Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн
– Навык, господин директор.
Лилиан Хорн положила обе папки на письменный стол, открыла верхнюю и подвинула к нему. Курт Кайзер потянулся к банту ее желтой шифоновой блузки – она легонько шлепнула его по руке.
Он подписывал, а она перевертывала страницы. И смотрела при этом на его гладкую загорелую лысину, обрамленную венчиком ухоженных седых волос. Когда он углубился в чтение довольно длинного письма, ее взгляд с тоской заскользил по панораме за окном: типичный пейзаж индустриального города на Рейне с заводскими трубами и башенными копрами под угарно-синим небом, разворачивающийся за огромным окном кабинета.
– На выходные я лечу на Зильт, – произнес директор Кайзер, ставя ручкой пропущенную в тексте запятую. Подпись у него была размашистой, но короткой, в ней, собственно, четко угадывалось только «К».
– Желаю хорошо провести время! – Лилиан Хорн перевернула страницу.
– Тебе стоит только слово сказать, и я возьму тебя с собой!
Он перешел, как бы ненароком, с формального «вы» на доверительное «ты».
Она мгновенно отметила это.
– Тронута до слез.
– Ну и..?
– Ни малейшего интереса.
Директор Кайзер откинулся в кресле.
– Послушай, Лилиан, ты ведь знаешь, что у меня вполне серьезные намерения. Ты для меня самая очаровательная, обворожительная…
В ее янтарных глазах засверкали молнии.
– Как оригинально! Только не перенапрягайтесь!
Он обнял ее за талию и притянул к себе.
– Я бы уже давно развелся…
Она высвободилась из его объятий.
– Этого никто от вас не требует!
– Я бы сделал это, – упорствовал он, – если бы моя жена не была так больна. Разве можно бросить на произвол судьбы калеку? У нее никого нет, кроме меня.
– Как она себя чувствует? – спросила Лилиан, и тон ее голоса смягчился.
– Она больна неизлечимо и знает это. – Его полные губы задрожали. – Больно видеть, как она угасает.
– Ага, теперь все ясно, – сказала Лилиан Хорн, и в ее насмешке зазвучали жесткие нотки, – вот почему каждый уик-энд вы оставляете ее одну? Чтобы не…
В этот момент она заметила, что селектор включен. Она нажала на клавишу, и зеленый огонек погас.
– А черт, – зло сказала Лилиан, – это моя оплошность. Что теперь будет? – Рука Курта Кайзера продолжала скользить вверх по ноге Лилиан, обтянутой тонким чулком. – Я ведь вас скомпрометировала.
Она отступила на шаг.
– Меня нет.
Она скривила свои красивые, эффектно накрашенные губы, изобразив улыбку.
– Вам же известен мой девиз: репутация всмятку – живи без оглядки!
– Так ты едешь?
– Да нет же, шеф! Опять все те же песни! – Она прижала к груди папки, едва коснулась губами его лысины и затанцевала, поигрывая бедрами, к двери. – У меня есть кое-что получше на примете!
Он нажал на клавишу селектора.
– Фройляйн Фельнер, пожалуйста…
– Господин директор? – Голос перезревшей фройляйн перехватило – она чуть не задохнулась от волнения.
– Пожалуйста, соедините меня с моей женой! – Он наклонился к селектору. – Минуточку, фройляйн Фельнер… Что касается всего остального, я полностью полагаюсь на вашу деликатность. Вы меня поняли?
2
Пока фрау Кайзер разговаривала по телефону, сестра Элиза занялась комнатой – просторной, залитой солнечным светом, – и при этом незаметно наблюдала краем глаза за своей подопечной, так что сразу оказалась на месте, как только трубка выпала из слабой руки и закачалась на коротком проводе. Сестра подхватила ее, поднесла к уху и сразу положила на рычаг, услышав длинные гудки. Она осталась стоять у кровати, глядя с безразличным выражением сверху вниз на Ирену Кайзер, лежавшую с закрытыми глазами в подушках. Накрашенные губы, подведенные ресницы и выщипанные брови на белом, отечно-дряблом лице невольно наводили на мысль о безжизненной маске. Темные с проседью волосы фрау Кайзер были тщательно уложены. Поверх белой, с длинными рукавами и закрытым воротом ночной рубашки, отороченной кружевами, несмотря на летнюю жару, была наброшена цветастая кашемировая шаль.
Молоденькая сестра ничего не сказала и ничего не спросила, поскольку уже достаточно долго находилась в доме и догадывалась, что означает звонок господина Кайзера в пятницу вечером. Если больная была спокойна, сиделка выходила через открытую дверь на террасу и смотрела на ярко-зеленый подстриженный газон, где крутились водяные разбрызгиватели, и на клумбы цветущих благоухающих роз.
– Сестра…
Голос Ирены Кайзер был едва слышен, однако этого было достаточно, чтобы заставить сиделку вздрогнуть. Она повернулась и поспешила к кровати.
Пациентка смотрела на нее потухшим взглядом.
– Вы можете снять с меня макияж, сестра.
Комната, где лежала больная, была на вилле Кайзеров изначально столовой – о чем свидетельствовал светлый сервант из белого клена, стоявший вдоль стены. На нем сестра Элиза раскладывала все необходимое для ухода за подопечной. Сейчас она составила различные флаконы и баночки на сервировочный столик, принесла из кухни неглубокий пластмассовый тазик с теплой водой и подкатила нагруженную тележку вплотную к кровати. Она присела на край кровати, наклонилась, и начала очень осторожными массирующими движениями наносить на лицо парализованной женщины густую белую жидкость.
– Вы не должны осуждать моего мужа, – произнесла Ирена Кайзер, – он такой активный… полон жизни…ему нужно время от времени вырываться отсюда, понимаете?
– Мы и вдвоем устроим себе отличный уик-энд, – пообещала сестра Элиза, – если завтра будет такая же хорошая погода, я, может, вывезу вас на террасу.
Внезапно настроение больной резко изменилось.
– Только не разыгрывайте тут самоотверженность! Как будто я не знаю, как осточертела вам эта работа!
– Это моя работа, – мягко возразила сестра Элиза, – я выбрала ее добровольно.
– Не притворяйтесь, что вам доставляет удовольствие ухаживать за такой развалиной, как я! Я думаю, что вы меня ненавидите… Нет, нет, не оправдывайтесь, я вовсе не сержусь на вас, я сама себя ненавижу. Что за жизнь! Все время быть всем в тягость… Без всякой надежды на выздоровление.
– Вы не должны так говорить, фрау Кайзер, – увещевала ее сестра Элиза, – доктор Кобленц… Мы все надеемся. Вспомните… Всего две недели назад вам было гораздо лучше… – Она не дала больной произнести ни слова, а вновь заговорила сама. – Мы переживаем сейчас небольшой рецидив, но это еще не причина, чтобы терять мужество. Нам нужно оставаться стойкими, да?
Ирена Кайзер с трудом подняла руку и положила ее на колени Элизы.
– Вы так добры ко мне! – Ее глаза наполнились слезами. – Вы, наверное, считаете меня ведьмой.
