Джилл Шелвис - У любви в плену
Хотя он не выглядел таким спокойным, когда Люсиль рассказала, как он помог Сьюзи. Хлоя взглянула на его профиль. Волосы растрепаны, лицо загорелое. Утром он не побрился, и квадратный подбородок темнел от щетины. Ей это нравилось. Однако в уголках глаз виднелись морщинки напряжения.
Сойер упорно работал. Всегда. Похоже, это у него от отца, который сам считался очень трудолюбивым и вырастил сына один.
— Сколько тебе было лет? — спросила Хлоя.
— Когда?
— Когда твоя мать отказалась быть матерью?
Помедлив, Сойер взглянул на нее и снова отвернулся.
— Восемь.
Сердце у Хлои сжалось.
— Твои родители развелись?
— Они не были женаты. Даже не жили вместе. Я метался от одного к другому, а когда мне исполнилось восемь, мать уехала из города. — Сойер поднял плечо, как будто случившееся не имело значения.
Однако Хлоя по собственному опыту знала, что такое иметь лишь одного родителя. И чем старше она становилась, тем сильнее ощущала, насколько глубока ее рана.
— Ты получаешь от нее известия?
— Нет.
Хотя Сойер произнес это легко, что-то заставило ее проглотить комок в горле. Возможно, мысль о восьмилетнем мальчике, брошенном единственной женщиной, на которую он всегда мог бы рассчитывать. Ее собственный отец, наверное, вообще не знал о ней, а скорее всего знал и просто не хотел ее.
— Ты близок с отцом?
Сойер засмеялся.
— То есть нет, — заключила она.
— Это все дурное прошлое. Я не был образцовым сыном.
— Ты был восьмилетним мальчиком, лишенным матери, — сказала в его защиту Хлоя.
— Я был полным дерьмом. Абсолютно неуправляемым. Отец сделал что мог. По крайней мере вы с Фебой были единодушны. Она всегда казалась самобытным необузданным ребенком.
Чуть заметная нежная улыбка тронула губы Сойера, стирая возможную язвительность его слов.
— Ты любил ее, — с удивлением сказала Хлоя.
— А это странно?
— Да. Со мной ты не всегда так нежен, так…
— От кого слышу?
Хлоя открыла рот, потом снова закрыла.
— О! Я лишил тебя дара речи. Что-то новое. Мне нравится. — Сойер помолчал. — И да, я любил Фебу. Она делала все, что ей угодно, жила так, как хотела жить.
— Порой ты меня удивляешь.
— Ну а твой отец? Я вообще не слышал о нем.
— Да? Я тоже.
— Ты не знаешь его?
— Я даже не знаю, кто он.
Сойер взглянул на нее, и Хлоя снова отвернулась. До сих пор она ни с кем не говорила об отце. Во-первых, это было затруднительно, а во-вторых… это вызвало бы то, что она ненавидела.
Жалость.
Она не хотела жалости. Обычно ей было плевать на отца. Кто он? Пустое место, фикция. И только приехав сюда, находясь в обществе сестер, она вдруг осознала, как его отсутствие повлияло на нее. Она снова заерзала и недовольно фыркнула.
— Холодно? — спросил Сойер.
Законный вопрос. Ее соски, напоминавшие два твердых камешка, были настолько явными, что с таким же успехом она могла сидеть голой.
— Да. — Она снова задвигалась.
— Боже, Хлоя. Перестань это делать.
Сойер поднял солнцезащитные очки, и от его пылкого взгляда она едва не улетучилась.
— Давай я опять заверну тебя в одеяло. — Протянув руку ей за спину, он тут же накрыл ее с головой.
— Это просто соски. — Хлоя открыла лицо, чтобы дышать. — Отвези меня к Лансу.
— Почему не домой?
— Сестры наверняка устроят мне нагоняй. Сегодня утром мы поссорились. Среди прочего я сказала им, что уже взрослая. — Хлоя грустно усмехнулась. — Моя одежда полностью опровергает это утверждение. Я лгала. Если ты отвезешь меня к Лансу, я смогу навестить друга и заодно воспользоваться его душем. А Такер, возможно, отремонтирует мою «веспу».
— У Ланса была его мать, когда я с ним разговаривал, — предупредил Сойер. — И ты своим видом доведешь женщину до инфаркта. Черт, меня самого чуть не хватил удар, — сказал он, сворачивая с автострады.
— Куда мы едем? — спросила Хлоя.
— Скоро узнаешь.
После крутого подъема и двух поворотов грузовик подъехал к небольшому ранчо, стоявшему на утесе в конце улицы. Хлоя никогда тут не была, но знала, что Сойер недавно купил этот дом.
Выключив двигатель, он повернулся к ней.
— Ты не лгала сестрам. Насчет своего взросления. С тех пор как сюда переехала, ты очень изменилась.
— Тогда почему я продолжаю совершать глупые поступки? Взгляни на меня, Сойер.
Он взглянул, и, несмотря на грязь, ему явно нравилось увиденное.
— Ты просто чужда условностей и не хочешь быть взрослой женщиной.
Пожалуй, это самое приятное, что ей когда-либо говорили.
— Значит… «чужда условностей» — вариант «милой»?
Сойер засмеялся, и ей очень нравился его смех.
— Почему мы всегда препираемся? — прошептала Хлоя.
— Ты сама знаешь почему.
От его тихого голоса у нее по спине побежали мурашки. Ошибочно приняв это за дрожь, Сойер вышел из грузовика, открыл пассажирскую дверь и подал ей руку. Но Хлоя просто смотрела на нее, пока свежий воздух наполнял легкие.
— Боишься? — спросил он.
— Конечно, нет.
Она выскользнула наружу, а поскольку Сойер не двинулся с места, она уперлась прямо в него, и они прижались друг к другу.
— Что мы тут делаем?
— Идем. Я тебе покажу. — Он подтолкнул ее вперед.
— Но я испачкаю и твой дом.
— Не испачкаешь.
Они прошли вокруг дома на задний двор, который оказался всего лишь участком, заросшим травой. Лестница, вырубленная в скале, вела с тридцатиметровой высоты на пляж внизу.
— Иногда я там бегаю, — сказал Сойер. — Или взбираюсь на скалы. Прочищаю себе мозги.
Хлоя подошла к краю и огляделась. В каменной толще скал местами возникли углубления, создавая небольшие карманы, откуда, словно иглы дикобраза, торчали деревья.
— И помогает? — спросила она. — Прочищает тебе мозги?
— Да.
Хлоя могла представить его поднимающимся к одной из ниш, глядящим на вспененный океан, вдыхающим соленый воздух и свежий бриз на его лице, когда волны бьются о скалы.
— Приятное место.
Сойер кивнул.
— А после бега я поднимаюсь сюда. — Он провел ее в дальний угол ранчо. — Может, я и не грязный, но определенно в песке и потный.
Он жестом указал ей на стену. Хлоя увидела наружную душевую кабину вроде тех, что стоят на общественном пляже. Только эта была чистой, выложенной плиткой и, как выяснилось, с горячим водоснабжением. Но еще больше удивило ее то, что Сойер держал в руке.
— Съемный душ?
— Для труднодоступных мест, которые ты упоминала.
Глава 11
