Измена. Серебряная Принцесса (СИ) - Ли Стеффи

В школе она на спор отбила чужого парня, просто потому что его девушка случайно вылила на ее новые белые туфли вишневый компот, чьи следы потом удалось полностью стереть влажной салфеткой.

Я тогда долго уговаривала подругу этого не делать, ведь Яна Жердева не раз перед ней извинилась. Одноклассница точно не специально выронила из рук пластиковый стаканчик, но Уля не стала меня слушать.

Наоборот, она обиделась, гневно назвала предательницей и почти неделю со мной не разговаривала.

А потом приехала ко мне в гости и со слезами на глазах долго говорила о том, насколько сильно ее ранила моя позиция и тот факт, что я не встала на ее сторону. Не поддержала. А только обвиняла.

Она так горько и долго рыдала, что я совершенно растерялась. У меня у самой на глазах выступили слезы. На душе стало ужасно. Гадко. По-настоящему плохо.

Должно быть, я, правда, повела себя как-то неправильно. Возможно, высказалась слишком резко. Использовала не те выражения, раз это так сильно ее задело.

Но я совсем не хотела обидеть Улю. Не намеревалась расстраивать и тем более, у меня и в мыслях не было, будто она посчитает мои слова предательскими. Я лишь пыталась высказать свое мнение о том, что так поступать не очень хорошо…не правильно.

Уля в тот день прекратила плакать только после того, как я перед ней не единожды извинилась.

Поворачиваю голову на кафедру, на спорящих о чем-то старшекурсников.

— Зимний, мы тут для дела, — буравит своего приятеля взглядом Мельников.

Тот никак не реагирует.

Он успел вальяжно устроиться в преподавательском кресле и теперь сидит, уткнувшись в телефон.

Я намеревалась скользнуть по нему быстрым взглядом и вернуться к наблюдению за двумя другими парнями, но глаза завороженно останавливаются на студенте.

Взъерошенные светло-русые волосы, правильные черты лица. Широкие плечи и… мне становится мучительно интересно, какого цвета у него глаза.

Не успеваю даже толком об этом подумать, как он вдруг резко поднимает голову и взглядом упирается в меня.

Я едва заметно вздрагиваю. Проглатываю нервный вздох, но не могу отцепиться от настойчивых глаз. Не могу отвернуться. Тело будто перестало меня слушаться.

Внутри неведомым цветком расцветает жгучее, тягучее волнение.

А он между тем продолжает таранить потоком обжигающего интереса.

Смущает. Будоражит, бьет дикой волной своей силы.

Я, должно быть, краснею, бледнею и снова краснею до самых кончиков волос. Понимаю, что надо немедленно перестать пялиться на него в ответ, прервать плавящий внутренности зрительный контакт.

Это, в конце концов, совершенно неприлично.

Нельзя так откровенно разглядывать незнакомцев. Тем более, когда эти незнакомцы застукали тебя за этим самым занятием. Воспитанным людям следует спешно заверишь сеанс.

Но я не могу. Я не в состоянии. Я поймана в капкан.

Его энергия поглощает меня. Тянет на себя. Заставляет смотреть, забывая дышать. Будит внутри пугающую уверенность продолжать эту пытку.

Сердце так сильно колотиться в груди, что боюсь, его стук слышат все в аудитории…

— Эй, — вздрагиваю, чувствуя, как кто-то прикасается к моему плечу.

Это Уля дергает за руку, помогая вернуться в реальность.

Пару раз взволнованно моргаю и спешно поворачиваю голову в ее сторону. Я ей, конечно же, благодарна. Она вытащила меня из плена безумия...

Но вместе с тем где-то глубоко внутри испытываю странное колкое разочарования.

Что со мной?

Почему так хочется снова взглянуть на него?

Узнать, смотрит ли…

Нет-нет, нельзя. Лучше вообще затаиться. Страшно подумать, что он мог обо мне подумать.

— Эээ, Зимний, ты куда? Алексеич вообще-то просил именно тебя ввести в курс дела новеньких. — громко обращается к своему другу Савельев.

Наверное, он решил уйти... — вспыхивает в голове мысль.

Неужели это из-за меня…?

Это предположение ощущается ядом, но я все еще не решаюсь посмотреть вниз. Не хочу видеть, как он уходит.

