Даниэла Стил - Обещание
Именно за это Питер так любил свою работу. Порой его обвиняли в том, что он изображает из себя господа бога, но дело было не в этом — просто чем меньше были шансы на успех, тем с большей охотой Питер брался за самые сложные операции. Для него это был могучий стимул, и Питер не знал неудач. Ни неприступные горы, ни морские глубины, ни женщины, ни пациенты не смогли нанести ему поражения; в свои сорок семь он все еще оставался победителем и собирался побеждать и побеждать вновь.
И он ни секунды не сомневался, что в случае с Нэнси его тоже ждет успех.
Слегка улыбаясь своим мыслям, Питер поудобнее откинулся на спинку водительского сиденья. Врывавшийся в приоткрытое окошко тугой ветер трепал его тронутые сединой волосы, но голубые глаза поблескивали и искрились жизнью, а губы были упрямо сжаты. Неделю назад Питер вернулся в Сан-Франциско после отдыха на Таити, и ровный загар, покрывавший его по-молодому упругую, гладкую кожу, еще не успел сойти. Знаменитый хирург знал толк в одежде. — мягкие серые брюки и голубой кашемировый джемпер, прекрасно сочетавшийся с цветом глаз, довершали его образ.
Впрочем, Питер всегда одевался со вкусом и был исключительно привлекательным мужчиной, однако не это было главным в нем. Главным была жизненная сила, кипучая, бьющая через край энергия и внутренний магнетизм, которые привлекали к нему гораздо больше внимания, чем внешность.
Питер затормозил у здания аэропорта в ту самую минуту, когда самолет Нэнси коснулся бетона посадочной полосы. Выйдя из машины, он протянул дежурному полисмену специальный пропуск, и коп, кивнув, пообещал присмотреть за «Порше». И в этом не было ничего удивительного: Питер был из тех людей, к которым просто нельзя относиться равнодушно. Разговаривая с ним, даже полисмены начинали улыбаться — такими действенными были его обаяние и внутренняя энергия, которые сквозили в каждом слове, в каждом жесте, и, чувствуя их, даже посторонние люди начинали тянуться к Питеру.
Войдя в главный зал терминала, Питер быстро разыскал дежурного по аэропорту и объяснил ситуацию. Дежурный переговорил с кем-то по радиотелефону, и через минуту Питера уже провели через служебный вход на летное поле и, усадив в электрокар, доставили к самолету, возле которого стояла машина «Скорой помощи».
Поблагодарив водителя, Питер поспешил к «Скорой», в которой сидели два санитара и служащий аэропорта, ожидавшие, пока откроется дверь и пациента можно будет выгрузить из самолета.
Первым делом Питер заглянул внутрь санитарной машины, чтобы убедиться, что все его указания выполнены в точности. Все было в порядке. В машине было все необходимое и даже чуть больше, поскольку никто не знал, как Нэнси перенесет полет. В том, чтобы транспортировать ее сразу после аварии, была известная доля риска, но Питер хотел, чтобы пациентку доставили к нему в Сан-Франциско как можно скорее. Работы предстояло много, и он собирался начать уже через несколько дней. В данном случае время работало против них.
Выход остальных пассажиров был задержан на несколько минут, пока санитары спускали по трапу носилки, на которых лежала Нэнси. Стюардессы с жалостью косились на ее бинты и на прикрепленные к носилкам капельницы и гибкие шланги, некоторые даже отворачивались. Питер отметил, что сиделки умело обращаются со своей пациенткой. Сиделки ему сразу понравились — они были достаточно молоды, однако в их уверенных движениях чувствовался большой опыт и хорошая подготовка. Кроме того, они, похоже, умели работать вдвоем, а именно этого он хотел больше всего. На ближайшие восемь-десять месяцев им всем предстояло стать членами одной команды, и характер взаимоотношений внутри этого маленького коллектива мог иметь решающее значение. Для успешного лечения не было врага хуже, чем некомпетентность, небрежность, психологическая несовместимость. Здесь каждый должен был стараться изо всех сил — каждый, и в особенности сама Нэнси, но Питер знал, что сумеет этого добиться. Именно ей предстояло стать главной звездой его шоу.
Дождавшись, пока носилки снесут вниз и поставят в салоне «Скорой помощи», Питер улыбнулся сиделкам, но ничего не сказал. Сделав им знак подождать, он забрался в машину и сел на сиденье рядом с Нэнси. Взяв ее руку в свою, Питер заговорил:
— Здравствуй, Нэнси, меня зовут Питер. Как долетела? — Он разговаривал с ней спокойно и уверенно, как будто она все еще была нормальным человеком, а не безликим, замотанным бинтами манекеном, и это подействовало. Питер буквально физически почувствовал, как при звуке его голоса по телу Нэнси прокатилась волна облегчения и радости.
— Прекрасно… А вы доктор Грегсон? — Голос ее был усталым, но в нем сквозили любопытство и интерес.
— Да, я доктор Грегсон, но ты лучше называй меня по имени. Во-первых, я не такой уж старый, а во-вторых, «Питер» звучит не так официально. Ведь нам с тобой предстоит работать бок о бок целых полтора года, так что…
Нэнси очень понравилось, как он это сказал, и если бы она могла, то непременно улыбнулась бы в ответ на эти слова.
— Я не говорила, что вы старый, — возразила она.
Питер рассмеялся.
— Доктор Грегсон, мистер Грегсон… — проговорил он. — Так и видишь перед собой этакого старикашку с брюшком, седенькой бородкой и в золотых очках. Можешь мне поверить — я совсем не такой. Ты скоро сама в этом убедишься.
— И вы… Ты приехал сюда, чтобы встретить меня?
— Почему бы нет? И потом, разве на моем месте ты не приехала бы встретить меня?
— Да. — Нэнси захотелось кивнуть, но она не смогла. — Спасибо…
— И я рад, что сделал это, — решительно сказал Питер. — Ты была когда-нибудь в Сан-Франциско, Нэнси?
— Нет.
— Ну, я уверен, что тебе здесь понравится. Мы подберем такую квартиру, что тебе самой не захочется никуда уезжать.. Большинство людей, которые приезжают в Сан-Франциско, так и остаются здесь навсегда — они как будто корни пускают, так что через год-два их уже не заставишь тронуться с места, хоть озолоти. Я тоже приехал в Сан-Франциско из Чикаго, и, поверишь ли, за все это время мне ни разу не пришло в голову поискать местечка получше.
Нэнси сразу понравился голос этого человека, его манера говорить. Доверие к нему, надежда, что у них все получится, поселились в ее душе.
— А ты из Бостона?
Питер обращался к ней спокойно и очень дружелюбно, словно их познакомили на вечеринке близкие друзья. Он очень хотел, чтобы Нэнси расслабилась и передохнула после долгого и трудного перелета через всю страну, и намеренно задерживал отъезд в госпиталь. Ей нужно было просто полежать спокойно хотя бы несколько минут, да и сиделки, оживленно болтавшие с санитарами, были рады возможности слегка размяться после полета. Время от времени они посматривали на Грегсона, который продолжал доброжелательно беседовать с Нэнси. Знаменитый хирург буквально излучал участие и теплоту, а они обе были уже достаточно опытными сиделками, чтобы знать, как много это значит для больного.
