Кэтрин Куксон - Слепые жернова
– Я уже достаточно ждала, Сара. Начало у вас было такое поспешное, и я решила, что и дальше все пойдет так же стремительно и ты быстро выскочишь замуж. Помнишь, как все начиналось?
Сара покачала головой.
– Больше я ждать не могу – тому есть причина. Я… В следующий понедельник я уйду из дому. Все уже решено. Я выхожу замуж.
– Причина?… – Сара широко разинула рот и крепко зажмурилась. – Причина?! – Она прикусила губу.
– Да. Теперь уж ничего не поделаешь. Что есть, то есть.
– Боже мой!
– И мой!
Такое бесстыжее передразнивание в свое время вызвало бы у обеих приступ хохота, хотя Сара никогда не переставала упрекать Филис за легкомысленное обращение со святыми понятиями. Теперь же она молча уставилась на худенькую, похожую на мальчика сестру.
– И давно?…
– Недель шесть-семь. Это случилось после того, как этот отхлестал меня ремнем. Али увидел, что стало с моим лицом и какие рубцы у меня на груди, и был со мной очень ласков. Представляешь, он чуть не расплакался! Веришь ли, он едва сдержал слезы! Тогда это и случилось. Не думай, что я сожалею об этом. Вовсе я не сожалею! Просто мне пора отсюда убираться. Это все равно что сбежать из тюрьмы. Никогда не сидела в тюрьме, но готова спорить, что в этой дыре вдесятеро хуже, чем в любой каталажке. Я уже давно, как только приду домой, лезу прямиком сюда, потому что знаю, что у него руки чешутся снова за меня приняться. Меня он осилит. Я буду, конечно, царапаться и лягаться, но мне его не одолеть. Ты – другое дело. Поэтому он никогда тебя не бил, только в тот раз, когда ты впервые вышла на работу и тот паренек проводил тебя до дому. А ведь я еще меньше, чем он, я как специально создана, чтобы он надо мной измывался. Разве мать хоть раз вступилась? Только сейчас, когда уже ничего не изменишь, у нее развязался язык, потому что она чувствует, что мы вот-вот сбежим. Она виновата не меньше, чем он. Она рослая, у нее хватило бы сил, чтобы его отдубасить, но она дала себя запугать. Он думает, что и меня запугал, но тут он дал маху. Как бы мне хотелось увидеть его рожу, когда я через неделю уведомлю его по почте о своем замужестве! А знаешь, чем я закончу письмо? – Она воинственно сверкнула глазами. – Я уже давно все продумала. К сообщению о свадьбе я припишу: «Если хочешь, можешь через семь месяцев заглянуть на крестины».
– Ах, Филис! – Сара медленно, в несколько этапов опустила на грудь голову.
– Слышишь? – Филис схватила ее за руку. – Уходит! Сейчас проводит священника, а на обратном пути будет издеваться над влюбленными парочками. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь из парней засунул его головой в угольную кучу!
Сара приложила палец к губам и уставилась прямо перед собой. Потом, вскочив на ноги, спросила:
– Как ты думаешь, который сейчас час?
Она судорожно застегивала пуговицы.
– Примерно без четверти десять. Ты куда?
– К Дэвиду. Так надо.
– Прямо к нему?
– Да.
– Представляешь, что скажет его мамаша?
– Вряд ли она дома. Заболел ее внук, сын Джона. У него сильный коклюш. Дэвид говорил мне, что мать собирается к ним заглянуть, но, даже если она окажется дома, я придумаю какую-нибудь отговорку. Соображу на месте…
– Как же ты вернешься?
– Захвачу ключ от задней калитки и попрошу мать не закрывать задвижку. Просплю ночь на диване.
– Если он узнает, он тебя не впустит.
– Придется рискнуть. Мне обязательно надо увидеться с Дэвидом. Я сойду с ума, если буду ждать утра.
– Собираешься сказать ему, что согласна венчаться у баптистов?
