Анна Андрианова - Декаданс
Ой, ну зачем же так кусаться, ну я же не резиновая, черт побери! От боли и неожиданности открываю глаза. Господи, ну зачем я это сделала? Нет, мне не стыдно смотреть, как мой возлюбленный муж делает куни-терапию, но до чего же это смешно: взрослый, серьезный мужчина, глава телекоммуникационной компании, лежит, распластавшись, как котик морской на лежбище, и усердно конструирует из моих ног и своей кудлатой головушки новую позу «Кама Сутры». Зажмуриваюсь опять, чтобы не приведи бог не захохотать во весь голос в самый неподходящий момент.
Еще один пируэт задницей... Благоверный, небось, решил, что я от его трудов праведных в полном экстазе. А ведь и мысли не допускает, что дергаюсь я в эти моменты лишь от прикосновений его щетинного наждачного подбородка.
И как он наивен, за восемь лет совместной жизни так и не раскусил моего вопиющего сексуального притворства. Увы, я для него все та же страстная десятиклассница, у которой ноги подкашиваются, как только он берет ее за ручку. Где, в какой момент нашего счастливого супружества во мне так бесславно и так незаметно отошла в мир иной та страстная школьница и родилась эта фригидная уродка? Нет, не помню. А ведь я действительно была счастлива. Была бы счастлива и теперь, если бы не эта гадкая бесчувственная идиотка, которая безвылазно, как какая-нибудь тетушка из провинции, прописалась, живет в моем теле и теперь устраивает немые истерики при одном намеке на грядущий супружеский секс. Она сломала мне жизнь, отравила мою молодость, она, она, эта подлая невидимая приживалка, заставляет меня два раза в неделю страстно ненавидеть того самого человека, которого во все остальные дни я люблю всеми силами, на какие только способна.
Ура, кажется, первая серия нашего эротического блокбастера дошла до финальных титров! Я с нежной и теперь уже совершенно искренней благодарностью смотрю – теперь уже можно, – как он выпутывается из моих ног. И с чувством выполненного долга, который в армии только два года, а в брачной жизни – навсегда, он выдает последний элемент обязательной программы:
– Ну что, кончила?
Черт, ну почему он всегда задает этот вопрос и в глаза смотрит с такой гордостью щенячьей, что обламывать в момент его триумфа – злодейство высшей степени? Только что я изысканно, как последняя проститутка, врала ему собственным телом, а теперь должна врать и словами, и улыбками, и голосом и, что самое страшное, собственной душой. А ведь мне, бедной, только одного и хочется сейчас – сбежать на кухню и покурить там в полном одиночестве.
– Ну, конечно же, мой любимый! – премирую его самой солнечной из своих резиновых улыбок и внутренне содрогаюсь от отвращения к себе из-за этой лжи. – Мне было так хорошо!
Муж клюет меня своими мокрыми губами, и я героическим усилием воли отвечаю взаимным поцелуем. А ведь когда-то я так любила целоваться. Но теперь! Одновременно со страстным облизыванием моего рта изнутри он начинает выкручивать мне соски, так что аж зубы сводит. Я по-партизански молчу, мечтая о том, что как-нибудь также садистски буду выкручивать ему яйца. О! Я знаю, кого должна винить за свое разбитое женское счастье! Всем этим страшным прелестям любви он научился в дурацких учебниках по сексу. Да будут здоровы их авторы! Это они научили его засовывать туда (ну в это самое место) руку почти по локоть, что он сейчас и проделывает, пристально глядя мне в глаза и следя за реакцией. Черт побери, ну он же не гинеколог. Просто натуралист со стажем! Милое мое, единственное толстопопое чудовище, покажи-ка мне свой дневник со школьными отметками по биологии – я сама поставлю тебе туда самую жирную «двойку», «двоищу» размером с твое «хозяйство»! Ну признайся, какой вивисектор сказал тебе, что женщине по кайфу, когда ей внутренности пальцами перебирают?
Хватит пороть истерику, пора брать себя в руки. Все мои невидимые миру слезы надо утереть белым застиранным платочком. То, что мы имели до сих пор, это только прелюдия, разминка. Еще пара страстных вздохов моего возлюбленного, и у нас начнется настоящий секс. Сейчас меня будут вертеть как резиновую куклу, завязывать в узлы, гнуть под немыслимыми углами, а я буду изумляться возможностям человеческого организма, как до этого – возможностям собственной психики.
Но я же не Алина Кабаева, чтобы хорошо себя чувствовать с завернутыми за уши ногами. О, нет, подлая фригидная женщина внутри меня, я все равно его люблю, я хочу и буду его любить!.. Но, черт возьми, какая на хрен любовь, если он меня сейчас так скрутит, что я всю ночь буду раскручиваться, а завтра на роботе ноги вместе свести не смогу. Завернув меня в три слоя, точно куриный рулет, и пыхтя как паровоз, мой благоверный приникает к моему уху и начинает его грызть, жевать и еще причмокивать. Завтра придется идти с распущенными волосами, а то подумают, что меня атаковали клещи.
Его лицо вдруг становится жалостливым и таким обескураженно-злым, как будто он бабушку душит. Это означает, что мой милый вышел на финишную прямую и в скором времени наступит долгожданный оргазм – его, разумеется. До минуты блаженства мне осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Милый начинает долбить меня изнутри своим отбойным молотком и стонет так выразительно, что аж плакать хочется. Одно время я наивно полагала, что он играет, так же как и я, но потом все-таки решила, что нет, не играет. Надо сказать, что в нормальной жизни моего мужа отличает рафинированный вкус и изысканные манеры. Пару раз со смехом он рассказывал, как отказывал выгодным клиентам-рекламодателям просто потому, что, на его взгляд, они были вульгарно одеты. Ничего не могу с собой поделать – жаловался милый, и тут я его вполне понимала. Если бы Сержу пришло в голову что-то играть, это был бы высокий театр в лучших традициях Станиславского. Нет, такую пошлятину не сыграешь, это надо прожить.
Теперь на лице бойца любовного фронта появилась трагичная мина, персонажи Лоуренса Оливье просто отдыхают. Ну еще чуть-чуть, ну, ну, еще немножечко... Мне очень жалко его становится, когда он кончает. Надо бы глаза закрыть и тихо-тихо посапывать, чтобы дорогому оргазм не спугнуть либо своим смехом, либо своей жалостью. Финишная прямая все еще далеко. Нелегко это все дается – и мне, и ему. Но ведь никто ничего не обещал, добрые феи не наколдовывали мне гарантированного счастья на всю жизнь.
Пытаюсь философствовать под мощными ударами мужниной страсти, помогает плохо. От общей дебильности происходящего хочется зарычать тигрицей, и я в конце концов так и делаю – вполне искренне. Мужу, кажется, не хватало именно этого, он нелепо взвизгивает в ответ. Ну же, ну!!! Хорошо еще, что сегодня он не прибегнул к своему мастерскому приему входить в меня и выходить через несколько минут или сидеть там тихо, как партизан в окопе, – только бы чтобы раньше времени не кончить! Потому как очень уж хочется ему думать, что он секс-герой, секс-машинка «Зингер», и каждый раз он боится облажаться, каждый раз боится, что я не достигну оргазма. А я каждый раз его и не достигаю! Зато честно и небесталанно вскрикиваю, как в порнофильме. Такая вот примитивная женская логика, зачем же его расстраивать правдой, чем бы дитя не тешилось – жалко ведь, он хороший!
