Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…
— А в выходные?
— Мне надо было срочно сдавать рукопись, и я работала над очерком сначала в городе, потом здесь. В этой самой комнате. Я почти не выходила отсюда все выходные.
— Понятно. — Детектив Майлз наклонил голову как бы в благодарность и медленно поднялся. Его напарник Кеннелли тоже встал.
Я спросила:
— Когда умер Себастьян?
— Время еще не установлено, но скорее всего, в субботу вечером, — ответил Майлз.
А Кеннелли сказал:
— Спасибо, что уделили нам столько времени, миссис Трент.
— Боюсь, что не очень‑то помогла вам, — отозвалась я.
— Вы по крайней мере рассказали о настроении мистера Лока, и подтвердили то, что говорят все — он до самого последнего дня своей жизни вел себя как обычно.
— Я уверена, что он умер своей смертью. Джек и Люциана со мной согласны.
— Мы об этом знаем, миссис Трент. Мы с ними очень подробно побеседовали, — сообщил детектив Майлз.
Это мне было уже известно, но я ничего не сказала детективам, провожая полицейских до двери библиотеки.
— Когда вы получите результаты вскрытия? — спокойно спросила я.
— Через некоторое время, — ответил детектив Кеннелли, задержавшись на пороге и обернувшись, чтобы взглянуть на меня. — Тело мистера Лока еще не увезли с фермы. Когда его перевезут в Фарлингтон — это случится, видимо, завтра, — начнется медицинская экспертиза. Вскрытие проведут немедленно, но окончательные результаты будут не очень скоро. — Он чуть улыбнулся, словно извиняясь.
— Мы будем держать вас в курсе дела, миссис Трент, — добавил детектив Майлз.
Сев за свой антикварный стол во французском деревенском стиле, я взяла авторучку и тупо уставилась на страницы, лежащие передо мной. Я уже пыталась отредактировать вещь, которую окончила вечером в субботу, но без особого успеха. Известие о смерти Себастьяна, которое я получила сегодня утром, визит полицейских десять минут назад — все это выбило меня из колеи. Я поняла, что не в состоянии вернуться к работе. Ничего удивительного, подумала я, при таких ужасных обстоятельствах.
Мои мысли были полностью заняты Себастьяном: я почти и не думала ни о чем, кроме него, с тех пор как Джек позвонил мне и сообщил ужасное известие о его смерти.
Я сидела, устремив невидящий взгляд на опустевшую комнату, мириады мыслей толклись у меня в голове, и каждая старалась вытеснить другую. Я отложила ручку и откинулась на спинку стула.
Себастьян был неотъемлемой частью моей жизни с тех пор, как я себя помню, и он оказал на меня такое влияние, как никто другой. Несмотря на наши с ним шумные ссоры, полное несогласие во мнениях, бурные, страстные сцены, после которых каждый чувствовал себя потрясенным и подавленным, нам всегда удавалось все уладить, быть вместе, сохранять верность. И хотя я знала его всю жизнь, понимать друг друга мы стали только после развода; и только тогда в наших отношениях появилось нечто спокойное, безмятежное.
Наша семейная жизнь была весьма бурной и не слишком долгой; по прошествии времени я поняла, почему она была такой эфемерной и краткой. Попросту говоря, сорокадвухлетний светский человек не знал, как нужно обращаться с двадцатидвухлетним ребенком — своей молодой женой. То есть со мной.
Перед моим внутренним взором вспыхнул образ Себастьяна, каким он был в день нашей свадьбы, и опять у меня перехватило дыхание от внезапно нахлынувших чувств. Перед веками набухли слезы; я сморгнула, чтобы прогнать их. За последние несколько часов я то и дело принималась лить слезы: об умершем в пятьдесят шесть лет Себастьяне, который должен был жить еще долгие годы… о себе… о Джеке и Люциане… обо всем на свете.
Хотя Себастьян был человеком трудным, мрачным, с навязчивыми идеями, он, тем не менее, был человеком великим. Хорошим человеком. Неважно, каков он был в личной жизни; плечи его были достаточно широки, чтобы взять на себя немалую часть мирового бремени, и сердце его было полно сочувствия к тем, кто страдает и бедствует.
Некий французский журналист как‑то написал о нем, что он подобен свету маяка в наше темное, тревожное и бурное время. Конечно. Я совершенно с этим согласна. Теперь, когда его нет, мир стал беднее. Себастьян! Ты слишком рано умер, подумала я, опустив голову, закрыв глаза и вспоминая утренний разговор с Джеком по телефону. Я сверяла реалии в своем очерке, когда Белинда сообщала, что звонит Джек Лок.
* * *— Джек! Привет! — воскликнула я. — Как поживаешь? И, самое главное, где ты?
— Я здесь. В Коннектикуте. Я на ферме, Вив.
— Отлично! Когда ты вернулся из Франции?
— Два дня назад, но, Вив, я…
— Приезжай ко мне ужинать! Я только что кончила длиннющий очерк для лондонского «Санди Мэгэзин», и мне полезно будет заняться стряпней, расслабиться, а то…
Он быстро произнес, решительно прервав меня:
— Вивьен, я должен тебе кое‑что сообщить.
Только тут я уловила в его голосе нечто странное, и у меня по спине побежали мурашки. Похолодев, я сжала в руке телефонную трубку.
— Что такое? Джек, что случилось?
— Вивьен, Себастьян… Я, право, не знаю, как сказать об этом, не умею мямлить… — поэтому говорю все как есть. Он умер. Себастьян умер. — О Боже! Нет, не может быть! Как это произошло? Когда он умер? — закричала я, а потом услышала свой собственный плач. — Этого не может быть. Он не мог умереть. Нет! Себастьян не мог умереть. — Нервы мои напряглись так, что я не могла вздохнуть, и сердце словно хотело вырваться из грудной клетки.
— Это правда, — жестко сказал Джек. — Мне позвонили сегодня утром. Около половины десятого. Звонил Хэрри Блейкли. Садовник. Он ухаживает за деревьями на ферме. Ты ведь знаешь его?
— Да.
— Хэрри позвонил и сказал, что обнаружил тело Себастьяна. У озера. Хэрри приехал на ферму, как обычно, в понедельник. Он направлялся к озеру, чтобы подрезать засохшие верхушки ив. Он споткнулся о тело. Себастьян лежал ничком, среди камней, на другом берегу озера. На лбу у него была рана. Хэрри сказал, что, судя по его виду, Себастьян пролежал там всю ночь. А может, и дольше. Поняв, что Себастьян мертв, Хэрри пошел в дом и позвонил в полицию северного Кэнена. Рассказал, что нашел тело. Они вели ему не трогать его. Ни к чему не прикасаться. Потом он позвонил из Лондона. Мы взяли вертолет Себастьяна. Еще Хэрри был потрясен беспорядком в библиотеке Себастьяна. В комнате был настоящий хаос. Лампа опрокинута. Стул лежал на боку. Везде разбросаны бумаги. Французская дверь раскрыта. И разбито стекло на одной из створок. Хэрри показалось, что разбито оно скорее всего тем, кто проник в комнату.