– Что ты! – Сара отчаянно замотала головой.
– Тогда что?
– Не знаю, не знаю! Просто хочу с ним поговорить.
– Решила поделиться, какая негодница твоя сестра?
– Ты же знаешь, Филис, что я никогда ничего такого не скажу.
– Знаю, Сара. Ты добрая душа. Ладно, беги. И возвращайся побыстрее. Я не засну, пока ты не вернешься.
В кухне Энни сказала дочери:
– Бога ради, не шуми, когда вернешься. – Она подала ей большой ключ. – Я пробуду внизу, сколько смогу. Что на тебя нашло? Приспичило же убегать на ночь глядя! Туда небось?
– Да.
– Из-за священника?
Сара колебалась. Какое-то объяснение требовалось дать, поэтому она кивнула и проскользнула в дверь.
Серые сланцевые крыши озаряла луна. С одной стороны длинной улицы окна домов тонули в темноте, с другой серебрились в лунном свете, напоминая лихорадочные глаза на больных, раскрасневшихся лицах. Впрочем, луна – доброе светило: ее свет приукрашивал самые бедные, зачумленные домишки, и вся эта проклятая улица выглядела сейчас лучше, чем была на самом деле. На улице Камелий и подавно царило благолепие. Дома походили на улыбающиеся физиономии, глаза – эркерные окна – свидетельствовали о достатке жильцов, белые ступеньки выглядели, как безупречные зубы в смеющихся ртах. Все двери на улице Камелий каждый год красили заново.
Сара уже собралась постучать в дверь дома под 'номером один, но у нее не хватило духу. Она подперла щеку кулаком, спрашивая себя: «Что сказать? С чего начать?»
Ей показалось, что едва дверное кольцо дотронулось до двери, как дверь мигом распахнулась, и перед Сарой вырос Дэн.
– Сара? Входите, входите! Что вас принесло в такой поздний час? Дэвид сказал, что отвел вас прямо домой из-за ваших… – Он покосился на ее ноги. – Потому что вы устали.
– Он дома?
– Разумеется. Он дожидался бы на пороге, если бы надеялся на ваше появление. Входите же! – Он впустил ее и закрыл дверь. Потом, пристально глядя на гостью, шепотом спросил: – Какие-то неприятности?
Она ответила вопросом на вопрос:
– Его… мать дома?
– Нет, она задержалась у Джона. Малыш сильно хворает. Дома только Дэви да я. Отец тоже там. Проходите.
Дэн распахнул дверь гостиной, легонько подтолкнул Сару и сказал:
– Взгляни, что я нашел при свете луны, Дэви.
Дэвид вскочил.
– Что случилось? – Он схватил ее за руки. – Что-то нехорошее?
– Да. Можно, я присяду?
– Ни в коем случае! – С этими словами Дэн принудил ее опуститься в кресло.
Дэвид не отпускал ее руки.
– Так в чем дело? – ласково спросил он.
– Мне пора на боковую, – сообщил Дэн. – Позвольте откланяться.
– Нет, останьтесь! – взмолилась Сара. Ей почему-то казалось, что Дэн с его холодной головой и беспристрастным взглядом на вещи сможет им помочь. – Это не должно быть для вас тайной. Я не могла не помчаться к тебе, – сказала она Дэвиду. – Речь пойдет о Филис. Я знаю, что выставляю себя в постыдном свете, но не прийти не могла. Так получается – не по ее вине, – что она выходит замуж за… араба. Это произойдет в следующий понедельник.
Чувствуя, что ее пальцы выскальзывают из ладоней Дэвида, она мысленно завопила: «Нет, нет! Не отпускай меня!» Отвернувшись от ошеломленного Дэвида, она посмотрела на Дэна. Тот был поражен не меньше племянника и многозначительно переглядывался с ним. Губы Дэвида шевелились, словно он пытался что-то сказать, не произнося ни звука.