Совершенно не понимаю себя и не знаю, как унять возникшую в теле дрожь.

Схватив черную гелевую ручку начинаю рисовать в уголке тетради узоры. В них нет ни смысла, ни красоты, но в голове царит такой хаос, что из меня вряд ли сейчас получится потомок Микеланджело.

— У тебя выйдет не хуже, Вась. Уступаю. Вещай, а я с удовольствием послушаю. — отвечает пронзительный низкий голос.

Его звук, словно стрела, летящая прямиком в меня. Попадает точно в цель. Тянет мою голову вверх, и мы с Зимним снова встречаемся взглядами.

На его губах тут же расцветает улыбка, и на моих, следом, зажигается ответная. Смущенная, неловкая, но очень искренняя.

Испытывая тотальный стыд, пытаюсь стереть ее с губ, но ничего не выходит. С замиранием сердца наблюдаю, как старшекурсник быстро поднимается вверх по лестнице.

Перепрыгивает через ступеньку. Одну. Вторую.

Все проделывает грациозно. Словно опасный хищник. Абсолютно уверенный в себе и в каждом своем шаге.

Мельников, смирившись, начинает что-то рассказывать. Что-то, что касается университета и его правил. Что-то, что наверняка важно и следует обязательно записать. Но я улавливаю только обрывки фраз, словно парень говорит где-то очень далеко от меня, в другой вселенной.

В той, где нахожусь сейчас я, существуют лишь один человек, помимо меня. Его зовут Андрей Зимний. И совсем скоро он доберется до своей цели.

Уля, дергающая слева за руку, тоже что-то шепчет. Я ей зачем-то киваю, но опять же с большим трудом различаю слова.

Звуки полностью возвращаются лишь тогда, когда он останавливается напротив нашего ряда.

— Ты не пересядешь? — невозмутимо и вежливо обращается к тому самому студенту, который опоздал и сел справа.

Вроде задаёт вопрос, но при этом интонация уверенно сообщает, что он не оставляет первокурснику выбора.

Секунда.

Пульс стучит в висках.

Парень быстро кивает, мычит: «без проблем» — забирает свой рюкзак и ускользает на другой ряд.

Зимний вначале садится на его место, и я убеждаю себя в том, что он там и останется.

Пожалуйста. Только бы он не приблизился.

Иначе… иначе он сможет услышать, как сильно грохочет мое сердце. А это так стыдно.

Но в следующую секунду он оказывается на свободном стуле рядом со мной. Бок о бок. Его близость странно действует на разум.

Радует, пугает, смущает — все одновременно и разом.

— Привет, — бархатный голос звучит прямо над ухом.

Стараясь побороть робость и утихомирить стайку мечущихся в животе бабочек, слегка поворачиваю на него голову. Встречаю пронзительный взгляд. Растворяюсь в серо-голубом тумане. И все в мире вдруг становится удивительно правильным. Таким, каким не было никогда до этой самой секунды.

Глава 21

— Как тебя зовут, принцесса? — шепотом спрашивает Андрей, пока я медленно тону в его бездонном взгляде.

— Северина, — так же тихо отвечаю ему я.

— А я Уля. — неожиданно раздается слева голос подруги.

Зимний удивленно моргает и отрывает от моего лица серо-голубые глаза. Пожимает протянутую ему руку. Улыбается.

Сердце в груди все так же бешено грохочет. Но теперь к трепетному волнению вливается страх. Щедрая доза впрыскивается в кровь и тут же разносится вирусом по телу.

На губах Лисицыной появляется чарующая улыбка. Та, которая безотказно действует на парней. Мгновенно завораживает. Подчиняет.

Меня бросает в холодный пот. Вместе с кислородом в легкие попадает разочарование. А в голову проникает безумное желание уйти. Выскочить из аудитории и никогда не ощущать той реальности, в которой я резко перестану для него существовать.

Всего пара минут. И я молча уйду на второй план. Она его заберет.

Я знаю.

Я знаю, что она сделает это не специально. Просто Уля ярче и эффектнее меня. И в том, что я такая трусиха совсем нет ее вины. Но если раньше меня редко расстраивало, когда парни после пары минут общения переключали внимание на нее. То сейчас…