Не прощай мне измену (СИ) - Май Анна

Но звучит следующая мелодия, а Тим не отпускает. В его глазах, где, думала, будет холод, по-прежнему живёт огонь. Мой огонь. И сейчас он разгорается.

— Откуда ты тут? — голос звучит чужеродно в нашем молчании.

— Пришёл к тебе, хотел поговорить…

— Как узнал, где искать?

— Геолокация. Ты телефон от моего не отвязала.

Правда. Как я забыла…

— Это не я ушла от тебя, почему не отвязал сам?

Тим медлит с ответом, а я убеждаю себя, что мне больше неважно.

Глубоко вдыхает и прижимает сильнее:

— Не смог, Сим-Сим. Не отвязывается.

В следующее мгновение хватает меня под яголицы, вынуждая обнять торс ногами, и уносит на самый край крыши, за высокую изгородь из густых кустов в кадках, куда не добивает свет прожекторов. Так и садится на лавку с подушками со мной на руках. Порываюсь встать — он придерживает:

— Посиди так немного?

Сижу.

Пусть говорит. Развод пришлось бы обсудить так или иначе… Мысль прерывают пальцы Тима, скользящие по спине, шее, затылку. Он ныряет ладонью в кудряшки и прижимается лбом к моему. Шепчет в самые губы:

— Сим-Сим, давай всё вернём?

Моё “нет” тонет в поцелуе. Голодном, отчаянном, влажном, глубоком, страстном, как никогда. Отвечаю каждой клеточкой из сотен тысяч миллиардов. Его вкус, знакомый, близкий, единственный. Целовать его так же желанно, как напиться воды, когда насмерть измучен жаждой. До дрожи, до стонов, до жжения в лёгких, потому что воздух уже закончился, а оторваться друг от друга нет никакой возможности.

Темноту его глаз полумрак превратил в бездну, где пылает пламя. Это как-то называется, когда огонь заполняет весь объём помещения и распространяется через воздушные разрывы. Тушить пожар на этой стадии не только бесполезно, но и чревато гибелью пожарных. Горим.

— Я столько наворотил, — продолжает шептать, задыхаясь, — я @мудак, — ещё поцелуй, — но больше так не могу, подыхаю без тебя…

Вижу в нём ту же боль, что смотрела на меня из зеркал и витрин, но к своей я привыкла. А его боль ранит не меньше, чем предательство и пренебрежение. Не могу сдерживать слёзы, сразу несколько дорожек бегут по щекам. Он стирает их большими пальцами и, глядя в глаза, произносит:

— У меня с ней ничего не было.

Прочищаю горло, но всё равно получается сипло:

— В “Сапоре” я видела больше, чем рассказала тебе…

Густые ресницы падают, скрывая бездну, а потом он берёт мою ладонь и кладёт себе на грудь, туда, где “мишень” бьётся частыми, гулкими ударами.

— Тут ничего не было.

— А где было? — обиженно вырывается у меня.

— Я ни с кем не спал, кроме тебя, Сим-Сим.

Он никогда не врал, и сейчас верю, но…

— Это уже ничего не значит, — всхлипываю и закрываю лицо ладонями.

— Неважно, что было у тебя с ней, важно, что было у нас, а у нас… — нет сил договорить, прижимаю пальцы к глазам, будто это может как-то остановить слёзы.

— Давай всё исправим? Мы ведь оба мучаемся, — отстраняется и достаёт что-то из нагрудного кармана, — тебе же тоже без меня… плохо. Плохо?

Поражённо смотрю на своё фото из той фотосессии. Резко тошнит. Не может быть, я их лично сожгла вместе с картами памяти!

— Откуда оно у тебя?..

— Есть ещё… Был у вас по делу, отдали вместе с шарфом и футболкой, сказали, ты забыла на ночной съёмке…

А мне не сказали! Чувствую себя голой, стыд жжёт щеки. Ломанная поза, искажённое лицо, припухшие полосы на руках… Я не хотела, чтобы видели эти фото, тем более он! Это ужасно несправедливо. Срываюсь в рыдания, пряча голову у него на плече.

Тим гладит волосы и убито шепчет:

— Маленький, скажи, что я не сломал тебя. Пожалуйста, скажи, — сжимает моё тело так крепко, словно хочет удержать вместе разваливающиеся части.

Рвано хватаю воздух и ничего не могу ответить.

