Алекс Камсар - Клянусь, это любовь была...
У меня было немало женщин. Но такой, как она, не только не было, но и не могло просто быть! Не открою большого секрета, если скажу, что люди очень разные. Одни не в состоянии освоить теорему Пифагора или спеть самую простую песенку, другие открывают законы природы или пишут музыку, которая живет веками…
Мне судьба подарила потрясающую жену: нежную, ласковую, обаятельную… Каждую ночь я умирал и воскресал в ее объятиях. Я, как безумный, целовал ее губы, глаза, волосы, руки и не мог никак остановиться, мне все было мало. Ее губы — такие нежные, такие чувственные, такие возбуждающие, ее кожа — такая белая, тонкая, гладкая, ее глаза — такие красивые, милые, нежные, ее голос — такой чистый, мелодичный, опьяняющий. Все, что она делала, мне безумно нравилось: как говорила, как ходила, как одевалась, как раздевалась. Мы постепенно начали жить лучше, да иначе и быть не могло. Каждую ночь я получал громадную порцию положительного заряда. Естественно, мои дела пошли в гору. Человек, который доволен жизнью, который всегда весел и часто улыбается, нравится всем. Меня начали замечать, ценить. Как только появились первые деньги, выяснилось, что у нее отличный вкус, она очень точно выбирала одежду, которая ей шла, мебель, которая создавала уют в нашем доме.
Он опять замолчал, но на этот раз долго ждать не пришлось.
— Вот я это все рассказываю, — начал он, — и все время ловлю себя на том, что никакие слова не в состоянии передать то, что было у меня с ней, как невозможно слепому объяснить, что представляет собой синее небо или зеленый лес. Даже самое простое в этой истории — то, что я был влюблен в собственную жену, не каждый поймет.
Я уже сказал, что мои дела пошли в гору, я начал хорошо зарабатывать. Мы начали ходить на всякие приемы, вечера, нас часто приглашали в гости. Однажды на вечеринке я увидел, как она кокетничала с одним молодым парнем, как смеялась, как у нее сверкали глаза и как она прикоснулась рукой к его груди. Мне это было страшно неприятно. Я вдруг открыл для себя, что она привлекает внимание мужчин и что ей это, определенно, нравится. В сердце зародилось предательское сомнение: а может быть, я не тот мужчина, который смог бы любить ее так, как она этого желает? Мы с вами с детства привыкаем, что мы выбираем и нас выбирают. Но в каком-то возрасте уже начинаем понимать, что мы не самые умные, не самые красивые, не самые удачливые. Обидно, когда на новую должность выдвигают другого, а не тебя… Однако, согласитесь, стократ обиднее, когда женщина, которой вы симпатизируете, останавливает свой выбор на другом. А когда это любимая женщина и вдобавок — жена, то даже мысль о том, что она может хоть на мгновение принадлежать другому, приносит такое невыносимое страдание, с которым не может сравниться ни одна физическая боль.
В тот вечер, когда мы вернулись домой, я ей сухо сказал, что мне было крайне неприятно видеть, как она разговаривала с этим типом. Она обиделась и заявила, что я веду себя как восточный деспот. На что я ответил, что не держу ее силой и она может убираться, куда хочет. Она начала плакать и заперлась в своей комнате. В ту ночь мы спали в разных комнатах. Вернее, легли спать в разных комнатах, потому что я не смог заснуть. Меня мучили то угрызения совести, то порывы ревности, которых я никогда раньше не испытывал. Однако на следующий день, когда я вернулся домой и увидел ее, она мне улыбалась ласковой, немного виноватой улыбкой, и я сразу остыл. Я выбежал из дома и вернулся с большим букетом роз. Как любовнице ей равных не было, но в ту ночь она превзошла себя. Утром, шагая по улице, я, как настоящий идиот, улыбался всем подряд. Жизнь казалась такой прекрасной…
Он снова помолчал. Мы ехали дальше и дальше, и казалось, что ни эта дорога, ни эта история никогда не кончатся.
— Через год, — продолжил он с глубоким вздохом, — она решила пойти работать. Нет, не оттого, , что у нее денег не было. Я уже зарабатывал достаточно. У нас было все: дом, машина, много тряпок. Но очередная наша попытка заиметь ребенка вновь оказалась неудачной. Ее сверхчувствительный организм не мог долго вынашивать плод. У нее начинался сильный токсикоз, потом головокружения.
Ей было очень плохо, просто жутко плохо, но она держалась до тех пор, пока врачи не заявили, что нет никаких гарантий, что ребенок, выношенный в таких муках, не окажется калекой…
После больницы она плакала недели две, потом месяц ходила из угла в угол, не находя себе места. Я все видел, но ничего не мог сделать. Решение о работе приняла она сама. Я быстро нашел для нее подходящее место. Сначала она ходила на службу без особенного рвения, однако постепенно начала проявлять интерес к своему делу, и скоро работа стала занимать в ее жизни заметное место. Как оказалось, и здесь у нее были хорошие способности. Она очень быстро завоевала симпатии сослуживцев и начала неплохо зарабатывать. Вначале я был только рад, увидев в ней много изменений. Она стала решительнее, энергичнее, изменилась походка, манера разговаривать, она даже стала иначе улыбаться…
Но скоро я начал видеть и другие изменения, которые меня насторожили. Я потерял то значение в ее жизни, которое имел раньше, когда она целый день сидела дома одна и ждала меня. Она тогда была полностью моей, и это мне нравилось. Теперь она часто приходила домой усталой. Иногда мне приходилось сидеть и ждать, когда она вернется. Наконец в ней появилась новая, не известная мне раньше внутренняя сила, и как результат этого у нее появились какие-то свои, неведомые мне мысли, которыми она не хотела со мной делиться.
Что касается любви, я имею в виду любовь в постели, то здесь все было как нельзя лучше. Но с некой оговоркой. Если раньше она мне никогда не отказывала, то после аборта время от времени она становилась холодной и абсолютно неприступной. Конечно, я был недоволен, но что-либо изменить был не в силах. С вами не бывало так, когда все хорошо, все прекрасно, но тем не менее вы ощущаете, что все-таки вы, сами того не замечая, что-то важное потеряли и чего-то хорошего, замечательного, что было раньше у вас, уже не хватает…
Так мы прожили еще год, пока не наступила та роковая осень. Она сказала, что собирается в деловую поездку в другой город на три дня. Я не возражал. Не в первый раз она уезжала из города, и ничего плохого в этом я не видел.
Через день после того как она уехала, теплым осенним вечером моя машина сломалась прямо в центре города. Пришлось оставить ее на улице, и поскольку погода была чудесная, я решил немного прогуляться. Я зашел в небольшой уютный бар и заказал коньяка. Мой столик располагался около большой стеклянной стены, через которую я мог спокойно наблюдать небольшую, но весьма оживленную улицу. Как-то машинально я обратил внимание на машину серебристого цвета, которая остановилась чуть дальше от бара. Открылась дверца, и оттуда вышла моя жена.
