Зубрилка для Чёрного (СИ) - Котлярова Екатерина

— Боже мой! Игнат! Поставь меня! — я вскрикиваю, когда молодой человек подхватывает меня на руки и несёт в комнату.

Я вся краснею, сжимаюсь и пытаюсь прикрыться. Чернышев опускает меня на кровать. Убирает руки и отворачивается.

— Твоё нижнее бельё на подушке. Оно не промокло. Надевай своих котиков, — хмыкает насмешливо.

В который раз я заливаюсь краской смущения с ног до головы. У меня даже пальчики на ногах поджимаются и становятся красными. Смотря в спину Игната, я вытираюсь торопливо. Надеваю нижнее бельё и оглядываюсь, ищу свой свитер и джинсы. Вижу, что они лежат неровной кучей в углу. Там же валяются мои кроссовки.

— Игнат, что я могу надеть?

— Сначала я должен тебя растереть, — говорит тихо.

Разворачивается и смотрит мне в глаза. В комнате полумрак, но мне кажется, что я вижу, как стремительно расширяются зрачки в его глазах. Я теряюсь в них, теряюсь на их дне. Просто забываю всё. Себя. Собственное имя. Где нахожусь и что предшествовало этому.

Взгляд Игната медленно скользит по моему телу Поглаживает каждый уголок. Каждый изгиб. Второй раз я оказываюсь перед ним в одном нижнем белье. И если в первый раз я была напугана тем, что он резко ворвался, и тем, что он был зол, то сейчас обстановка изменилась. И взгляд молодого человека совершенно другой. В нём появились искорки, похожие на нежность. Я прикусываю нижнюю губу и переступаю с ноги на ногу, поджимая пальчики на ногах, которые немеют от холода. Но я не обращаю на это внимание, потому что я слишком захвачена взглядом Игната. Его глаза будто поглаживают мои плечи, ключицы, талию, бёдра и замирают на ногах.

Чернышев громко и гулко сглатывает, проводит рукой по голове, взъерошивает волосы. Отворачивается. Подходит к одному из десятка шкафчиков, распахивает, достаёт с полки аптечку. Открывает шкаф и достаёт стопку вещей. Подходит медленно ко мне, опускается перед кроватью на колени. Берёт мою больную ногу, ставит к себе на колено. Мягко скользит пальцами по моей лодыжке. Только сейчас я замечаю, что нога припухла. Я вздрагиваю и стискиваю зубы, чтобы не застонать от боли.

Моя нога кажется совсем крохотной на фоне его руки, которая мягко и очень осторожно втирает мазь в ногу. Из глаз всё же текут слёзы от боли.

— Потерпи, Катюш, — говорит тихо, поднимая глаза и замечая, как я кривлю губы от боли. — Совсем немного.

Потом Игнат начинает растирать мою стопу, согревая её, после чего делает тугую повязку. Надевает шерстяной носок. Следом растирает правую ногу и натягивает на него второй носок. Потом его огромные ладони начинают растирать мои ноги. Игнат помогает надеть тёплые штаны, которые по размеру совсем не подходят. Туго затягивает резинку, завязывает бантик. Теперь огромные горячие ладони, покрытые каким-то маслом, скользят по моему телу. Парень растирает спину. Сильные руки разминают кожу. Я чувствую, как стремительно согреваюсь.

Игнат протягивает мне колючий шерстяной свитер, который я тут же надеваю, полностью скрывая обнажённую кожу от тёмного взгляда молодого человека. Игнат накидывает одеяло мне на плечи, укутывает меня.

— Сиди. Жарко станет, терпи.

Игнат поднимается с корточек и возвращает аптечку на место. Я вижу, как молодой человек достаёт с полки две чашки, коробку с чаем. И уже через пару минут протягивает мне кружку.

— Спасибо большое, — шепчу тихо. — Спасибо.

Беру чашку и делаю глоток, чувствую, как тепло разливается по телу. И не знаю, от чая или от заботы Игната.

Я подбираю под себя ноги, откидываюсь спиной на подушку и осматриваю внимательным взглядом маленький домик, в котором мы с Игнатом оказались. Деревянный, с красивыми картинами на стенах. Единственное окно в комнате на две трети завалено снегом. Видна лишь маленькая полоска неба сверху. Только сейчас осознаю, что я могла погибнуть. Если бы Игнат не нашёл меня, меня бы накрыло снегом и неизвестно, когда бы меня нашли. Меня передёргивает от одной только мысли, как страдали родители.

— Боже, как сильно будет переживать мама, — шепчу тихо.

