Нора Робертс - Мой герой
— В этот раз для тебя все обязательно сложится хорошо, мой милый! — Позабыв о горе неразобранных вещей, она присела на краешек кровати, окинув сына внимательным взглядом.
Как же он был похож на отца! Темно-русые волосы, карие глаза, волевой подбородок. Смотря на сына, Эстер теперь уже почти не вспоминала того мужчину, что некогда был ее мужем. Но сегодня — день особый. Сегодня для них было еще одним началом, а начала наводили на мысли о концах.
Почти шесть лет прошло, подумала она, слегка удивленная той скоростью, с которой пролетело это время. Рэдли был еще совсем малыш, когда Аллан ушел от них, устав от счетов, устав от семьи, а в особенности от нее самой. Сейчас боль прошла, хотя процесс этот был очень долгим и медленным. Но все равно она не простила и никогда не простит человека, вычеркнувшего сына из жизни и больше не вспоминавшего о его существовании.
Иногда Эстер беспокоило, что отец столь мало значил для Рэдли. Эгоистично она была даже рада, что у сына не возникло длительной и тесной связи с человеком, который потом бросил его, хотя и частенько размышляла, особенно глубокой ночью, когда жизнь вокруг затихала, не затаил ли ее маленький мальчик все внутри себя.
Когда он смотрела на него, это казалось невозможным. Эстер взъерошила ему волосы и загляделась на открывавшийся из окна его комнаты вид Центрального парка. Рэдли рос общительным, счастливым, добросердечным мальчиком. И она приложила немало усилий, чтобы это так и оставалось. Эстер никогда не говорила плохо о его отце, хотя временами, особенно сразу после его ухода, ей едва удавалось сдерживать переполнявшие ее горечь и гнев. Она старалась стать для сына матерью и отцом, и в большинстве случаев ей это вполне удавалось.
Эстер читала книги по бейсболу и знала, как тренировать сына. Ухватившись рукой за сиденье, она бежала позади его первого двухколесного велосипеда. Когда же пришло время выпустить его, она подавила желание вцепиться и не отпускать, разжала руки, весело подбадривая своего героя, катившегося вперед по тропинке на вихлявшем из стороны в сторону велосипеде.
Она даже знала о Командире Заке. С улыбкой Эстер вынула из сжатой в кулак ручонки сына смятый выпуск комиксов. Бедный героический Зак и его заблудшая жена Лейла. Да, Эстер помнила все о политике Перта и его бедах. Оторвать Рэдли от Зака и заинтересовать Диккенсом или Твеном представлялось задачей непростой, однако растить ребенка одной было не легче.
— Всему свое время, — прошептала она, вытягиваясь на кровати рядом с сыном. — Придет время и настоящих книг, и настоящей жизни. Ах, Рэд, я так надеюсь, что поступаю правильно. — Она закрыла глаза, искренне желая, что нечасто с ней случалось, чтобы было с кем поговорить, с кем-нибудь, кто бы посоветовал, как поступить, не важно, правильно или нет.
Вскоре она тоже уснула, обняв маленького сына.
Комната уже погрузилась в сумерки, когда она проснулась — заторможенная, не понимающая, где находится. Первое, что Эстер осознала, было отсутствие Рэдли, уже не спавшего, свернувшись подле нее калачиком. Заторможенность испарилась, уступив место вспышке внезапной паники, которая, как она прекрасно понимала, была напрасной и глупой. Эстер точно знала, что Рэдли никогда не покинет квартиру без разрешения. Рэд, конечно, не пай-мальчик, но ее десять главных правил принимались им к выполнению неукоснительно. Поднявшись, Эстер пошла посмотреть, где Рэд.
— Привет, мам! — Он был на кухне, куда она интуитивно направилась в первую очередь. В руке Рэд держал бутерброд, густо намазанный стекавшим с него арахисовым маслом и джемом.
— Я полагала, ты хочешь пиццу, — сказала она, заметив внушительных размеров подтеки джема на столе и початый батон хлеба.
— Съел бы с удовольствием! — Он откусил огромный кусок и задорно улыбнулся. — Но мне захотелось чего-нибудь прямо сейчас.
— Не разговаривай с полным ртом, Рэд! — автоматически произнесла Эстер, наклонившись поцеловать его. — Ты мог бы разбудить меня, если проголодался.
— Все нормально, я только стаканы не нашел.
Оглядевшись, она обнаружила, что в ходе своих поисков он опустошил две коробки. Эстер напомнила себе, что должна будет прежде всего навести порядок на кухне.
— Хорошо, мы об этом позаботимся.
— Когда я проснулся, шел снег.
— Шел? — Эстер откинула падавшие на глаза волосы и распрямилась. — Все еще идет.
— А вдруг наметет трехметровые сугробы, и не надо будет в понедельник идти в новую школу? — Рэдли вскарабкался на табуретку и уселся за кухонный столик.
«А также не будет первого дня на новой работе». На мгновение мысли, которым Эстер старалась не потакать, вырвались наружу. Не будет нового бремени, новых обязанностей.
— Вряд ли такое случится. — Вымыв стаканы, она посмотрела через плечо. — Тебя это действительно беспокоит, Рэд?
— Немного. — Он пожал плечами.
Понедельник был еще далеко. Еще что угодно может произойти — землетрясение, молния, космическое вторжение. Да, последнее выглядело наиболее заманчиво.
—Он, Командир Вооруженных Сил Земли Рэдли Уоллес, будет обороняться и защищать, будет доблестно сражаться в смертельной битве, будет… — Я могу пойти с тобой, если хочешь.
—Ну, мам, надо мной же все будут смеяться. — Он впился зубами в свой бутерброд. Виноградный джем растекся по краям. — А может, там не так уж и плохо. По крайней мере, в новой школе не будет этой тупой Анжелы Вайсберри!
У Эстер не хватило духу сказать сыну, что своя тупая Анжела Вайсберри есть в любой школе.
—Вот что мы сделаем. У меня есть отличный план: в понедельник мы отправляемся на новую работу, а вернувшись, соберемся здесь в 16.00 и доложим обстановку.
Его лицо немедленно просияло. Больше всего на свете Рэдли любил военные действия.
— Слушаюсь, сэр!
— Вот и прекрасно. А теперь я закажу пиццу, я, пока мы будем ее дожидаться, давай выложим оставшуюся посуду из коробок.
— Пусть этим займутся наши пленники.
— Никак невозможно, сэр, они сбежали, все до одного.
— Ну и полетят же ваши головы! — пробормотал Рэдли, засовывая последний кусок бутерброда в рот.
Митчелл Демпси Второй сидел за чертежной доской без единой идеи в голове. Он сделал глоток холодного кофе, надеясь, что тот хоть как-то пробудит воображение, но его разум оставался чист, как лист белой бумаги, лежавший перед ним на столе. Конечно, кризисы случаются, и Мичу было это прекрасно известно, однако ему нечасто доводилось испытывать их последствия на себе. И никогда непосредственно накануне дня сдачи. А наслышан он был о подобных ступорах всякого. Мич раскусил еще один орешек и кинул скорлупку в блюдце. Та ударилась о край и упала на пол, присоединившись к уже валявшейся там небольшой кучке. Как правило, сначала ему приходил в голову сюжет, затем рождались картинки. И поскольку сейчас этот способ не дал желаемого результата, Мич решил переключиться на что-то иное в надежде, что смена привычного порядка вещей подстегнет его, вернет утраченное вдохновение.
