Робин Карр - Свидание с умыслом
Город зажил новой жизнью благодаря молодым предпринимателям, родившимся во время «детского бума». Они приехали сюда, чтобы открыть свое дело и спокойно им заниматься. Нигде вам так дешево не обойдется поставить коронки, и вы можете выбрать любого из нескольких молодых дантистов, обосновавшихся в городе. Судя по рассказам, именно за последние 15 лет в Коульмене возникли небольшие мотели, наладилось производство лекарственных трав, образовалась сеть фермерских хозяйств и даже женский приют. Население приближается к тысяче человек, и еще добрая тысяча обитателей прилегающей сельской зоны тоже считает себя горожанами. Однако, превосходя размерами большинство населенных пунктов, разбросанных здесь и там по долине, Коульмен пока не получил официального статуса города. Ближайший крупный центр — Пуэбло, его население сорок тысяч жителей. До Денвера и Колорадо-Спрингс можно добраться за час-два езды. Километрах в пятидесяти, в главном городе округа Хендерсоне, расположен полицейский участок, больница и другие службы. Теперь в Коульмене имеется собственная пожарная часть, обслуживаемая вольнонаемными силами, собственная машина скорой помощи, сильная футбольная команда школьников и агентство по торговле недвижимостью. Добавлю, что особый колорит Коульмену придает забавное сочетание старого и нового.
Поскольку у меня уже был новомодный сельский домик в Южной Каролине, здесь я выбрала дом, которому было лет шестьдесят. Я решила жить по-другому и собиралась лично обновить этот старый дом.
И вот я сидела на диване, не способная ни на что. Вдруг мне пришло в голову, что, покинув Лос-Анджелес, я словно бросила сына. Он умер два года назад, но, когда я начинала думать о нем, то теряла всякую способность к действиям. Я не распаковывалась, не приводила себя в порядок, не могла поддерживать разговор. По совету Роберты я наняла некоего Тома Уола, довольно приятного, дружелюбного мужчину средних лет, чтобы он помог мне обустроиться. У него были темно-коричневые волосы и карие глаза, шишка на переносице, могучая грудь и мозолистые руки, как и подобает человеку, занятому тяжелым физическим трудом. Он не был очень высок — чуть больше ста семидесяти пяти сантиметров, но широк в плечах.
Он измерял стену, чтобы затем навесить полки, и немного говорил о том, как непохожи эти старые дома друг на друга: в каждом приходится все рассчитывать заново. А у меня, наверное, вид был весьма сонный.
Я сидела на своем любимом диване и думала, что нужно было продать его вместе с другими вещами. Я два года копила на него деньги. Я положила на него покрывало, чтобы Шеффи не попортил его идеальную белизну. И теперь я перебирала в памяти все вечера, когда Шеффи засыпал на нем и мне приходилось относить ребенка в спальню или поддерживать его, если он мог доползти сам. Черт побери, это как-то само собой во мне возникало. Вовсе необязательно, чтобы его фотография или любимая игрушка попадались мне на глаза. Просто я совершенно не могла жить без своего ребенка. Конечно, бывали дни, когда я чувствовала себя неплохо. Но потом я опять понимала, что мне не выкарабкаться.
Прибавьте к этому мой обычный нездоровый вид. Еще когда Шеффи был жив, моих друзей раздражало, что после нервного срыва я только худею, а налегать на еду, чтобы скорее восстановить силы, не желаю. Стоит мне немного всплакнуть, и вся кожа на моем бледном, анемичном лице идет красными пятнами — кажется, что я рыдала целую неделю. Самой малости достаточно, чтобы глаза у меня распухли и начался нервный насморк. Ларингит пристает ко мне постоянно. Поселившись в Куольмене тридцати семи лет, я пристрастилась к краске для волос, высветлившей мои и без того светлые волосы. Я, должно быть, показалась Тому большой чудачкой, когда он увидел меня в старом и мятом платье с чашкой кофе в руках, рассеянную и угрюмую.
— Скажите, мисс Шеппард, кто красил эту стену? — спросил Том.
— Я красила, кто же еще? — Я тогда думала, что покрасить стену может всякий, но получилось, конечно, ужасно: сплошные пятна и полосы. Больше всего напоминало окно, которое пытались помыть влажной тряпкой и только размазали грязь.
— Пожалуй, нужно пройтись по ней еще раз. Вам не кажется?
Я ничего не ответила и отвернулась от этой стены. На редкость глупый вопрос.
— Я бы мог это сделать, — предложил он.
— Нет, спасибо. Давайте лучше займемся полками.
— Я не возьму с вас денег.
Это меня всегда настораживает. Я очень подозрительно отношусь к безвозмездным услугам.
— Почему? — спросила я.
— Ну, собственно, краска и грунтовка будут ваши. Вам только придется выбрать, какие именно, и я вам все сделаю.
— Но почему?
— А почему бы и нет? Время у меня есть, а вам одной не справиться. Роберта сказала, что вы собираетесь делать большой ремонт в доме…
Я не терплю недомолвок и всегда иду напрямик:
— Значит, вы покрасите мне стену, а я вызову вас, когда дойдет очередь до кухни и ванной?
Том продолжал заносить результаты измерений в блокнот. Закончив, он посмотрел мне в глаза и улыбнулся:
— Мне все равно, Джеки, вызовите вы меня или нет. Заказов у меня достаточно. Я просто хочу вам помочь.
— А я просто хочу понять, почему, — отрезала я. Мне вдруг стало тяжело говорить. Я как будто приказывала ему: «Не допускай, чтобы я понравилась тебе. Я никому не хочу нравиться». Но дело было в другом. Я знала, что все имеет причину.
— Вам обязательно придется кого-нибудь вызывать. Но вам, кажется, не по силам с этим возиться. И вы волнуетесь. С другой стороны, и вы, и я дружны с Робертой. В нашем городе люди всегда помогают друг другу, хотя вы, очевидно, к этому не привыкли. Вы, кстати, откуда приехали?
— Из Лос-Анджелеса.
— Тогда все понятно.
— Что понятно?
— В Лос-Анджелесе другие обычаи. Я сам прожил там несколько лет. Там ничего не делают просто так: во всем должна быть выгода. А здесь это отнюдь необязательно.
— Чем вы там занимались? — спросила я быстро, и он так же быстро, без малейшей задержки или недовольства, ответил, все еще стоя спиной ко мне:
— Канцелярской работой. Но она никогда мне не нравилась. Родом я со среднего Запада, детство мое прошло в пригороде Чикаго… После нескольких лет в Лос-Анджелесе я стал искать место поспокойнее, подальше от выхлопных газов. Я жил на севере Калифорнии, в Орегоне, Вашингтоне — пока не полюбил Колорадо. На лыжах я не катаюсь, мне по душе дальние походы, рыбная ловля — особенно летом. Я прикупил небольшой участок, построил дом и, не загадывая вперед, обосновался здесь.
Все это он говорил, не прекращая измерять и записывать.
— Здесь, возле камина, мы тоже повесим полки, — продолжал он, показав мне, где именно. — И, думаю, надо заменить эту старую облицовку из мореного дуба. Я сделаю ее из светлой сосны — под стать полкам. Сперва я набросаю план, как это все мне представляется. Потом уже материалы и смета.