Я уже срослась.

Сама.

Чтобы жить без него.

— Очень люблю тебя, Сим-Сим, — муж так редко признаётся в любви словами. Помню каждый раз. Этот будет самым кошмарным, потому что вместо “и я тебя” шепчу не своим голосом:

— Ты мне больше не снишься…

Тим каменеет, потом отрицательно машет головой. Не принимает.

— Не верю.

Не знаю, как это возможно, но я вижу, что Тим тот же самый и одновременно другой человек. Видимо, мы оба изменились. Ничего не вернуть, не спасти.

Окончательно сдаюсь истерике:

— Ты мне больше не снишься, не снишься, не снишься! — кричу на его еле слышные “нет”. Беспорядочно колочу кулаками, чтобы как-то пробить, чтобы понял, что поздно.

Руки мужа безвольно падают, и, путаясь в платье, я убегаю, унося с собой картину догорающего пожара в его глазах

Глава 32

Жму на кнопку “Начать” на странице Регистрация расторжения брака портала “Госуслуги”. Появляется надпись в окне: "У вас есть черновик заявления". Да знаю я, это уже третий. “Продолжить его заполнение или начать заново?” Начать заново. Загружается выбор оснований для расторжения брака.

Первый пункт Взаимное согласие.

Оно возможно только при отсутствии общих несовершеннолетних детей. Тут мы подходим, а вот по части взаимности… В телефоне дюжина сообщений, пришедших сразу после концерта, где Тим уверяет, что не отступится. Так что с согласием беда.

Второй пункт Решение суда о признании супруга недееспособным.

Тут тоже мимо. Ещё какой дееспособный. У окна стоит нежное облако разноцветной гипсофилы, а на столе не распакованная деревянная коробка в виде соты с орехами и мёдом. Это только сегодня. Вообще, не похоже на почерк Тима. Мёд я не люблю, да и он, скорее, мясом накормит, но кто ж знает, как муж ухаживает дистанционно? Мы так быстро съехались…

Третий пункт Решение суда о признании супруга безвестно отсутствующим.

И снова не про нас. Тим всё время присутствует на моей орбите. Изредка пересекаемся в бюро. Он не докучает вниманием и разговорами, общаемся сугубо по делу, но может так посмотреть… Боречка спросил, готова ли я поработать до результатов по грантам. Согласилась, не уточняя партнёров по новым проектам. И теперь, чтобы меньше встречаться, у меня удалёнка. Появляюсь в офисе только в случаях крайней необходимости. На совместных летучках, ага.

Вечерами его белый рейндж стоит на парковке у дома, где снимаю квартиру. Как нашёл моё новое место жительства — есть варианты. Вероятно, сдал Лёха, но свой телефон я отвязала от трубки Тима ещё в вечер побега с концерта. После того как они с Ладой атаковали меня звонками, пока бродила по городу. Больше никаких фокусов с геолокацией.

Тогда я не поехала домой. Было страшно остаться одной — вдруг опять начну умирать, но и близких рядом не хотелось. Поэтому наматывала тысячи шагов по весеннему центру, иногда присаживаясь на лавки, чтобы дышать запахами цветения. Яркий апрель — самое неудачное время для страданий. То ли дело слякотный март или мрачный ноябрь.

Всю бессонную ночь в голове на репите крутился низкий голос Тима: “Давай всё вернём”. И на следующий день. И после. Раз за разом пыталась представить нас снова вместе, но не складывалось. Слишком много всего сказано и сделано, слишком много всего погибло внутри. В какой момент я вышла из состояния, когда считала наше расставание сном? Теперь нереальным начинает казаться моё семейное прошлое.

Смотрю на обручальное кольцо. Тим при встречах всегда ищет его взглядом, словно этот надетый на палец кусочек металла с камнем даёт надежду. Не даёт, но иррационально продолжаю носить. Оно просто красивое. Глажу пальцами.

Приходит уведомление о сообщении в семейном чате. Брат Тима везёт своего сына королеве Марго и просит усиленно запастись едой, потому что пока гуляли парень здорово проголодался несмотря на плотный обед. В подтверждение прилагается видео, на котором двухлетний обаятельный Рыжик с наслаждением доедает “тептельку”, деловито покачивая ножкой и поджимая пальчики от удовольствия, а его мама сообщает, что он съел уже пять таких и ещё потребовал хлеб с маслом.