Джин Реник - Обещания
— Ты сама поймешь, когда к тебе придет любовь, — сказал Паркер, обходя Линну. — Ты все поймешь сама, и тебе не понадобятся чьи-либо советы.
Линна была в нерешительности, она просто плыла по течению. И это когда решалась ее судьба!
Беспокойно поерзав на скамейке, она стала размышлять о возможном замужестве. Брак — это на всю жизнь вместе с мужем, вместе растить детей, вместе стариться. Над таким важным вопросом нужно как следует подумать, прежде чем принять решение, нужно взвесить все «за» и «против». Ведь она никогда не прозреет. Имеет ли она право взять на себя ответственные обязательства супруги? Еще и еще раз Линна пыталась проверить свои чувства. Что, если она скажет «нет»? Что, если она скажет «нет», и это окажется непоправимой ошибкой? Что, если все рухнет из-за какого-то ее смутного недовольства? Споря сама с собой, она торопливо подыскивала противоположные доводы. Чем же она недовольна? Чего ей не хватает? Страсти? Поцелуй Курта был очень волнующим. Но любовь ли это? Достаточно ли этого, чтобы дать согласие на брак? И вообще, что такое любовь, о которой никто не может сказать ничего определенного? Может быть, зрячие люди все-таки знают, что такое любовь? Может, это когда тебе хорошо быть рядом с возлюбленным? Все так неопределенно, необъяснимо! А что, если любви и вовсе не существует? Что тогда? Возможно, вовсе не стоит так ломать голову? Может быть, ей просто боязно навсегда связывать свою жизнь с человеком, которого она никогда не видела, и поэтому она в такой растерянности? На мгновение Линна представила, что Курт исчез из ее жизни, и сразу же ее пронзил леденящий озноб страха.
«Доверься своим чувствам», — сказал Паркер. Ее чувства били тревогу, она вдруг ужаснулась мысли, что может потерять Курта. Вполне возможно, что в действительности все очень просто: любовь — это устойчивый брак, в котором чувствуешь себя безопасно, словно в убежище, а секс — это только уголок в этом приюте. У нее был выбор — она могла навсегда остаться маленькой девочкой, беспомощной в своей слепоте. Такая перспектива, надо сказать, была не слишком привлекательной. Сколько раз она давала себе слово, что постарается вырваться из этого плена! А вдруг союз с Куртом даст ответы на все волнующие ее вопросы? В таком случае было бы ужасно глупо отказать ему.
Чтобы напомнить, что она пока еще ничего ему не ответила, Курт мягко продолжал:
— Это кольцо моей матери. Скажи «да», Линна, — в его голосе звучала убежденность. — Обещаю, у нас все будет замечательно. Я уверен в этом.
Она пыталась слушать сердцем, а не ушами, чтобы понять, как откликнется ее душа, какие чувства, словно краски, лягут на холст.
— Если ты не сможешь сказать «да», я пойму тебя. Я, правда, пойму, — говорил он. — Мне бы не хотелось, чтобы так случилось, но я должен был сказать тебе это.
Он взял ее лицо в ладони и повернул к себе. Он молчал до тех пор, пока она не открыла глаза.
— Если же так случится, я буду вынужден прекратить встречаться с тобой до тех пор, пока не появится хоть малейшая надежда… Это было бы слишком больно для меня, Линна.
Она почувствовала, как на какое-то мгновение к ее губам нежно прикоснулись его губы, так ласково, так трогательно.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Ну, пожалуйста, скажи «да».
По выражению лица Линны Куртис Байлор понял, что она в замешательстве. В тысячный раз его поразили ясность и глубина ее спокойных серых глаз, которые ничего не видели. Ему потребовалось целых три дня, чтобы суметь наконец избавиться от назойливого присутствия ее мачехи и улучить возможность поговорить наедине.
Это было рискованно — отдать кольцо именно сегодня, когда ее отец в отъезде. Курта расстраивало, что Линна не могла его видеть, не могла своими глазами убедиться в его искренности. А он был абсолютно искренен. Ее слепота не имела никакого значения и не создавала для него ни малейших препятствий.
Курту нестерпимо хотелось схватить Линну за плечи и трясти до тех пор, пока она не согласится. Но вместо этого он стал гладить пальцами шелковисто-нежную кожу ее руки, пытаясь успокаивающими прикосновениями убедить дать согласие. Линна была просто прелесть. В ней было что-то трогательно-мальчишеское: и бронзовый летний загар, и коротко подстриженные темные волосы, которые так забавно ерошил легкий ветерок. Они были почти ровесниками — обоим около двадцати лет. У Курта не было никаких сомнений, что она его любит. «Ответь же мне!» — мысленно приказал он.
— Да, — сказала Линна хрипловатым от волнения голосом.
Почувствовав радостное облегчение, он взял кольцо с ее ладони и осторожно надел его ей на палец. Затем Курт взглянул на часы. Во Франции сейчас первый час ночи.
— Давай позвоним твоему отцу. Я хочу, чтобы он узнал первым.
На этот раз Курт по-настоящему страстно поцеловал Линну, трепетно прижав к себе, и все ее сомнения разом улетучились.
Сэм Боумонт пристально смотрел на раскинувшийся внизу Париж из окна своей комнаты на восьмом этаже. Сон не шел к нему, несмотря на принятое лекарство. Даже в этот час город сверкал огнями. Если доктор Эдгар даст свое подтверждение, у него будут все основания уехать раньше. Врачи единодушно назначили ему срок — от шести до восьми месяцев. По всей вероятности, этот специалист скажет то же самое.
Несомненно, ему с самого начала судьбой было предначертано понести наказание. Если Бог действительно существует и распоряжается человеческими жизнями, то, честно говоря, он слишком мало уделил Сэму Боумонту своего внимания и заботы. Это правда, что Сэм добился невероятного богатства. Но благосостояние пришло к нему в значительной степени благодаря чистой случайности. Это произошло так же непредвиденно, как и та автомобильная катастрофа, которая сделала его инвалидом в восемнадцать лет, искалечив тело, изуродовав лицо.
Сэм задернул тяжелую портьеру и уже собирался вернуться в постель, как зазвонил телефон. Условленный двойной звонок — значит, звонила дочь. Он снял трубку.
— Папа! Курт сделал мне предложение.
В голосе Линны он услышал радость, заставившую вздрогнуть его отцовское сердце. Итак, это случилось.
— И я рад сообщить вам, что Линна согласна, — голос Курта был спокойным и уверенным.
Он говорил с параллельного телефона. Сэм понял, что Линна сейчас в библиотеке, а Курт в холле.
— Мы хотели, чтобы вы узнали первым, сэр.
У Сэма на глазах выступили слезы, и в то же время он почувствовал глубокое облегчение.
В тот вечер, когда праздновали день рождения Линны, молодой человек отозвал его в сторону, чтобы сообщить о своих намерениях. В глубине души Сэм чувствовал, что это не совсем подходящая партия для дочери, но медицинское обследование Сэма свидетельствовало, что в скором времени Линне не на кого будет опереться. Раздосадованный тем, что Курт, видимо, намеренно выжидал, пока он уедет из города, Сэм пожалел, что не может сейчас же попасть домой, чтобы увидеть лицо дочери. Тем не менее, он искренне сказал:
