Дороти Иден - Таинственная Клементина
… Тело Брижитт было распростерто на холодном полу. Последним, что задержалось в ее сознании, было склонившееся над ней бледное лицо с удивленно вытаращенными глазами, обрамленное копной черных прямых волос.
Снова открыв глаза, она увидела тетушку Аннабель. Но что могла делать старуха в этом доме? Ее голос доносился до слуха Брижитт словно сквозь толстый слой ваты:
— Слава Богу, дитя мое! Наконец-то ты пришла в себя! Ты упала на пол с кровати, знаешь ли, и до смерти нас всех перепугала.
Брижитт снова зажмурилась и решительно открыла глаза; она обнаружила, что находится в собственной комнате.
— Как я здесь оказалась? — спросила она пожилую женщину.
— По моему, ты все еще не в себе, деточка! Не понимаю, о чем ты спрашиваешь! Это кухарка и горничная помогли мне положить тебя обратно на кровать. Вернувшись домой, я обнаружила тебя лежащей на полу без чувств. В этом моя вина — мы не должны были оставлять тебя одну. Что скажет об этом Фергюссон?!
— Но, тетушка, — протестующе воскликнула Брижитт, — мне удалось встать и выйти из дома! Я была…
— Что ты, милочка моя! Тебе явно привиделся очередной кошмар. Впрочем, в нашем доме это со всяким может случиться!
Брижитт не сдавалась, она принялась было рассказывать тетушке о том, что не смогла бы выйти, не одевшись, но тут же испуганно замолчала, так как, посмотрев на себя, обнаружила, что на ней была ночная сорочка. Она хотела приподняться, встать и таким образом доказать свою правоту, но силы оставили ее: она с трудом могла оторвать голову от подушки. Может быть, тетя права, и все ее приключения — действительно кошмарный сон? Или она просто сходит с ума? Однако, тупая боль во всем теле не могла быть следствием игры больного воображения или даже падения с кровати. Брижитт ушла в себя, потеряв всякую надежду на то, что ей кто-нибудь поверит, кроме… Кроме Фергюссона, конечно! Единственное, что ей оставалось, — это молча дожидаться его возвращения.
Она прикрыла глаза… Перед ее внутренним взором чередой проходили незнакомые лица, виденные ею отнюдь не в кошмаре, а в недавней реальности: лицо маленькой девочки, обрамленное длинными черными волосами, лицо мужчины южного типа…
Когда у ее постели появился врач, срочно вызванный тетушкой Аннабель, Брижитт все же попробовала изложить ему свою версию событий. Он откинул покрывавшее ее одеяло и предложил тщательно осмотреть ее ноги. Он прикасался к ним в разных местах и спрашивал Брижитт, чувствует ли она что-нибудь. К своему великому смущению, она была вынуждена признать, что не испытывала никаких ощущений. Ее ноги снова были полностью парализованы. Она тщетно пыталась пошевелить пальцами, но ничего не происходило. Абсолютно ничего! Настаивать на своем было совершенно бесполезно.
Прощаясь с нею, доктор Браун заверил ее в том, что она видела сон, мнимая реальность которого объяснилась ее огромным желанием поскорее начать ходить.
Брижитт поняла, что главная ее задача заключалась отныне в том, чтобы не позволить окружающим доказать ей, что все это было плодом ее воображения: если это случится, она окажется прикованной к постели на всю оставшуюся жизнь и в придачу будет сама себя считать сумасшедшей.
Когда Присси привела детей с прогулки, Брижитт попросила тетушку позвать к ней Никки.
Мальчик медленно вошел в комнату. У него был напуганный вид; казалось, он боится даже собственную мать. Он выглядел бесконечно усталым.
Никки замер в нескольких шагах от кровати и осторожно осведомился:
— Тебе опять стало хуже, мама?
— Нет, малыш, со мною все в порядке, спасибо. Как прошла ваша прогулка? Вы хорошо развлеклись в парке?
— Д-да… — Брижитт обратила внимание на то, что мальчик отвечал как-то неуверенно, пряча глаза.
— Сегодня вы не встретили девочку по имени Клементина?
— Нет.
— Никки, кто такая Клементина?
— Никто.
— Никки, скажи мне правду, — нас никто не слышит!
— Ее просто не существует, — он торопился поскорее закончить разговор. — Это я ее выдумал.
— Вы нигде больше не были, все время оставались в парке во время прогулки?
— Конечно. Хочешь, я покажу тебе фокус? — вдруг оживился Никки и, вынув из кармана два носовых платка — красный и голубой — принялся ими манипулировать.
В этот момент дверь отворилась, и на пороге появилась Присси. Она ласково обняла ребенка за плечи и отправила его в детскую, предварительно объяснив, что его мама неважно себя чувствует.
— Вам не следовало ему этого говорить, он теперь будет переживать, — позволила себе заметить Брижитт. — Да и к тому же, я чувствую себя прекрасно и даже выходила на улицу!
Присси снисходительно улыбнулась.
— Я знаю, — мне уже об этом рассказывали. К счастью, вы не поранились.
— Не поранилась?..
— Когда упали с кровати, миссис Джи.
Брижитт пристально посмотрела в глаза девушке. Присси молча выдержала ее взгляд. Она смотрела на нее так, как смотрят на напроказившего ребенка или на старика, впавшего в детство. Впрочем, Брижитт уже не рассчитывала на то, что кто-нибудь ее выслушает и, тем более, ей поверит. Исключение составлял единственный человек — Фергюссон. Она должна его убедить!
Фергюссон отреагировал на ее рассказ точно так же, как и все остальные, — и это было самым ужасным. Ее нынешнее состояние полностью опровергало все, в чем она пыталась его уверить. Единственный способ все это доказать состоял в том, чтобы найти водителя такси, который должен был ее запомнить. Но как могла она это сделать, будучи прикована к постели?
— Послушай, любимая, даже если бы это и было на самом деле, я не могу понять одного: зачем тебе могло понадобиться посетить этот незнакомый дом в Хеммерсмите?
— Да потому, что… — начала Брижитт и прикусила язык.
Она не нашла в себе сил продолжить, хотя Фергюссон и смотрел на нее с нежной, ободряющей улыбкой.
— Ты все равно не поймешь, — смущенно продолжила она, — это связано с таинственной Клементиной, которая так досаждает Никки. У меня был интуитивный порыв, и я не ошиблась; когда я вошла, обитатели этого дома распевали песенку о «милой Клементине»!
— Кто именно там был?
— Точно не знаю, — я не успела разглядеть; дети, наверное. К тому же там был этот мужчина, — я слышала его голос… и какая-то девочка с длинными черными волосами… Я уверена, — это была она — та самая Клементина.
— Ты хочешь сказать, что видела «волшебную» куклу? — спросил ее Фергюссон с успокаивающей улыбкой.
Вопрос вывел Брижитт из себя, и она резко кинула:
— Не знаю!
Господи, ну зачем он задает все эти вопросы?! Неужели даже Фергюссон не может просто принять все на веру и попробовать во всем разобраться?