— Здесь связи нет. Сеть не ловит. Провода оборвало, электричества нет. Ты есть хочешь, Катя? — спрашивает едва слышно.

— А тут есть?

— Здесь кто-то жил. Видимо, они выехали из дома до схода лавины. В холодильнике есть какая-то еда. Я не рассматривал. Без электричества быстро разморозится. Ещё нашёл тушёнку.

— Давай я приготовлю, — вожусь и пытаюсь подняться.

— Сиди, Зубрилка! Отогрейся. И ноге нужен покой.

— Хорошо, Игнат. Спасибо тебе большое, — я подаюсь вперёд, тяну руку и пальцами провожу по щеке молодого человека.

Подушечками пальцев чувствую, как приятно колет его щетина. Глаза молодого человека стремительно темнеют. Я закусываю нижнюю губу и тянусь к нему. Прижимаюсь губами к его щеке. Чернышев вздрагивает. Прерывисто выдыхает. Переводит на меня чёрный глубокий взгляд. Такой красивый. Серьёзный. Будто высеченный из камня.

До безумия сильно, до дрожи сильно хочу его поцеловать. Узнать, какие его губы на вкус. И я тянусь к его рту. Как зачарованная, заколдованная. Между нашими шубами остаётся всего пара сантиметров, когда молодой человек резко отворачивает голову, и я прижимаюсь губами к его щеке. Носом вжимаюсь в кожу и втягиваю запах Игната. Яркий, сильный, мускусный. Лишь его.

— Зубрилка, сосаться со мной в знак благодарности не нужно, — рычит зло и поднимается с пола.

Отходит к ящикам и начинает громко хлопать ими, что-то достаёт. Заглядывает в холодильник, достаёт кастрюлю.

— Тут плов. Будешь. Поставлю на некоторое время возле камина, нагреется.

— Буду. Спасибо, — мой живот издаёт урчание.

Вижу, как улыбается молодой человек. Раскладывает еду по тарелкам, ставит на выступ у камина. Кастрюлю он под моим удивлённым взглядом ставит на подоконник. Туда же переносит все продукты из холодильника.

Когда чашка пустеет, Игнат забирает её из рук, вновь наливает чай, добавляет мёд.

— Пей.

— В меня уже не лезет, Игнат, — шепчу, отводя взгляд.

— Пей. Нужно пить как можно больше, Зубрилка. Лекарств здесь мало. Жаропонижающего нет. Даже таблеток от горла.

Спорить не могу, поэтому послушно беру чашку и выпиваю чай залпом. Смотрю на тарелки с едой, кусаю нижнюю губу. Есть хочется безумно. Живот не перестаёт урчать. Игнат берёт тарелку полотенцем, ставит мне на колени и протягивает мне вилку.

— Спасибо, — шепчу благодарно, не отводя взгляда от красивого лица Игната. — Спасибо большое. За всё.

Парень кивает. Садится напротив и наблюдает за тем, как я ем. Еда встаёт в горле. Я смущаюсь, краснею, но есть не перестаю. Слишком голодная.

— Добавки хочешь? — спрашивает тихо, когда я съедаю последнюю ложку.

— Нет, — лгу, понимая, что парень сам не поел.

Он окидывает меня недоверчивым взглядом, но ничего не говорит. Поднимается со стула, берёт свою тарелку и ставит на колени, начинает есть. А я не могу отвести от него взгляд. Как завороженная, смотрю, как он ест. Как ходят желваки на идеальном лице, как шевелятся его уши. Красивый. До боли в груди красивый.

После обеда парень моет тарелки и ставит их сушиться. А потом скрывается в ванной комнате. Дверь не закрывает. А я до боли кусаю нижнюю губу и хочу подняться, чтобы посмотреть на него. Искушение. Он моё искушение.

Я кусаю нижнюю губу и сползаю на подушку. Жмурю глаза. А перед глазами вновь вижу красивое лицо и подтянутое тело Игната. Когда стихает шум воды, а я слышу шлёпанье босых ног. Не могу сдержаться. Распахиваю глаза и тут же взглядом прилипаю к подтянутому телу. К кубикам пресса, по которым скатываются капли воды, переливающиеся в свете, падающем из камина.

Кончики пальцев покалывает от желания коснуться его пресса. Провести по коже. Погладить идеальные мышцы. Почувствовать жар, идущий от него. Ловлю его насмешливый, понимающий взгляд.

Парень натягивает футболку и штаны, взъерошивает волосы. В углу комнаты Игнат берёт гитару. Медленно перебирает струны, а затем начинает петь. Песня мне незнакома. Но она трогает за душу, потому что поётся низким голосом, который вызывает тысячи мурашек.