ноги запутались в полете и я буквально мешком упала на лед.

Удар был такой сильный, что от боли я вырубилась на несколько секунд. Меня поглотила спасительная тьма.

Будто сквозь пелену, слышала крики, ощущала возню возле себя.

– Скорую вызовите!

– Не трогайте ее, вдруг перелом!

– Даша! Даша, ты слышишь меня?

Я слышала. Очень далеко, а сама брела в полной темноте сознания. Во рту ощущался противный металлический вкус. А в голове билась мысль. Что-то продолжает колоть палец. Оно пульсирует и при каждом движении, словно проталкивается дальше. Иголка! Это обычная иголка. Кто-то подложил мне ее в конек...

Это была последняя связная мысль, прежде чем я окончательно провалилась в беспамятство.

Пришла я в себя резко, как будто кто-то ушат ледяной воды на меня вылил. Белые стены, такой же потолок. А сама я лежала на кровати с капельницей в руке. Сбоку противно пикал какой-то прибор.

Я пыталась пошевелиться, чтобы сесть, но тело меня не слушалось. Словно я оказалась в ловушке внутри свинцовой раковины, мои конечности были тяжелыми и с сопротивлением реагировали на приказы мозга. Паника накрыла с головой. Она терзала душу, царапала удушливыми когтями горло.

Нет... Нет... Нет... Только не это...

Дверь в палату распахнулась и к кровати подошли двое. Ирина Петровна смотрела на меня с сожалением. Рядом с ней стоял высокий мужчина с хмурыми пронзительными синими глазами. Я практически сразу его узнала. Отец Назара. Но что он здесь делает?

– Очнулась, слава Богу! – выдохнула радостно тренер. – Напугала ты нас всех, Даша.

– Что со мной? – еле разлепив губы, обратилась к ней.

– Даша, ты сильно упала, – низким голосом проговорил мужчина. – Серьезная травма позвоночника, плюс старые повреждения, врачи не дают никаких гарантий. Нужно лечение и долгая реабилитация.

– Долгая реабилитация? – эхом повторила я.

Это же конец. Конец всему. Никто не будет ждать, пока я приду в норму. Да и приду ли вообще?

– Но это не все, – продолжил отец Назара. – В СМИ разлетелась информация о том, что тебе помогли попасть на первенство. Разразился скандал. И результаты твои обнулили.

– Как обнулили? – задохнулась я от обиды. – Я честно заслужила свое место. Свою медаль...

Лицо мужчины оставалось бесстрастным, синие глаза холодными и отстраненными.

– Нет больше медали. Ее отдали той, кто занял третье место. Твои действия порочат честь федерации, поэтому тебя дисквалифицировали.

– Мои действия?! – возмутилась я. – Это были ваши действия. Вы это сделали специально, а теперь сами же все рассказали. Может это вы мне и иголку подложили?

Назар был прав во всем. А я дура! Нужно было послать этот чемпионат, эти глупые мечты и улететь с ним. Это все пшик, воздух, а наша любовь была настоящей...

– Не забывайся, девочка! – рявкнул он. – Лучше забейся подальше и не отсвечивай, может тогда станешь тренером где-то в глубинке.

– Вы ...чудовище, – прошептала в неверии.

– А ты неудачница и будущий инвалид. Неловко упавшая фигуристка, чье имя забудут завтра же. Несчастный случай. Так бывает.

Он смотрел на меня как на червя или таракана. Столько брезгливости и ненависти было в его глазах. Наклонившись ближе, отец Назара прошептал с угрозой:

– Каждый должен быть на своем месте. И помни всегда, где твоё. А вот Назара забудь и может быть тогда, я оплачу твоё лечение и помогу с работой.

– Вы за это ответите. Я вам обещаю, – прошипела в его наглое лицо. – И засуньте себе в жопу свои деньги и помощь.

– Ну и дура, – рассмеялся он, отстраняясь. – Лежи овощем. Пошли, Ира.

Тренер не спорила и не вмешивалась, безропотно последовала за ним. Оставляя меня одну.

Я все потеряла и всего лишилась. Но самое главное, оттолкнула от себя Назара...

Я окончательно сломалась, утопая в одиночестве и жалости к себе. Мне хотелось кричать, яростно орать о несправедливости жизни. Но все, что я могла это лежать и смотреть в окно. Родители никак не могли меня вытащить из этой пропасти.

Все потеряло краски и смысл. Ничего больше не хотелось.

Глава 16

Безликие белые стены больничной палаты, казалось, отражали ту пустоту, которую я чувствовала внутри. Лежала на кровати и смотрела безучастно в окно на яркое небо. Но даже тепло солнца не радовало.

Мое тело, когда -то натренированное и сильное, теперь стало сломанной, опустошенной оболочкой. Я очень сильно похудела. При моем росте, вес в сорок восемь килограмм был уже критичным. Но еда в меня не лезла, я просто ничего не хотела.

Мама сидела рядом с моей кроватью, ее обычно живые, полные блеска глаза потухли. В них плескалась печаль и беспокойство. В руках у нее была тарелка с супом, его аромат, не будил во мне аппетит, а напротив вызывал тошноту.

– Дашуль, пожалуйста, – прошептала она с мольбой. – Поешь хоть немного. Ты и так истощена. Совсем похудела. Чего ты добиваешься?

– Я не хочу, – сипло произнесла в ответ. Голос мой был слабым, нездоровым, лишенным жизни.

Вздохнув, она поставила тарелку на тумбочку и достав платок из кармана, вытерла слезы, скопившиеся в уголках ее глаз.

– Ты должна есть, – с надломом проговорила она, – Иначе, как поправишься и встанешь?

Я понимала ее, но ничего не могла поделать с собой. Мне было плевать на свое здоровье, на будущее. Я не выполняла предписаний врачей, не занималась с реабилитологом и не ела.

Я лишилась всего. Любимого человека, своей мечты. Мое тело меня не слушалось. Имя мое смешали с грязью. Просто взяли и сломали меня.